Папочка ушел на охоту - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 4

У начала лестницы Кейт начала говорить:

– Гас, я хочу показать вам письменный стол… – Но замолчала на полуслове, схватила его за руку и выдохнула: – О боже, здесь сильно пахнет газом!..

Она развернулась и потащила его за собой к двери, но они успели сделать всего несколько шагов, когда произошел взрыв и на них обрушилась лестница.

Кейт смутно помнила, как она пыталась вытереть кровь, которая текла из раны на лбу, и тащила за собой безжизненное тело Гаса, когда ползла к двери. Огонь лизал стены, от дыма слезились глаза, она задыхалась. В следующее мгновение распахнулась дверь, и в коридор ворвался сильный порыв ветра. Только первобытный инстинкт выживания заставил ее схватить Гаса за запястья и выволочь на парковку. А потом она потеряла сознание.

Когда прибыли пожарные, они обнаружили Кейт в бессознательном состоянии. Одежда на ней обгорела. Из раны на лбу лилась кровь.

Гас лежал в нескольких футах от нее и не шевелился. Упавшая лестница раздавила его, он был мертв.

Глава 5

Темой совещания руководящего персонала «Высокой моды Хэтевэй» в среду вечером являлось заявление о том, что Ханна Коннелли получает собственный лейбл для нескольких моделей, которые будут представлены во время летнего показа.

В первый момент Ханна решила поделиться новостью с сестрой. Но было почти семь, а Ханна помнила, что Кейт встречается с отцом и его новой подружкой за коктейлем и ужином. Поэтому она позвонила своей лучшей подруге Джесси Карлсон, которая два года училась с ней вместе в бостонском колледже перед тем, как Ханна перешла в Колледж искусств, бизнеса и технологий в индустрии моды. Джесси же выбрала юридический факультет в университете Фордэм.

Услышав новость, Джесси взвизгнула от радости:

– Ханна, это же здорово! Ты будешь следующим Ив Сен-Лораном. Встретимся через полчаса в «Миндоро». Я угощаю.

В половине восьмого они сидели друг напротив друга в кабинке. Обеденный зал популярного ресторана был заполнен шумными посетителями, отдававшими дань великолепной кухне и приятной обстановке заведения.

Их любимый официант Роберто, лысый, круглый и вечно улыбающийся, разлил по бокалам вино.

– Что-то празднуете, барышни? – спросил он.

– Точно, празднуем. – Джесси подняла бокал. – За лучшего в мире модельера Ханну Коннелли. Роберто, скоро мы с тобой будем всем рассказывать, что знали ее до того, как она стала знаменитой.

Ханна чокнулась с Джесси, сделала глоток вина и попыталась заставить себя не беспокоиться о том, что там у Кейт с отцом. Из-за того, что семейный бизнес катился под гору, отношения сестры с отцом постепенно становились все хуже.

Джесси, словно прочитав мысли Ханны, спросила, опустив теплый итальянский хлеб в оливковое масло, которое налила на тарелку:

– Как поживает твой красавец-отец? Ты уже рассказала ему свои новости? Уверена, он будет за тебя счастлив.

Только Джесси могла произнести эти слова с ноткой иронии в голосе, и Ханна с любовью посмотрела на подругу. Вьющиеся волосы Джесси были заколоты на затылке и спадали мягкой волной на спину, живые голубые глаза сияли, на белоснежной, точно молоко, коже не было ни грамма косметики. Ее рост составлял пять футов и одиннадцать дюймов, и даже сидя за столом, она была выше Ханны. Стройная и жилистая, с телом прирожденной спортсменки, Джесси совершенно равнодушно относилась к моде и полагалась на мнение Ханны, когда ей требовалось что-нибудь надеть на особый случай.

– Ну, ты и сама знаешь, как он обрадуется, – пожав плечами, ответила Ханна и попыталась изобразить голос отца: – «Ханна, это замечательно». Замечательно! Потом он начисто забудет о том, что я ему рассказала. А через несколько дней спросит, как у меня дела. У первого плейбоя Запада никогда не хватало времени на Кейт и на меня, и чем старше он становится, тем меньше мы его интересуем.

– Я почувствовала напряжение, когда в прошлый раз с вами всеми ужинала, – кивнув, сказала Джесси. – А еще я заметила, как Кейт пару раз сострила в его адрес.

К их столику направлялся Роберто с меню в руке.

– Сейчас закажете или через пару минут? – спросил он.

– Лапша с соусом из моллюсков и фирменный салат. – Это была любимая паста Ханны.

– Можно было и не спрашивать, – заметил Роберто, который проработал в ресторане пятнадцать лет и знал любимые блюда всех постоянных посетителей.

Когда он отошел достаточно далеко, чтобы их не слышать, Ханна сделала еще глоток вина и пожала плечами:

– Джесси, ты с нами знакома с колледжа, ты видела и слышала достаточно, чтобы иметь полную картину. Рынок изменился. Люди почти перестали покупать копии антикварной мебели, и дела идут уже не так хорошо. Примерно лет пять назад у нас еще было несколько великолепных мастеров, но сейчас они на пенсии. После того как тридцать лет назад умер дед, бразды правления перешли в руки моего отца, которому помогал Расс Линк, в прошлом правая рука деда. Но после несчастного случая отец очень долго приходил в себя, а когда окончательно оправился, полностью потерял к бизнесу интерес. Насколько я понимаю, ни он, ни его брат на самом деле не слишком вникали в ежедневную рутину производства. Думаю, это старая история про трудолюбивого эмигранта, мечтавшего, чтобы его сыновья получили то, чего не было у него.

Ханна вдруг подумала, как приятно говорить вот так, открыто, с подругой, которой можно полностью доверять.

– Джесс, дело идет к концу. Я этого не понимаю. Папа все больше и больше транжирит деньги. Представляешь, прошлым летом он взял напрокат яхту на целый месяц. За пятьдесят тысяч в неделю! Он берет яхту, в то время как наша собственная разваливается на части. Я жалею, что он не встретил нормальную женщину и не женился, когда мы были маленькими. Возможно, жена смогла бы держать его в рамках.

– Знаешь, скажу тебе честно, я тоже не могу этого понять. Когда ваша мать умерла, почти двадцать восемь лет назад, ему было всего тридцать. Как ты думаешь, может, он так сильно ее любил, что просто не смог найти замену?

– Полагаю, она действительно была любовью его жизни, и мне очень жаль, что я ее не помню. Сколько мне тогда было? Восемь месяцев? А Кейт – три года. Кошмарная трагедия. Он потерял мою мать, своего брата Коннора и четверых близких друзей. И ведь тогда он стоял у штурвала. Но, должна сказать, чувство вины не помешало ему без конца заводить подружек, или как там еще можно их назвать. Ладно, хватит про наши семейные проблемы. Давай получать удовольствие от еды, за которую ты платишь, и будем надеяться, что Кейт, папа и кого он там с собой привел будут вести себя как цивилизованные люди.

Через два часа по дороге в свою квартиру в доме на Даунинг-стрит в Гринвич-Виллидж Ханна снова принялась размышлять о прошлом. «Я была совсем малышкой, когда мы лишились матери», – думала она, выбираясь из такси. Она вспомнила Розмари, Рози Масс, их няню, которая уехала в свою родную Ирландию десять лет назад. «Благослови, Боже, Рози. Она нас вырастила, но постоянно повторяла, что очень хочет, чтобы папа снова женился. «Женитесь на славной леди, которая будет любить ваших красавиц-дочек и станет им матерью», – советовала она», – мимолетно улыбнувшись, подумала Ханна. Дома она устроилась в своем любимом кресле и включила телевизор и цифровой видеомагнитофон, чтобы посмотреть пару записанных программ.

Несчастный случай, в результате которого погибли ее мать, дядя и еще четыре человека, произошел из-за того, что катер ее отца налетел в предрассветных сумерках на кабель, тянувшийся от танкера к барже. Они мчались со скоростью семьдесят миль в сторону Атлантики, где в темноте обычно собирались косяки тунца. Ее отец, Дуглас Коннелли, единственный остался в живых. Его обнаружил без сознания и с серьезными ранениями в спасательной лодке вертолет береговой охраны, когда взошло солнце. Дуглас получил сильный удар по голове одним из обломков катера.

Он не был из тех отцов, которых никогда нет рядом, продолжала размышлять Ханна, прокручивая рекламу. Просто он редко бывал дома – либо путешествовал, либо был слишком занят собственной жизнью. Бизнесом управлял Расс Линк, а Расс был перфекционистом. Люди, работавшие на фабрике, вроде Гаса Шмидта, были не просто мастерами, а настоящими художниками. Рози жила с ними на Восточной Восемьдесят второй улице и всегда оказывалась там, когда девочки приезжали летом и на каникулы. Отец отправил их в пансион, едва они достигли того возраста, когда их туда согласились принять.