Предания нашей улицы - Махфуз Нагиб - Страница 66

— Смотри, чтобы о тайне твоей не проведали раньше, чем ты будешь готов действовать!

Мужчины передавали мундштук кальяна из рук в руки. Лунный свет, проникавший в окошко, освещал голову Касема, и казалось, что она увенчана нимбом. Пятно света лежало на плече Садека. Угольки в жаровне сверкали в темноте.

— А как мне готовиться? — спросил Касем. Старик засмеялся.

— Избранник Габалауи не вправе обращаться за советом к такому старику, как я! — пошутил он.

В наступившей тишине громче слышалось бульканье воды в кальяне.

— У тебя два дяди, — снова заговорил Яхья. Правда, от Закарии ни пользы, ни вреда, а вот Увейсу надо что-то пообещать, чтобы привлечь на свою сторону.

— Но что?

— Пообещай ему управление кварталом бродяг. Все получат равную долю от доходов, — заметил Садек. — Так сказал Габалауи.

— Как удивителен наш дед! — засмеялся Яхья. — В Га-бале он явил себя силой, в Рифаа — милосердием, теперь же — чем-то новым!

— Он владелец имения, — пояснил Касем, — и может по своему усмотрению изменить десять условий.

— Однако у тебя сложная миссия, сынок. Она касается всей улицы, а не отдельного квартала.

— Такова воля владельца!

Яхья зашелся в сильном кашле, который совсем его обессилил, и Хасан вызвался следить за кальяном вместо него. Яхья, вытянув ноги, тяжело дышал, затем, придя в себя, спросил:

— А к чему прибегнешь ты, Касем, к силе, как Габаль, или к любви, как Рифаа?

Касем поправил головную повязку.

— К силе — в случае необходимости, а к любви — всегда!

Яхья одобрительно закивал головой и, улыбнувшись, сказал:

— Единственный твой недостаток тот, что ты слишком интересуешься имением. Это навлечет на тебя неисчислимые неприятности.

— Но как люди могут жить, не пользуясь доходами от имения?

— Как жил Рифаа!

— Он жил, пользуясь помощью отца и тех, кто его любил, — серьезно и в то же время почтительно сказал Касем. — Но никто из его друзей не смог следовать по его стопам. А наша несчастная улица очень нуждается в чистоте и порядке.

— Разве нельзя добиться этого, не трогая имения?

— Никак нельзя, муаллим. И еще надо расправиться с футуввами. Тогда узнаем мы не только уважение, которого добился для своего квартала Габаль, и любовь, к которой призывал Рифаа, но и счастье, о котором мечтал Адхам.

— Что же останется делать тем, кто придет после тебя? — спросил с улыбкой Яхья.

— Если Господь пошлет мне победу, улице больше никто не будет нужен, — ответил Касем после размышления.

Трубка тем временем ходила по кругу, вода мелодично булькала, навевая приятную дремоту. Яхья продолжал свои расспросы:

— Что достанется каждому из вас, если все доходы будут поделены поровну?

— Имение нам нужно для того, чтобы вся наша улица стала продолжением Большого дома, — вставил Садек.

— И как вы собираетесь действовать?

В этот момент луна скрылась за облаком. И в комнате стало совсем темно. Но уже через минуту луна снова засияла на небосводе. Яхья, указывая на могучую фигуру Хаса-на, спросил Касема:

— Может ли сын твоего дяди расправиться с футуввами? На что Касем неожиданно с полной серьезностью ответил:

— Я собираюсь посоветоваться с настоящим адвокатом.

— Какой же адвокат согласится бросить вызов управляющему Рифату и его футуввам?! — воскликнул Яхья.

Приятный дурман табака и тревожные мысли смешались в головах. Домой трое друзей возвращались с тяжелым чувством. Особенно терзался Касем, которого снедали тоска и беспокойство.

Как-то вскоре Камар упрекнула его:

— Разве можно заботиться о счастье других до такой степени, чтобы совсем забыть о собственной семье?!

— Я должен оправдать доверие того, кто избрал меня, — непреклонно стоял на своем Касем.

Что же все-таки делать? Долго ли еще ходить по краю пропасти? Пропасти отчаяния, полной мрака и неподвижности. Могилы, в которой похоронены и засыпаны пеплом мечты, прекрасные воспоминания и чарующие мелодии, где завтрашний день погребен в саване вчерашнего.

Однако спустя какое-то время он позвал к себе Садека и Хасана и объявил:

— Пора начинать!

Лица друзей засияли от радости.

— Говори же скорей! — торопил брата Хасан. Голосом человека, возродившегося к жизни, Касем сказал:

— Я принял решение: мы создадим спортивный клуб! От удивления друзья не могли вымолвить ни слова, а Касем, улыбнувшись, продолжил:

— Мы устроим его во дворе моего дома. Спорт любят во всех кварталах.

— А какое это имеет отношение к нашему делу? — спросил Хасан.

— Клуб тяжелой атлетики, например. Какое он имеет отношение к имению? — в свою очередь спросил Садек.

Касем с горящими глазами разъяснил:

— К нам придут сильные юноши, которые любят спортивные игры, и мы сможем выбрать среди них наиболее преданных и способных действовать. Друзья широко раскрыли глаза.

— Мы создадим целый отряд! воскликнул Хасан.

— Да. Кроме того, к нам придут юноши и из кварталов Габаль и Рифаа.

От радости молодым людям хотелось петь, а Касем чуть было не пустился в пляс.

75

В праздничный день Касем сидел у окна, наблюдая за жизнью улицы. Как весело в праздник! Водоносы полили землю водой. Шеи и хвосты ослов украшены бумажными розами. Ребятишки, одетые по-праздничному, ярко, пускают в небо разноцветные воздушные шары. Ручные тележки расцвечены маленькими флажками. Отовсюду слышны веселые голоса, звуки труб и флейт. Проезжают повозки, переполненные танцорами и танцовщицами. Лавки закрыты, а кофейни, курильни и винные лавки, наоборот, битком набиты посетителями. На каждом углу сияют улыбки и звучат поздравления: «Желаем вам счастья!»

На Касеме тоже была новая галабея. На коленях у него сидела Ихсан, которую он держал под мышки. Она болтала ручонками, то гладя отца по лицу, то царапая ему щеки. Какой-то голос запел под окном: «Глаза мои привязали меня к любимой…»

Касем сразу же вспомнил свою счастливую свадьбу, и сердце его радостно забилось. Он так любил веселье и музыку! Еще Адхам хотел проводить свои дни, распевая песни в саду. Какие же песни поют в праздничный день? «Глаза мои привязали меня к любимой». Правду говорит песня.

С тех пор как темной ночью в пустыне он поднял глаза на Киндиля, сердце его, рассудок и воля больше ему не принадлежат. Двор его дома превратился в клуб, где юноши укрепляются телом и очищаются духом. Он сам вместе с ними поднимает тяжести и учится драться на палках. У Садека мышцы рук стали такими же крепкими, какими еще раньше, благодаря ремеслу лудильщика, стали мышцы ног. А Хасан настоящий богатырь. Все юноши полны воодушевления. Садек оказался прав, когда однажды посоветовал пригласить в клуб бродяг и нищих. Они быстро загорелись интересом к спорту, а еще быстрее к его, Касема, речам.

И хотя их мало, но благодаря своему упорству они стоят многих. Тут Ихсан отвлекла его от размышлений возгласом: «Папа!» Касем стал целовать ее и заметил, что край его галабеи, на котором сидит дочка, мокрый. С кухни доносились удары пестика о ступку, голоса Камар и Сакины, мяуканье кошки. Под окном проехала повозка, сидящие в ней хлопали в ладоши и пели:

Касем улыбнулся, вспомнив вечер, когда муаллим Яхья, выпив лишнего, распевал эту песню. Ах, если б устроилась жизнь по законам справедливости и улица наша могла бы петь песни, не зная забот! Завтра в клуб придет много сильных, надежных и верных друзей. Завтра мы бросим вызов управляющему и футуввам, сокрушим все преграды. И останутся на улице лишь милосердный дед и его добрые внуки. Будут стерты с лица земли нищета, грязь, бедность и беззаконие. Исчезнут вши, мухи и дубинки, и воцарится безмятежный покой в тени садов, под звуки песен.

Касем очнулся от грез, услышав, как Камар гневно ругает Сакину. Удивленный, он прислушался, потом позвал жену. Дверь сразу же отворилась, и в комнату вошла Камар, толкая перед собой Сакину: