Тайная жизнь растений - Томпкинс Питер - Страница 19

Статья швейцарской газеты привлекла внимание редактора московской газеты «Известия». Было дано задание журналисту М. Матвееву подготовить статью для еженедельного журнала-приложения. Журналист не забыл упомянуть про предположение Бакстера, что у растений есть память, язык общения и даже зачатки альтруизма. Но что странно, он совершенно не осветил самое удивительное открытие Бакстера о том, что филодендрон почувствовал намерение хозяина.

«Ох уж эти западные газеты! Готовы из мухи сделать слона», — решил Матвеев и отправился в Ленинград за более авторитетным мнением. Там он взял интервью у директора Лаборатории биокибернетики при Институте агрофизики Владимира Григорьевича Караманова.

Институт агрофизики был основан сорок лет назад по инициативе знаменитого физика, академика Абрама Федоровича Иоффе, который проявлял особый интерес к практическому применению физики в разработке новых товаров, сначала в промышленности, а затем и в сельском хозяйстве. После открытия института тогда еще молодой биолог Караманов, вдохновленный Иоффе, занялся изучением полупроводников и кибернетики, стал конструировать микротерморезисторы, весы и другие инструменты для измерения температуры растений, скорости движения сока в их стеблях и листьях, интенсивности испарения влаги с их поверхности, скорости роста и показателей их излучения. Вскоре он смог получать детальную информацию о том, сколько и когда растение хочет пить, нужна ли ему подкормка, холодно ему или жарко. В первом выпуске «Сборника докладов Академии Наук СССР» за 1959 г. Караманов опубликовал статью «Применение автоматики и кибернетики в уходе за растениями».

По словам журналиста «Известий», Караманов показал ему обычное растение фасоли, получившее возможность «отрастить себе руки». Для чего растению руки? Чтобы показывать «мозгу» в виде приборов, сколько в данный момент растению нужно света. Тогда «мозг» посылает «рукам» сигнал, а «им остается лишь нажать на включатель света». Так растение теперь может само определять продолжительность своего «дня» и «ночи». Позже та же самая фасоль «отрастила ноги» и могла посредством приборов сигнализировать о том, что ей хочется пить. «Стало ясно, что растение — совершенно рациональное существо, — писал журналист «Известий». — Вместо того, чтобы с жадностью кинуться на воду, оно ограничивало себя двухминутным питьем каждые два часа. Так растение смогло регулировать свои потребности в воде с помощью искусственного механизма. Это сенсация, гениальное научно-техническое изобретение, демонстрирующее технические возможности человека двадцатого века».

На вопрос, открыл ли Бакстер что-нибудь новое, Караманов немного высокомерно ответил: «Ничего он не открыл! Растения могут воспринимать окружающую их среду, что же здесь удивительного! Без этого восприятия невозможен процесс приспособления. Если бы у растений не было органов чувств и способов передачи и обработки информации на своем языке и с помощью своей памяти, то растения уже давно бы вымерли».

В интервью Караманов не проронил ни слова о способности растений воспринимать эмоции и мысли человека (что стало действительно сенсационным открытием Бакстера). А еще он ничего не сказал о том, что филодендрон Бакстера успешно распознавал «наемного убийцу растений». И тут Караманов задал риторический вопрос: «Может ли растение различать форму? Может ли оно, к примеру, отличить человека, который причиняет ему вред, от того, кто о нем заботится?» Отвечая на свой вопрос и, по его мнению, более объективно освещая работы Бакстера для советского читателя, Караманов произнес: «Сейчас на этот вопрос у меня нет ответа. И не потому, что я сомневаюсь в безупречности экспериментов Бакстера и в том, что он их повторял много раз. Но, кто знает, может, хлопнула дверь, или в комнату ворвался сквозняк, или что-нибудь еще. Ни я, ни он и никто на свете пока не готов расшифровать все реакции растений, слышать и понимать, о чем они “говорят” между собой или что они “кричат” нам».

Караманов предсказывал, что когда-нибудь в будущем появятся технические возможности управлять всеми физиологическим процессами, но не ради славы и сенсации, а для пользы самих растений. Когда растения получат возможность автоматически регулировать окружающую среду и устанавливать благоприятные условия для собственного роста с помощью электронного оборудования, это станет огромным шагом в повышении урожайности злаковых, овощных и фруктовых культур. Но Караманов дал понять, что до этого еще далеко: «Мы не ставим своей целью общение с растениями и изучение их языка. Наша задача — научиться контролировать рост растений. На этом трудном, но таком увлекательном пути нас ждет немало открытий».

Этим же летом вслед за публикацией в «Известиях» вышла статья в ежемесячном журнале «Наука и религия», в которой автор, инженер А. Меркулов, попытался осветить последние научные достижения и в то же время в разделе «Теория и практика атеизма» развенчать постулат церкви о существовании духовного мира, стоящего на иерархической лестнице выше человека.

Меркулов пошел дальше еженедельного приложения «Известий». Он упомянул не только о том, как растение «американского криминалиста» Бакстера реагировало на гибель рачка в кипящей воде, но и о том, что оно реагировало на убийцу своего зеленого соплеменника. Такую же реакцию растения на настроения человека наблюдали в Государственном университете в Алма-Ате, столице Казахской Республики. Там ученые заметили, что растения стабильно реагируют на болезни и эмоциональные состояния своих хозяев.

По словам Меркулова, давным-давно известно, что растения обладают «краткосрочной» памятью. Этот факт также подтвердили казахские ученые. Бобы, картофель, пшеница и лютики (Ranunculus) после соответствующих «инструкций» запоминали частоту вспышек яркой лампы. Растения повторяли пульсацию, как выразился Меркулов, с «исключительной точностью». А лютик смог повторить заданный лампой ритм после продолжительной паузы в 18 часов. Поэтому можно говорить о «долгосрочной» памяти растений.

Далее ученые выработали у филодендрона реакцию на кусок руды, который клали перед горшком с растением.

Используя систему, при помощи которой Павлов открыл «условный рефлекс» у собак, казахские ученые «наказывали» филодендрон электрическим шоком всякий раз, как кусок руды появлялся перед растением. После такой обработки растение, предчувствуя болезненный шок, «расстраивалось», когда «видело» перед собой кусок руды. Более того, растение могло различать кусок злополучной руды и похожий кусок простого камня, не содержащего никаких минералов. Эти способности растений могли бы пригодиться в геологической разведке полезных ископаемых.

В заключение статьи Меркулов сообщил, что главной целью новейших экспериментов является контроль за всеми процессами роста и развития растения. В Институте физики в Красноярске «физики научились контролировать рост одноклеточной водоросли Chlorella. Эксперименты продолжаются и постепенно усложняются, и уже становится ясно, что в скором будущем ученые смогут контролировать рост не только простейших, но и высших растений».

Меркулов предсказывал, что такой контроль можно будет осуществлять даже на огромных расстояниях. «Научившись “понимать” растение, человек создаст автоматические приспособления, которые будут самостоятельно наблюдать за полями. В любой момент в случае необходимости они смогут удовлетворять все нужды посаженных на полях растений. Недалек тот день, когда ученые создадут теорию приспособления и выживания растений в неблагоприятных условиях и изучат их реакции на раздражители, а также на удобрения и гербициды».

В 1972 году статья «Воспоминания одного цветка» из иллюстрированного журнала «Знания — сила» подкинула советским читателям новую пишу для размышлений. На этот раз автором статьи был не жаждущий сенсаций журналист и не инженер-энтузиаст, а профессор доктор психологических наук В. Н. Пушкин. Он не собирался переубеждать читателей, будто американский криминалист Бакстер не открыл ничего нового. Наоборот, он начал свою статью с детального описания эксперимента Бакстера с рачками. Затем Пушкин поведал читателям историю о том, как он познакомился с работами Бакстера через своего молодого коллегу В. М. Фетисова. Фетисов был твердо настроен на изучение эффекта Бакстера и уговорил Пушкина поучаствовать в его экспериментах. Молодой ученый принес из дома обычную домашнюю герань в горшке и подключил к ней энцефалограф.