Русская революция на Украине - Махно Нестор Иванович - Страница 9

— Тогда я считаю заседание открытым и предлагаю вам всем подписать текст условий о надбавке платы рабочим в 100 и 80 процентов.

Говоря им о подготовленных текстах условий и подавая тексты, чувствую, что теряю от усталости и нервности равновесие. Опасаясь, что не устою на ногах, я поручаю товарищу Миронову занять мое место и выхожу в другой зал передохнуть.

Через полчаса я возвратился в залу заседаний. Хозяева начали подписывать предложенные мною тексты условий. А когда подписали и вышли из залы совета профсоюза, я сел у телефона и передал по всем предприятиям товарищам рабочим об успехе наших переговоров с хозяевами, о принятии наших требований и советовал до вечера оставаться у станков. А вечером члены совета профсоюза придут и сделают подробные доклады о нашем общем успехе…

С этого же времени рабочие в Гуляй-Поле и в районе подготовились и взяли все предприятия, в которых работали, под свой строго организованный контроль, изучая хозяйственно-административную сторону дела, начали подготовляться ко взятию этих общественных предприятий в свое непосредственное ведение.

И с этого же времени на Гуляй-Поле обратили свое особое внимание Екатеринославский общественный комитет, шовинистическая Селяньска спилка[2] и Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, а также промышленный областной комитет, не говоря уже об александровских организациях, в которых агенты коалиционного правительства господствовали. Участилось из этих мест появление в Гуляй-Поле инструкторов, организаторов и пропагандистов.

Но уезжали они из Гуляйполя всегда без резолюций и побежденные действием крестьян и рабочих-анархистов.

Глава IX

Некоторые итоги

Перейдем к Общественному комитету и разберемся в том, что мы, делегаты от Крестьянского союза, пользуясь его авторитетностью в данном районе, сделали.

Первое — это то, что, овладев функциями земельного отдела, мы постарались, чтобы продовольственный отдел тоже представил из себя отдельную единицу. А далее, когда одно время я фактически овладел всем Общественным комитетом, я и ряд других товарищей из Общественного комитета настояли, чтоб милиция была упразднена, и когда по случаю нажима из центра нам это не удалось, то провели лишение прав милиции самостоятельных арестов и обысков и этим свели ее роль на разносчиков пакетов от Общественного комитета по району. Далее, я созвал всех помещиков и кулаков и отобрал от них все бумажные сделки о приобретении ими земли в собственность. По этим документам земельный отдел произвел точный учет всему земельному богатству, каким располагали помещики и кулаки в своей праздной жизни.

Организовали при Совете рабочих и крестьянских депутатов комитет батраков и создали батрацкое движение против помещиков и кулаков, живущих их трудом.

Установили фактический контроль батраков над помещичьими и кулацкими имениями и хуторами, подготовляя батраков к присоединению к крестьянам и совместному действию в деле экспроприации всего богатства одиночек и провозглашению его общим достоянием трудящихся.

После всего этого я лично уже не интересовался Общественным комитетом как единицей, через которую в рамках существующего порядка можно было еще что-нибудь легально сделать полезного для поддержания роста революций среди тружеников подневольной деревни.

Я, посоветовавшись с рядом отдельных товарищей, предложил всей группе установить принцип обязанности для всех своих членов — пропагандировать среди крестьян и рабочих, чтобы эти последние стремились не останавливаясь ни перед чем, изменять свои Общественные Комитеты, которые стремились быть менее зависимыми от воли и права крестьян и рабочих, чем от какого-либо распоряжения правительственного комиссара; ибо «общественные комитеты», как территориальные правительством руководимые единицы, не могут быть революционными единицами, вокруг которых должны группироваться живые силы революции. С развитием революции они должны сойти со сцены. Трудовые массы их распустят. К этому нас зовет социальная революция.

Обращая свой взор к социальной революции, мы должны теперь же работать во имя ее идей. Мы должны помочь крестьянам и рабочим теперь же заняться этим делом. «Общественные комитеты» не могут и не должны распоряжаться волею избравших их. Все их постановления (постановления и распоряжения правительства) должны быть представлены на общие сходы — собрания всех граждан — для заслушивания, утверждения или недопущения их в жизнь.

— В настоящее время, — говорил я тогда группе, — конец июня. Это треть года революции и тому, как мы, крестьяне и рабочие анархисты, легально работаем среди угнетенных тружеников. Кажется, что мы кое-что сделали за это время. Теперь нужно из всего этого сделать должный вывод. Затем приступить к новому действию, которое отражало бы собой прямую цель нашего движения. Это наше действие должно выражаться вне стен общественного комитета. Теперь мы имеем уже связь с целым рядом районов и идейное влияние на них. И среди них Камышеватский район, в котором инициативную роль во всем играют наши товарищи. Этот район отозвался уже на наше предложение поддерживать нас в борьбе против власти Александровского «Общественного Комитета». Представитель от этого района, тов. Дудник, в третий раз приезжает к нам, с целью согласовать действия трудящихся Камышеватского района с действиями тружеников Гуляй-Поля. С каждым днем трудящиеся других районов все пристальней и серьезней прислушиваются к голосу Гуляй-Поля н. беря с него пример, организовываются на началах, исходящих из Гуляй-Поля, вопреки всем отговариваниям их со стороны эсеров, эсдеков и кадетов (большевиков в селах в то время совсем не существовало).

За то, что пора проводить свою деятельность в определенных формах и выражениях и прямо ставить ее в противовес деятельности политиканов, справа уже стоящих у власти, а слева только стремящихся к ней, говорит наше четырехмесячное серьезнейшее наблюдение за революцией, которую, как известно, правые социалисты вместе с буржуазией успели прибрать к своим рукам и загнать в тупик. Для нас, работающих в подневольной деревне, было видно с первых дней революции, что украинская подневольная деревня не успела еще во весь рост выпрямиться под гнетом рабства, полностью раскрыть своих глаз на сущность революции, а только почувствовала облегчение вследствие наполовину низвергнутого тяжелого, векового, политического гнета. Она уже ищет путей к разрешению вопросов подлинного освобождения себя от экономического и политического рабства. Этим самым подневольная деревня зовет к себе на помощь анархизм. Не замечать этого в подневольной деревне и не спешить ей на помощь нам очень легко. Стоит только подумать о ней так, как о ней думает большинство из наших товарищей по городам, и мы будем повторять вслед за ними ложную мысль о деревне, назовем, как и они, ее сторонницей возврата к буржуазно-капиталистическому строю и пр. Но я верю, что мы до этого не дойдем. Мы познали нашу деревню на опыте и, основываясь на нем, утверждаем, что в рядах подневольной деревни были и есть силы революции. Им необходимо только помочь высвободиться из петли государственности, в которую их обманным образом втолкнули политиканы. Надлежащую помощь им в этом деле могут оказать революционные анархисты.

Правда, наше движение по городам, на которое по недомыслию многих наших старых передовых товарищей в свое время так много возлагалось излишних надежд, слишком слабо для такой великой по масштабу и ответственности, по своим организационным последствиям, задачи. Я не говорю, чтоб у нас не нашлось людей способных взять на себя ответственность за последствия этих дел. Но ответственные люди считаны в наших рядах. На этот столь важный вопрос нам надлежит обратить особое внимание в нашей теперешней работе. От ответственной работы, требующей от нас упорных усилий в наших анархических рядах многие товарищи бежали раньше, бегут и теперь. Благодаря этому явлению, мы богаты случайным элементом. Это способствовало и способствует росту и развитию дезорганизованности. О, как велика и опасна эта дезорганизованность для здоровой жизни нашего движения! Когда наблюдаешь за ней, то не находишь ей сравнения. Ведь благодаря дезорганизованности нашего движения в целом, наши лучшие силы расточаются, даже теперь в дни революции не плодотворно и во многих случаях не на пользу движению. Это явление мешало нам, анархистам, всегда, и теперь в особенности дает себя чувствовать. Оно мешает нам создать мощную организацию, которая бы привела наше движение к своим позициям в данной революции. Ибо эта организация, только и может во время прислушиваться к стону Революции. А теперешний зов подневольной деревни именно и есть стон революции. Будь у нас организация, анархисты услыхали бы этот зов и отозвались бы на него во время организованно со своей помощью.