Сокровище Серебряного озера - Май Карл Фридрих - Страница 18

— Что? Большой Медведь? — воскликнули сразу несколько человек, а миссуриец добавил:

— А этого парня зовут Маленький Медведь, да?

Старый индеец кивнул.

— Тогда другое дело! Оба Медведя тонкава везде желанные гости! Берите мясо и мед, все, что нравится, и оставайтесь с нами, сколько пожелаете. Но что привело вас сюда?

— Мы пришли предупредить.

— О чем? Нам грозит опасность? — улыбнулся Блентер.

— И очень большая, — серьезно ответил вождь. — Тонкава сначала поесть и приводить кони, потом говорить.

Отец дал знак сыну, после чего тот исчез, а вождь взял из котла кусок дымящегося мяса и принялся жевать с таким спокойствием, словно сидел дома в своем теплом вигваме.

— У вас есть кони?! — удивился старик Блентер. — Ночью в темном лесу? При этом вы нашли нас! Ну вы и мастера!

— Тонкава иметь глаза и уши. Он знать, рафтеры всегда жить у воды, у реки. Вы очень громко говорить и большой огонь разжечь, который мы заметить издалека, а почувствовать еще раньше. Вы очень неосторожны, и враги легко вас найти.

— Здесь нет никаких врагов. Мы одни на всю округу, а если что случится, у нас хватит сил, чтобы защититься.

— Миссури-Блентер ошибаться.

— Как, ты знаешь мое имя?

— Тонкава долго стоять за деревом и слышать, о чем говорить бледнолицые, слышать и твое имя. Неприятеля здесь нет, однако он близко, а когда рафтеры быть неосторожны, даже несколько врагов победить их.

В этот момент издалека донеслись глухие звуки ударов конских копыт — это Маленький Медведь вел двух коней. Приблизившись и привязав животных к дереву, молодой индеец взял кусок мяса из котла, уселся рядом с отцом, который доел свою порцию, спрятал нож за пояс и сказал:

— Теперь тонкава говорить, а потом рафтеры выкурить с ними трубка мира. Черный Том иметь много денег, а трампы идти, чтобы подстерегать его и забирать их.

— Трампы? Здесь, на реке Черного Медведя? По-моему, ты ошибаешься.

— Тонкава не ошибаться, он точно видеть и вам сейчас рассказать.

На своем ломаном английском вождь поведал о том, что произошло на пароходе, оставаясь при этом слишком гордым, чтобы упомянуть о геройском поступке своего сына. Все слушали с большим вниманием и интересом. Потом он рассказал также, что произошло после бегства бандитов. Вместе с сыном на маленькой шлюпке он достиг другого берега Арканзаса, после чего они дождались утра, ибо в темноте идти по следу было бессмысленно. В утреннем свете следы были четкими и вели, минуя Форт-Гибсон, между Канейдиен и Ред-Форк на запад, а потом снова сворачивали к северу. В одну из следующих ночей трампы напали на деревню индейцев племени криков, чтобы раздобыть коней, и это им удалось. В полдень следующего дня оба тонкава натолкнулись на воинов племени чоктау 24, у которых смогли купить себе коней. Однако из-за церемоний, которые сопровождали покупку коней, они потеряли так много времени, что отстали от бандитов на целый день пути. Оба Медведя переправились через Ред-Форк и прискакали по открытой прерии к реке Черного Медведя. Наконец им удалось близко подойти к трампам, которые расположились в просеке на берегу реки, и индейцы посчитали необходимым спешно отправиться на поиски рафтеров, чтобы сообщить им об опасности.

Рассказ возымел сильное действие: теперь все заговорили тихо и почти затушили огонь.

— Как далеко отсюда лагерь трампов? — спросил миссуриец.

— Дорога отнимает время, которое белые называть полчаса, — ответил старый индеец.

— Слава Богу! Значит, наш огонь они вряд ли могли заметить, но вот дым почувствовать можно. Мы действительно были слишком беспечны! Давно они там?

— За час перед вечер.

— Тогда они наверняка уже искали нас. Ты знаешь что-нибудь об этом?

— Тонкава не могли следить трампы, ибо тогда еще быть светло, они тотчас отправиться дальше на поиски рафтеров, чтобы…

Старый индеец запнулся и прислушался и вдруг почти шепотом сказал:

— Большой Медведь видеть какое-то движение за угол дома. Тихо сидеть и не говорить. Тонкава подползать и посмотреть.

Старик легко лег на землю и тихо пополз к дому, оставив ружье. Рафтеры насторожились. Прошло, может быть, минут десять, как вдруг раздался короткий вскрик, так хорошо знакомый каждому вестмену — смертельный крик человека. Через несколько мгновений показался вождь.

— Лазутчик трампов, — пояснил он. — Тонкава ударить его сзади ножом в сердце — теперь он не мочь сказать, что он видеть и слышать здесь. Но, может быть, есть еще один, он мочь возвращаться и сообщить. Нужно торопиться, если белые люди хотеть подслушать бандитов.

— Ты прав, — согласился миссуриец, — я пойду с тобой. Ты меня проводишь к тому месту, где они остановились, ибо хорошо его знаешь. Пока они не подозревают, что мы их открыли, они чувствуют себя в безопасности и будут обсуждать свои планы. Если мы тотчас отправимся в путь, то, возможно, узнаем, что они намерены предпринять.

— Да, но тихо и осторожно, чтобы второй лазутчик, если он быть, не видеть, что мы идти. Ружья с собой не брать, только ножи. Ружья нам помешать.

— А чем пока займутся остальные?

— Идти в дом и спокойно ждать, пока мы возвращаться.

Рафтеры последовали совету вождя и удалились в бревенчатую хижину, где их никто не мог заметить. Миссуриец вместе с вождем проползли немного вперед и лишь потом поднялись, чтобы спуститься к реке и, по возможности, подслушать трампов.

Реку Черного Медведя можно считать границей той своеобразной холмистой местности, которую нарекли Волнистой прерией. Холмы-близнецы, разделенные долинами, также похожими одна на другую, теснятся там, налезая друг на друга, по всему Восточному Канзасу. Волнистая прерия богата водой и лесами, а с высоты птичьего полета богатые водой и лесами нескончаемые холмы и долины напоминают катящиеся волны зеленого моря. Отсюда и название, из которого можно заключить, что под прерией не всегда следует понимать луг или покрытую травой равнину. Воды реки Черного Медведя глубоко проели эту мягкую, богатую гумусом холмистую землю, и теперь ее берега на всем протяжении прерии большей частью круты и поросли вплоть до самой воды густым лесом. Местность эта являет или скорее являла собой настоящий дикий уголок, но в последнее время Волнистая прерия относительно плотно заселена, а ее девственная природа начисто ограблена горе-охотниками.

Там, где работали рафтеры, недалеко от блокгауза, высокий берег круто обрывался в воду, что было весьма выгодно, ибо позволяло организовать здесь что-то наподобие верфи, представляющей собой большие стоки-катки, по которым сплавщики без особого труда могли спускать на воду стволы и бревна. К счастью, берег был свободен от поросли, но все же пробираться в темноте оказалось нелегко. Миссуриец был бывалым, многоопытным вестменом, но и его удивляла та легкость, с которой вождь, держа белого за руку, двигался бесшумно и уверенно между деревьями и так ловко избегал стволы, словно проделывал это ясным днем. Внизу шумела река, которая хорошо приглушала звуки их шагов.

Блентер находился здесь уже давно, но работал как охотник и «заготовитель мяса», а потому знал окрестности как свои пять пальцев. Уж он, как никто, мог оценить уверенность старого вождя, с которой тот пробирался, оказавшись в этой местности первый раз, да еще и в темноте.

Спустя четверть часа оба спустились в одну из долин Волнистой прерии, которая пересекала здесь русло реки. Долина, как оказалось, заросла деревьями, между корней которых струился тихо журчащий ручей. Вблизи места, где он впадал в реку, находилась маленькая поляна, на которой росло несколько кустов. Именно там расположились бандиты, разложив костер, блеск которого ударил обоим в глаза, еще когда они находились под крышей лесного свода.

— Трампы также быть неосторожны, — шепнул вождь тонкава своему спутнику. — Палить такой огромный костер, словно они хотеть сжарить целый бизон! Индейские воины всегда жечь только малый огонь. Пламя не видеть, и совсем мало дыма. Мы легко подойти к ним ближе и сделать так, что они нас не заметить.