Виннету - Май Карл Фридрих - Страница 56

Мы направились к месту, где возводили склеп. Я спросил, каких он будет размеров, и попросил дать мне несколько томагавков. Затем вместе с Сэмом, Диком и Биллом отправился в верховье реки, отыскал в лесу нужное дерево и сделал крест. Когда мы вернулись в лагерь, обряд погребения уже начался. Индейцы разместились вокруг строящегося склепа и затянули монотонную траурную песню. Однообразная мелодия прерывалась время от времени жалобными вскриками.

Дюжина индейцев под руководством вождя возводила склеп, а между ними и плачущей толпой крутилась и приплясывала странно одетая и разукрашенная фигура.

— Это кто? Шаман? — спросил я.

— Да, — ответил Сэм.

— Христианина хоронят по индейским обычаям! Что вы на это скажете, любезный Сэм?

— А вам не нравится?

— Да как-то не очень.

— Смиритесь с этим, сэр! И ни слова вслух, не то смертельно обидите апачей.

— Весь этот маскарад противен мне гораздо больше, чем вы думаете.

— Они поступают так из самых чистых побуждений! Для вас это богохульство?

— Безусловно.

— Вы пока не понимаете их простые, бесхитростные души. Они верят в Великого Духа, к которому отправился их друг и учитель, и должны совершить обряд расставания, как завещали их предки. Все, что тут выплясывает шаман, носит чисто символический характер. Позволим же им делать так, как велит их обычай, а мы поставим на могиле крест.

Мы положили крест рядом со склепом. Виннету спросил:

— Этот знак христиан будет стоять на камнях?

— Да.

— Хорошо. Я сам собирался просить моего брата, Сэки-Лату, сделать крест, потому что в комнате Клеки-Петры висел такой же, и он перед ним молился. Мне хотелось, чтобы его могилу охранял символ его веры. Где должен стоять крест?

— Наверху.

— Как на высоких домах, в которых христиане поклоняются своему Великому Духу? Я прикажу поместить его там, где ты скажешь. Садитесь и смотрите, так ли мы делаем?

Склеп был построен, наверху установлен крест. Незаделанным оставалось пока лишь отверстие для гроба.

В это время Ншо-Чи принесла две наполненные водой чаши из обожженной глины и поставила их на крышку гроба. Их назначение стало мне понятно позже.

Все было готово к погребению. Инчу-Чуна подал знак, и траурные песнопения прекратились.

Шаман присел на корточки. Вождь приблизился к гробу и медленно начал торжественную речь:

— Рано утром солнце всходит на востоке, а вечером заходит на западе. С приходом весны начинается год, а зимой все засыпает. То же происходит с людьми. Не так ли?

— Хуг! Ты сказал! — раздался скорбный возглас.

— Человек, как солнце, всходит, поднимается на гребень жизни и нисходит в могилу. Подобно весне, появляется на земле и отходит ко сну, словно зима. Но солнце после заката вновь встает на следующее утро, а зима опять сменяется весной. Не так ли?

— Хуг!

— Так учил нас Клеки-Петра. Человек сходит в могилу, а по другую сторону смерти воскресает, словно новый день, словно новая весна, и поселяется в стране Великого Духа навечно! Так объяснял нам Клеки-Петра. И теперь ему суждено проверить самому, правда ли это, ибо он исчез, как день и год, а его душа отправилась в жилище мертвых, куда всегда стремилась. Не так ли?

— Хуг!

— Он верил в одно, мы верим — в другое. Мы любим друзей и ненавидим врагов, а он учил, чтобы мы возлюбили и врагов наших, ибо и они наши братья. Мы говорим, что наши души попадут в Страну Вечной Охоты, а он твердил, что его душа будет пребывать в Стране Вечного Блаженства. Но порой мне кажется, что наша Страна Вечной Охоты и есть та самая Страна Вечного Блаженства. Не так ли?

— Хуг!

— Клеки-Петра часто говорил нам о Спасителе, который пришел в мир, чтобы дать счастье всем людям. Мы верили в истинность этих слов, ибо его уст никогда не оскверняла ложь. Спаситель пришел ко всем людям. Ко всем? Значит, и к краснокожим? Если бы Он появился у нас, мы бы встретили Его с радостью, мы ждем Его, потому что белые люди обижают и убивают нас. Не так ли:

— Хуг!

— Так учил Клеки-Петра. А теперь я поведаю о его смерти. Она настигла его, как хищник настигает свою добычу. Наш друг отправился вместе с нами; когда мы тронулись в обратный путь и уже садились на коней, пуля убийцы прервала его жизнь. Братья мои и сестры! Нам остается горестно оплакивать его!

Долгий и печальный стон прокатился по поляне. Вождь продолжал:

— Мы отомстили за его смерть, но душа убийцы улетела. Она не будет служить убийце по ту сторону могилы, она испугалась и не пошла за ним. Мы убили паршивого пса, которому она принадлежала, и труп его плывет по реке. Не так ли?

— Хуг!

— Нет теперь с нами Клеки-Петры, но осталось его тело, которому мы воздвигли памятник, чтобы всегда помнить о нашем добром отце и любимом учителе. Не наша земля породила его, он прибыл сюда из далекой страны, с другого берега Большой Воды, где растут высокие дубы. В знак любви и уважения мы собрали желуди и посадили их вокруг могилы. Они прорастут, и поднимутся дубы. Точно так же слова его прорастут в наших сердцах. А под деревьями мы найдем тень. Клеки-Петра неустанно думал и заботился о нас, и даже в свой смертный час, навеки покидая этот мир, он завещал свое дело бледнолицему, чтобы тот стал нашим учителем и братом. Перед вами Сэки-Лата, белый человек, пришедший из той же страны, что и Клеки-Петра. Он знает и умеет все, что знал и умел Клеки-Петра, и даже больше: заколол ножом большого серого медведя, ударом кулака сбивает с ног любого врага, в плавании нет ему равных, Инчу-Чуна и Виннету испытали на себе его силу; но он не убил нас, а даровал жизнь, потому что он друг краснокожих воинов. Не так ли?

— Хуг!

— Последним желанием Клеки-Петры было, чтобы Сэки-Лата остался у апачей и продолжил начатое им дело, и Сэки-Лата поклялся исполнить волю умирающего. Мы принимаем его в наше племя, и пусть он станет нашим вождем, словно эта земля родила его краснокожим. По нашим обычаям он должен выкурить трубку мира с каждым воином апачей, но вместо этого пусть выпьет крови Виннету, а Виннету — его крови. Так в нем потечет наша кровь, и тело его станет телом апача. Воины апачей, согласны ли вы?

— Хуг! Хуг! Хуг! — трижды провозгласили собравшиеся.

— А теперь, Сэки-Лата и Виннету, подойдите к гробу, и пусть капли вашей крови окрасят воду в чашах братания.

Вот оно, настоящее братство, братство по крови, о котором я столько читал! Оно существует у многих диких и полудиких народов, и суть его в том, что будущие братья смешивают и выпивают крови друг друга или каждый из них выпивает крови другого. Тем самым они связывают себя гораздо более крепкими и бескорыстными узами, чем родные братья.

По обычаю апачей я должен был выпить крови Виннету, а он — моей. Мы встали около гроба друг против друга. Инчу-Чуна обнажил руку Виннету и слегка надрезал ее. Из маленькой ранки в чашу, которую держал вождь, упало несколько капель крови. Затем он проделал то же самое со мной, и капли моей крови окрасили воду другой чаши. Мы обменялись чашами. Инчу-Чуна провозгласил:

— Душа обитает в крови. Души двух молодых воинов сольются в одну. Что задумает Сэки-Лата, станет мыслью Виннету, а что захочет Виннету, станет желанием Сэки-Латы! Пейте!

Я выпил чашу Виннету, он — мою. Вождь пожал мне руку:

— Отныне ты, так же как Виннету, плоть от моей плоти и сын нашего племени. Быстро разнесется слава о твоих подвигах, и не будет тебе равных. Апачи принимают тебя в свой род как вождя, и все племена будут называть тебя вождем!

Как круто изменилась моя судьба! Еще совсем недавно домашний учитель в Сент-Луисе, потом геодезист, а теперь вождь «дикарей». Однако должен признаться, эти «дикари» были намного симпатичнее, чем белые, с которыми мне довелось встречаться.

Позже слова Инчу-Чуны о том, что теперь у нас с Виннету одна душа, обитающая в двух телах, неоднократно сбывались. Мы понимали друг друга с полуслова. Стоило нам лишь взглянуть друг на друга, как мы уже прекрасно знали, что делать. Но самое удивительное: даже находясь далеко друг от друга, мы поступали одинаково. И дело было, разумеется, не в выпитой нами крови, главное — мы с полным доверием, искренне любили и понимали друг друга.