Из Багдада в Стамбул - Май Карл Фридрих - Страница 3

– Беджат? – спросил я. – Ты лжешь.

– Я говорю правду, господин.

– Беджат живут не здесь, а в далеком Хорасане.

– Ты прав, но после того как однажды они вынуждены были покинуть эту область, некоторые вернулись, а их потомки так расплодились, что насчитывают более тысячи воинов. У нас летняя стоянка в районе развалин КизельКараты и на берегах реки Куру-Чай.

Мне приходилось об этом слышать.

– А сейчас вы располагаетесь где-то поблизости?

– Да, господин.

– А сколько у вас палаток?

– У нас нет палаток.

И это мне было известно. Когда племя номадов оставляет лагерь, не забирая с собой палаток, это означает грядущий военный поход или грабительский набег.

Я задал еще вопросы:

– Сколько у вас мужчин на сегодня?

– Двести.

– А женщин?

– Среди нас их нет.

– Где ваш лагерь?

– Недалеко отсюда. Если обойти вон тот край леса, как раз придешь к нам.

– Вы заметили наш костер?

– Да, мы его увидели, и хан послал меня узнать, что за люди там.

– А куда вы направляетесь?

– На юг. Мы идем в область Зинна.

– Это же персидская территория!

– Да. У наших друзей там праздник, и мы приглашены.

Такая ситуация мне тоже уже встречалась. У этих беджат действительно резиденция на берегах Куру-Чая и у развалин Кизель-Караты, то есть вблизи Кифри; но этот город лежит далеко на юго-запад от нашего сегодняшнего лагеря, в то время как Зинна лежит в том же направлении, на треть этого расстояния ближе. Зачем беджат понадобилось делать такой крюк, а не идти прямо из Кифри в Зинну?

– Что вы здесь, на севере, делаете? – спросил я. – Зачем вдвое удлинили свой путь?

– Затем, чтобы не проходить по землям паши Сулеймании, он ведь наш враг.

– Но ведь и это его земля!

– Здесь он никогда не бывает. Он знает, что мы идем, и надеется обнаружить нас на юг от своей резиденции.

Это звучало вполне убедительно, хотя полного доверия к его словам я не испытывал. Я сказал себе, что встреча беджат нам на руку. Под их защитой мы можем добраться беспрепятственно до Зинны, а уж там нам нечего опасаться.

Турок прервал мои мысли вопросом:

– Господин, ты меня отпустишь? Я ведь вам ничего плохого не сделал!

– Ты делал лишь то, что тебе приказывали. Свободен. Он облегченно вздохнул.

– Благодарю тебя, господин. Куда направлены головы твоих лошадей?

– На юг.

– Вы идете с севера?

– Да, мы идем из земель курдов тиджари, бервари и халдани.

– Тогда вы мужественные люди. А к какому племени вы принадлежите?

– Этот мужчина и я – эмиры из Франкистана, а остальные – наши друзья.

– Из Франкистана! Господин, может, пойдем вместе?

– А твой хан подаст мне руку дружбы?

– Конечно. Мы знаем, что франки великие воины. Я могу пойти и известить его о вас?

– Иди и спроси у него, примет ли он нас.

Он поднялся и убежал. Мои спутники выразили свое согласие с моим решением, а особенно Мохаммед Эмин.

– Эфенди, – сказал он, – я много слышал о беджат. Они живут в постоянных стычках с джабурами, обейдами и бени-лам и потому могут быть нам полезными. И, тем не менее, нам лучше не говорить, что мы хаддедины, пусть они остаются в неведении.

– Во всяком случае, нужно сохранять осторожность, ибо мы еще не знаем намерения хана. Подведите коней поближе и приготовьте оружие, надо быть готовыми ко всему!

Беджат советовались очень долго, поскольку, покуда они дали хоть один знак о себе, наш ягненок полностью зажарился и был разрезан. Наконец мы услышали шаги. Уже знакомый нам турок привел с собой троих товарищей.

– Господин, – заявил он, – хан послал меня к тебе. Ты приглашен к нам. Добро пожаловать.

– Так веди нас!

Мы вскочили на лошадей и последовали за ними, держа ружья наизготовку. Проехав край леса, мы так и не заметили никакого лагеря, но вот позади густых зарослей показалась обнесенная изгородью площадка, посреди которой горел большой костер. Надо признать – место было выбрано с умом.

Огонь служил не для обогрева, а для приготовления пищи. Двести темных фигур лежали поодаль в траве, а в некотором отдалении от них сидел и сам хан, который при нашем приближении медленно поднялся. Мы подскакали прямо к нему, и я спрыгнул на землю.

– Мир тебе! – приветствовал я его.

– И я приветствую вас! – Он слегка поклонился нам.

Он говорил по-персидски. Наверное, хотел этим доказать, что он действительно беджат, главное племя которого живет в Хорасане. Перс – француз Востока. Его язык гибок и благозвучен, поэтому-то и принят при дворах многих азиатских правителей. Но льстивая, раболепная сущность характера персов не оказывала на меня заметного действия, прямая честность арабов мне больше импонировала.

Остальные тоже спешились, и десятки рук потянулись с готовностью, чтобы принять наших лошадей.

Но мы не выпускали поводья из рук, ибо не знали, чем кончится эта встреча.

– Отдай им лошадей, они позаботятся о них, – сказал хан. Но мне нужны были гарантии безопасности. Поэтому я спросил по-персидски:

– Ты обещаешь, что ничего не произойдет? Он кивнул и поднял руку.

– Обещаю. Садитесь, и давайте поговорим.

Беджат забрали лошадей, только мой жеребец остался у Халефа, который лучше других знал мои вкусы и настроение. Мы подсели к хану. Пламя ровно освещало всех нас. Хан был мужчина средних лет, воинственной наружности. Но лицо у него было открытым и выразительным, а то расстояние, на котором держались его подчиненные, говорило о почтении и уважении к нему.

– Знаешь ли ты мое имя? – поинтересовался он.

– Нет, – признался я.

– Я – Хайдар Мирлам, племянник знаменитого Хасана Керкуш-бея. Слышал о нем?

– Да. Он жил вблизи деревни Дженка, на почтовой дороге из Багдада в Таук. Он был храбрый воин, но мир любил больше, чем войну, и любой беженец мог найти у него убежище.

Хан назвал мне свое имя, и этикет не позволял мне скрывать свое. Поэтому я произнес:

– Твой разведчик уже сообщил тебе, что я из франков. Меня зовут Кара бен Немей…

Прославленная восточная сдержанность не помогла ему сдержать возглас удивления:

– А! Ох! Кара бен Немей! А тогда мужчина с красным носом – эмир из Инглистана, который охотился за письменами и камнями?

– Ты о нем слышал?

– Да, господин. Ты мне назвал только имя, а я уже знаю все о тебе и о нем. Ведь маленький человечек, который держит под уздцы твою лошадь, – хаджи Халеф Омар, перед которым трепещут даже рослые мужчины?

– Ты угадал.

– А кто два других?

– Это мои друзья, они спрятали свои имена в Коран, то есть хотят остаться неизвестными. Кто тебе про нас рассказал?

– Ты знаешь такого Зедара бен Ули, шейха племени абу-хаммед?

– Да. Он твой друг?

– Он мне не друг и не враг. Тебе не надо беспокоиться, я его на тебя не натравлю.

– А я и не боюсь.

– Я верю тебе. Я встретил его в Кифри, и он поведал мне, что ты виновен в том, что он должен платить дань.

Будь осторожен, господин! Он хочет тебя убить, если ты попадешь к нему в лапы.

– Я уже был у него в руках, но он меня не убил; я был пленным, но он не смог меня удержать.

– Я слышал об этом. Ты убил льва – в одиночку и в абсолютной тьме – и с его шкурой ускакал. Да и мне тебя, верно, не удержать, будь ты моим пленником…

Это прозвучало подозрительно, но я спокойно ответил:

– Ты бы не смог меня удержать, да и не представляю, как бы ты меня захватил в плен.

– Господин, нас двести, а вас всего пятеро!

– Хан, не забывай, что два эмира из Франкистана стоят двух сотен беджат!

– Ты слишком горд!

– А ты не вполне гостеприимен. Могу ли я верить всем твоим словам, Хайдар Мирлам?

– Вы мои гости. Хотя я и не знаю имен этих двух людей, можете разделить со мной хлеб и мясо.

Многозначительная ухмылка тронула его губы, а взгляд, брошенный на обоих хаддединов, многое мне сказал. Мохаммеда Эмина по его окладистой посеребренной бороде несложно было узнать…