Круг доступа ограничен - Политов Дмитрий Валерьевич - Страница 65

Я кратко пересказал события длинного дня: мой визит в Управление, разговор с Макаровым, программная речь Тропинина, убийство Петра, арест, камера в подвале, налет ренегатов, их смерть, новая камера и, наконец, совместный побег. О беседе с призраком я умолчал. Тарасов тоже не стал напоминать об этом инциденте.

Феофанов выслушал меня чрезвычайно внимательно, кивая в кульминационных местах. Тарасов тоже заслушался, ведь некоторые факты и он слышал впервые. Когда я закончил, Володя дополнил мою повесть докладом о том, что его и Первая роты были подняты по тревоге, взяли штурмом здание Управления, почти дошли до кабинета Тропинина, но затем к противнику подошло подкрепление – мальчишки-сканеры, и Черную стражу смяли. Очнулся он уже в камере.

– Подводя итог, скажу – мы по уши в дерьме! – резюмировал Феофанов. – Какие будут предложения?

– Вот с этим мы к тебе и шли! – немного оживился Тарасов. – Только, слышь, Коля, постарайся отнестись к нашему предложению спокойно! Алексей, говорите!

Удивленный таким вступлением, Феофанов повернулся ко мне. На его лбу снова стал открываться третий глаз. Но, не дожидаясь окончания этого пугающего представления, я торопливо, сбиваясь и путаясь, стал излагать план «ядерного шантажа». Пожалуй, на Феофанова мое предложение произвело гораздо более сильное впечатление, чем не так давно на Тарасова. Сказывалось то, что он отвечал за сохранность объекта. Да и видимо, сам принцип «угрозы действием» с трудом пролагал себе дорогу в умах этих детей природы. Эх, вот что значит половину «прекрасного» двадцатого века просидеть вдали от цивилизации!

Феофанов от избытка чувств даже вскочил и стал нервно прохаживаться вдоль стены. Когда он шел на меня, я видел, как его «чудо-глаз» то открывается, то закрывается. А когда капитан шел от меня, было заметно, как на его спине, где-то пониже лопаток шевелится что-то, у нормального человека отсутствующее.

Однако, этих, гм… людей не зря поставили командовать ротами. Думать они умели куда быстрее своих подчиненных. Феофанов, впрочем, как и Тарасов, довольно быстро сообразил выгодность нашей позиции при переговорах с мятежниками.

– Можно попробовать! – огласил приговор трехглазый, снова присаживаясь за стол. – Вот только… взрывчатки на объекте нет!

– Как нет? – воскликнул Тарасов. Глаза его стремительно потухли. – Неужели наш план провалился?

– А противник, в частности Тропинин, знает, что на станции нет взрывчатки? – уточнил я.

– Нет, – призадумавшись на пару минут, ответил Феофанов. – Кажется, нет, не знает!

– Ну и какая нам, на хрен, разница, есть здесь взрывчатка или нет? – спокойно сказал я, – Для нас главное, чтобы мятежники поверили, что взрывчатка есть, и мы, в случае провала переговоров, не задумываясь, пустим ее в ход!

Про себя я подумал, что АЭС отлично взрываются и без всякой взрывчатки. Один Чернобыль чего стоит! Тут главное – умелые ручки приложить. Руки мои были… не совсем умелые. То есть, общие принципы работы и эксплуатации «атомок» мне в институте преподавали, но специализировался я на тепловых станциях. Собственно персонал АЭС учили на другом факультете.

Пока два капитана обсуждали, как им вступить в переговоры и какие конкретно требования выдвинуть, я лихорадочно вспоминал все, что преподы Московского энергетического вдалбливали мне в голову.

Так, скорее всего, реактор здесь так называемого «водо-водяного типа», то есть в качестве замедлителя и теплоносителя используется простая вода. По крайней мере, именно такой реактор заработал в Обнинске в году, этак, пятьдесят четвертом, если мне память не изменяет. Вроде бы именно эта станция считалась первой в мире промышленной АЭС. Как теперь выясняется – не первая она была. Хотя… Именно в ТОМ мире она была первой!

Ладно, я отвлекся. Какая там схема у реакторов этого типа? Вроде бы так: тепло, выделяющееся в активной зоне реактора, отбирается водой-теплоносителем первого контура, которая прокачивается через реактор циркуляционным насосом. Нагретая вода из реактора поступает в теплообменник-парогенератор, где передает тепло, полученное в реакторе, воде второго контура. Вода второго контура испаряется в парогенераторе, и образующийся пар поступает в турбину. Все просто. И где тут можно силу приложить?

Рвануть сам реактор? Есть же у них ручные гранаты? И что это даст? Цепная реакция? Вряд ли. Ну, будет выброс радиации. Довольно сильный выброс. Все живое умрет в радиусе двадцати-тридцати километров. Но по времени процесс будет долгий – несколько месяцев, а то и лет. И мучительный… А можно ли шантажировать местных угрозой облучения? Мне кажется, нет. Радиацией местных жителей особо не напугаешь – нет у них опыта человечества в отношении последствий применения ядерного оружия. Именно лучевой составляющей.

Да и взрыв нескольких гранат вряд ли вообще сможет повредить реактор. Даже если он не корпусной, а канальный. Какая там защита может стоять? Метр-полтора бетона, с прослойкой песка. Нет, гранатами эту штуку не взять.

Рвануть трубопроводы первого контура? А это мысль! Ведь что в них делает вода? Отбирает тепло, на то она и теплоноситель! А отбор тепла, по сути – охлаждение! Не будет его – начнется цепная реакция. И бум!

Ага! Повеселев, я окликнул увлекшихся полемикой капитанов.

– Эй, командиры! А гранаты на станции есть?

– Ручные? – зачем-то уточнил Феофанов. Я кивнул, а он огорчил: – Нет, гранат нет. На стратегических складах пылятся несколько ящиков. Ну, не нашлось им здесь применения! С призраками мы по-другому воюем, а с людьми… С людьми мы в последний раз в восьмидесятом году воевали, да и то – энигматоры выпускают огненные шары помощнее гранат. Вот и не прижилось у нас как-то это оружие.

– Хреново! – констатировал я и задумался.

Капитаны некоторое время внимательно смотрели на меня, видимо, ожидая продолжения. Но, не дождавшись, продолжили обсуждение своих стратегических планов.

И тут меня осенило! А зачем вообще взрывать трубопроводы? Что там вода делает? Отбирает тепло, охлаждает… циркулируя! А движение ей обеспечивают циркуляционные насосы! Останови их, и последствия будут аналогичны подрыву трубопровода!

Но тут я немного остудил свой энтузиазм. А позволит ли защита отключить насосы? Ведь какая-никакая автоматика здесь должна стоять? И не сработает ли при отключении насосов A3? Насколько мне помнилось из вузовских лекций – на современных АЭС при авариях в системе охлаждения реактора, для исключения перегрева и нарушения герметичности оболочек ТВЭЛов, предусматривается быстрое (в течение несколько секунд) глушение ядерной реакции. И аварийная система расхолаживания имеет автономные источники питания.

Есть ли такая система здесь? Надо пообщаться с персоналом, изучить щит управления и схему. А то я тут планы строю, хотя реактор АЭС вполне может оказаться другого типа.

– Николай! – снова толкнул я Феофанова. – Скажи мне, я тут как, гость или пленник?

– Ну… – Феофанов замялся, выжидающе глядя на Тарасова. Тот неопределенно качнул головой – мол, ты хозяин, тебе и карты в руки! – Придется проверить…

С этими словами Феофанов вылез из-за стола и сделал шаг ко мне. На его лбу стал открываться черный глаз.

Глава 16

Шаг, еще шаг… Как сложно даются простые движения! Через огромную прореху в правой штанине я заметил, как из-под наспех намотанного на рану под коленом платка, снова начала сочится кровь. Эх, не вовремя! Я и так еле тащусь, а теперь еще и это! И как мне прикажете менять повязку одной действующей рукой?

Мои раздумья прервал грохот далекого взрыва. Земля ощутимо качнулась под ногами. Неужели уже?!! Я резко развернулся, чуть было не упав от столь поспешного в моем положении движения. Нет, позади все было относительно спокойно. Глаза не резала световая вспышка, а тело не атаковала ударная волна. Похоже, что кто-то из безумных пушкарей Тропинина продолжает огонь. По моим прикидкам до взрыва станции оставалось еще минут пятнадцать-двадцать. Хотя доковылять за это время до платформы метро я не надеялся, но хоть какая-то надежда! Поудобнее пристроив сломанную руку в ременной петле, я продолжил путь, старательно обходя кучки праха, оставшиеся от попавших под обстрел людей.