Драконье Солнце (СИ) - Мадоши Варвара - Страница 14

Девушка, свернувшись калачиком, лежала неподалеку, у подножия сероватой, пасмурно поникшей березы. Спала она крепко, раз не вскочила, когда я пошевелился, и, видимо, в ближайшее время просыпаться не собиралась. Неподалеку от шаманки, на аккуратно подложенном от сырости листе папоротника, лежал давешний бубен. Забота Гаева, наверняка.

Самого астролога на полянке не наблюдалось. Ну да... я бы на его месте тоже долго не задерживался рядом с человеком, которому пообещал отдать ценный артефакт. Клятва?.. Не смешите меня, почтенные, в наше жестокое время не многие идиоты доверяют дворянскому слову. Такие, вроде меня.

А может быть, Гаев счел, что он свое слово сдержал: ведь не я же доставил его в безопасное место из застенков, это он меня вытащил, вместе с шаманкой.

Я ощупал пояс, и с облегчением убедился, что мой меч, верная Коса, при мне. А вот... Агни!

Я торопливо сунул руку за пазуху, нащупывая скляночку. Все в порядке, на месте. Пузырек темного стекла был цел и невредим, внутри все так же переливалась крошечная красная искорка. Это она сейчас крошечная, а если выпустить...

С облегчением вздохнув, я поднялся на ноги. Надо было заняться собственными неотложными нуждами...

Далеко отходить от полянки я не стал - из вида шаманку упускать тоже не стоило. По крайней мере, следовало порасспросить ее, когда очухается, откуда она знает Гаева. А там, кто знает, может и герцогу доставить. На всякий случай, чтобы окончательно обезопасить себя, я подобрал бубен и привязал его к поясу за один из шерстяных шнурков, что свисали с бубенцов. Теперь шаманка точно не сбежит.

Уже застегивая ремень штанов, я сообразил, что меня с самого начала удивило в ее облике, когда я увидел ее спящей. Сперва я просто зафиксировал странность, но не осмыслил ее. Лицо шаманки было жутковатого красно-кирпичного цвета. "Именно такого цвета лица у горных гулей", - подумал я.

Я моргнул и взглянул на шаманку еще раз, в надежде, что морок развеется. Ничего подобного. Ну что ж, приучаемся жить в новм мире. Для начала заносим странноватый цвет кожи в список вопросов, который требуется задать шаманке, а потом идем умываться. Свинство это - с утра неумытым ходить.

Первое, что я увидел у ручья - две довольно-таки увесистые рыбины, еще живые. Рыбы бестолково трепали хвостами на берегу, как будто надеялись отчаянным усилием тела скинуть себя обратно в воду. Неподалеку от них, но все же на таком расстоянии, чтобы рыбы не сумели перебросить себя прямо на одежду, были аккуратно разложены на камнях рубашка и мужской сюрко. Сапоги были аккуратно составлены рядом, понуро свесив голенища. А на середине весело бегущего по камням ручейка я увидел астролога Гаева. Он стоял голым по пояс, штаны закатаны по колено. На шее у него поблескивала серебром цепочка, на цепочке, продетая за ушко, висела длинная штопальная игла. Сперва я слегка удивился необычному украшению, потом вспомнил, что на Востоке (стало быть, в Шляхте, наверное, тоже) принято было, отправляясь из дому, брать у матери что-нибудь "на счастье".

Гораздо больше меня заинтересовало другое: на широком кожаном поясе штанов, скрепленном затейливой фибулойxv, у Гаева был пристегнут за пришитое к ножнам ушко мой собственный кинжал, Сын Грома.

Сперва я решил, что астролог ловит рыбу руками, но потом сообразил - ничего подобного. Он просто умывался. Вот набрал полную пригоршню воды, протер лицо... Я впервые заметил, что волосы его слегка серебрятся... от солнца, что ли? Да какое солнце, пасмурно.

Гаев отнял руки от лица, и наконец заметил меня.

-А, Ди Арси! - весело крикнул он. - Проснулись?

Я только кивнул. Кричать не хотелось.

Ловко перепрыгивая с одного камня на другой, чтобы не поранить босые ноги о мелкую гальку, астролог выбрался на берег. Потом отстегнул с пояса нож, протянул мне.

-Я тут одолжил, пока вы спали, - сказал он. - На всякий случай. Надеюсь, вы не против? Насколько я понимаю, у вас все равно оставался другой - в сапоге.

Да, наметанный взгляд у этого звездочета. И запасной клинок углядел! А ведь у моего Орлиного Когтя не было даже ножен, чтобы сподручнее прятать. И сапоги у меня кожаные, а отнюдь не тонкие суконные.

Значит, не мог он не заметить сейчас и шаманского бубна на поясе. Эта штука сразу бросается в глаза. Почему же ничего не сказал? Впрочем, кто-кто, а я первым заводить разговор о шаманке не намерен.

-Оставьте себе, - вдруг сказал я. - Пригодится. У вас, как я понимаю, оружие отобрали?

-Не в первый раз, - он вдруг на удивление лучезарно улыбнулся. - И, наверное, не в последний.

Снова прицепил нож к поясу, потом начал неторопливо одеваться.

-Куда вы теперь? - спросил я его.

-Куда-нибудь, - пожал плечами Гаев. - Мне везде интересно. Может быть, в Мигарот... Может быть, в Эмираты - если подвернется подходящий караван. Может быть, в горы. За Каменным Поясом лежат Радужные Княжества. Я никогда там не был.

Голос его звучал мечтательно - не дать не взять, придворный поэт.

Он закончил одеваться, пристроил на голову невесть откуда взявшийся бархатный берет - раньше при нем я берета не замечал. Наверное, прятал в кармане. Последней он подобрал с земли оставленную там массивную позолоченную цепь, с тяжеленной блямбой - магистерским знаком астрологов. Хотел было надеть ее на шею, потом, поколебавшись немного, протянул мне.

-Держите.

-Зачем? - я чуть было не отступил назад. Еще не хватало - таскаться повсюду с этой штуковиной... потом до меня дошло.

-Погодите, - начал я, - вы что, хотите сказать...

-Именно, - Гаев серьезно кивнул. Его голубые глаза смотрели на меня очень пристально и внимательно. - Это - Драконье Солнце. Все остальные носят символы. У меня - настоящее. Я обещал отдать его вам - и отдаю. Хотя, видят боги, это дается мне непросто.

Я протянул руку и взял цепь. Она показалась мне невероятно тяжелой - тяжелее, чем была бы, окажись вся из чистого золота.

-Не знаю, зачем оно вам, - продолжил астролог, - но постарайтесь не применять его без крайней необходимости. Очень вас прошу.

И тут до меня наконец-то дошло - вовсе не утренний свет высветлял волосы Гаева. Они слегка серебрились сверху, словно припорошенные мелом.

В светлых волосах седину заметить трудно - как понять, седые или просто выгорели?.. Но почему-то я не сомневался, что это была именно седина.

-Почему? - спросил я. - Вы могли бы уйти раньше, пока я не очнулся. Если уж на то пошло, вы могли меня просто не вытаскивать.

Он покачал головой... усмехнулся.

-Благородство и гордость, отвага и страх - все с рожденья заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже - мы такие, какими нас создал Аллах! Так что, как видите, моей воли здесь не много.

-Чьи это стихи? - спросил я. - И кто такой Аллах?

-Автора этих стихов уже нет в живых, а Аллах... ну, считайте, что одно из имен Ахура-Мазды, если вам так удобнее. Ну что ж... я, пожалуй, перейду уже через ручей да и пойду, куда глаза глядят. Надеюсь, вы за мной не пойдете?

-Такому астрологу, как вы, были бы рады в войске герцога, - глупо это прозвучало как-то.

-Я не люблю воевать, Ди Арси. Но с вами мне приятно было познакомиться. Прощайте. Может, еще увидимся.

-Прощайте.

Мы крепко пожали руки. Потом он развернулся и пошел вдоль ручья - туда, где в отдалении угадывалась цепочка камней - таких, чтобы перейти, не замочив сапог.

Я почувствовал себя полным идиотом, крикнув:

-Стойте! А рыбы?

Он обернулся и махнул мне рукой.

-А рыбы вам! - пронеслась над водой вроде бы негромкая фраза. - Покормите девочку!

Ну вот и как это понимать?

6.   Глава 3. Ну, Гаев, погоди!

...есть только один, единственно возможный и правильный способ: зная формулу и исходя из заданного количества духов, необходимо провести соответствующие вычисления и из различных эссенций изготовить строго определенное количество концентрата, каковой в свою очередь в точной пропорции, обычно колеблющейся от одного к десяти до одного к двадцати, следует развести алкоголем до конечного продукта. Другого способа, он это знал, не существовало. И поэтому то, что он теперь увидел и за чем наблюдал сперва с насмешкой и недоверием, потом в смятении и, наконец уже только с беспомощным изумлением, показалось ему самым настоящим чудом. И сцена эта так врезалось в его память, что он не забывал ее до конца дней своих.