Предания нашей улицы - Махфуз Нагиб - Страница 47

— Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. Я обязана тебе жизнью.

Рифаа ласково посмотрел на нее и сказал тоном человека, который не желает снова возвращаться к этой теме:

— Все мы обязаны жизнью кому-то другому.

Как великодушен Рифаа! В тот день, когда он ее спас, он не хотел, чтобы она целовала ему руку. А сейчас не хочет вспоминать о добре, которое сделал. С его великодушием может сравниться только его терпение. Но о чем он думает? Может быть, он огорчен тем, что из-за своей доброты был вынужден жениться на такой, как она?

— Я не так плоха, как думают обо мне люди. Они любят и ненавидят меня за одно и то же.

— Я знаю это, — утешал девушку Рифаа, — на нашей улице часто ошибаются.

Ясмина вдруг разозлилась:

— Они постоянно хвастают тем, что их род идет от Адхама, и в то же время хвалятся своими грехами.

— Пока мы не освободимся от ифритов, нам не видать счастья. Ясмина не поняла, что он имеет в виду, но вдруг ощутила всю нелепость положения и рассмеялась.

— Какой странный разговор мы ведем в свадебную ночь!

Она гордо вскинула голову и, казалось, уже забыла о своей благодарности Рифаа. Сняв шаль, накинутую на плечи, она кокетливо глядела на мужа.

— Ты станешь счастливой — первой на нашей улице! — пообещал он.

— Правда? А у меня есть вино.

— Я выпил немного за столом, и с меня достаточно. Ясмина в растерянности замолчала, затем предложила:

— Еще у меня есть хороший гашиш.

— Я пробовал, но мне не нравится.

— А твой отец заядлый курильщик. Я видела однажды, как он выходил от Шалдама в таком состоянии, что вряд ли мог отличить день от ночи, — с удовлетворением сообщила Ясмина.

Рифаа улыбнулся, но ничего не ответил. Она же отвернулась от него и сделала вид, что сердится. Потом встала, прошлась до двери, повернулась, сделала несколько шагов и остановилась под фонарем. Сквозь ее тонкое платье просвечивало прекрасное тело. Она смотрела в его спокойные глаза, и отчаяние заполняло ее душу.

— Зачем ты спас меня? — спросила она.

— Я не выношу, когда кто-нибудь страдает.

— Поэтому ты и женился на мне? Только поэтому? — с вызовом спросила она.

— Не надо сердиться.

— Я думала, ты любишь меня.

— Я действительно тебя люблю, — искренне и просто ответил Рифаа.

— Правда? — удивилась Ясмина.

— Нет такого человека на нашей улице, которого бы я не любил.

Разочарованно вздохнув и глядя с подозрением на Рифаа, она сказала:

— Я поняла. Ты проживешь со мной несколько месяцев, а потом разведешься.

Глаза его расширились от удивления.

— Откуда у тебя такие мысли?

— Но я совсем растерялась. Чего же ты хочешь?

— Чтобы ты была по-настоящему счастлива.

— Я иногда бывала счастлива, пока не встретила тебя.

— Человек без достоинства не может быть счастлив. Ясмина невольно рассмеялась.

— Но мы не можем быть счастливы одним лишь достоинством.

— Еще никто из нашего квартала не знал настоящего счастья, — печально заметил он.

Ясмина, тяжело ступая, подошла к кровати и с поникшим видом села на краешек. Рифаа подошел к ней и нежно сказал:

— Ты, как и все жители нашего квартала, думаешь лишь о потерянном времени.

— Ты говоришь какими-то загадками, — недовольно откликнулась Ясмина.

— Они разрешатся сами собой, когда ты освободишься от своего ифрита.

— Я и так себе нравлюсь!

— То же самое говорят Ханфас и другие! — сокрушенно проговорил Рифаа.

Теряя терпение, она спросила:

— Мы так и будем беседовать до самого утра?

— Ложись и усни, пусть тебе приснится хороший сон. Девушка подвинулась и легла на спину, глядя то на свободное место возле себя, то в глаза Рифаа.

— Ложись поудобней. Я перейду на диван.

Ее разобрал смех, но она быстро справилась с собой и язвительно сказала:

— Боюсь, что завтра придет твоя мать предостеречь тебя от излишеств.

Она надеялась увидеть смущение на лице Рифаа, но тот по-прежнему смотрел чистыми, спокойными глазами.

— Я очень хочу освободить тебя от ифрита.

— Оставь женские дела женщинам! — гневно воскликнула она.

С этими словами она отвернулась к стене. Ей было одновременно и досадно, и тревожно. Рифаа подошел к фонарю, прикрутил фитиль и задул огонь. Комната погрузилась в темноту.

52

Сразу после свадьбы Рифаа решительно приступил к осуществлению своих планов. Он почти перестал бывать в мастерской, и, если бы не любовь и доброта отца, ему не на что было бы жить. Каждому встреченному на улице жителя квартала Габаль Рифаа приказывал довериться ему и согласиться, чтобы он освободил его от ифрита, обещая, что тогда он узнает настоящее счастье. Члены рода Габаль шептались между собой, что Рифаа, сын Шафеи, тронулся умом и ведет себя как настоящий сумасшедший. Некоторые вспоминали, что он и раньше отличался странностями. Другие объясняли его состояние женитьбой на такой женщине, как Ясмина. Разговоры эти велись всюду: в кофейнях, в домах, на улице, возле ручных тележек, в курильнях. А как была удивлена Умм Бахатырха, когда, склонившись к ее уху, Рифаа со своей обычной мягкостью предложил ей:

— Позволь мне освободить тебя от ифрита.

— Откуда ты взял, что мой ифрит злой? Так-то ты думаешь о женщине, которая полюбила тебя как сына?!

Рифаа серьезно ответил:

— Я предлагаю свои услуги только тем, кого люблю и уважаю. Ты очень добрая и славная, однако ты не свободна от алчности, которая заставляет тебя торговаться с больными. Если же ты освободишься от ифрита, то будешь делать добро бесплатно.

Умм Бахатырха долго смеялась, а успокоившись, сказала:

— Ты хочешь пустить меня по миру? Да простит тебя Аллах, Рифаа!

Эту историю с Умм Бахатырхой люди передавали из уст в уста, и при этом все смеялись над Рифаа. Даже его отец невесело усмехался. А Рифаа и ему сказал:

— Ты тоже нуждаешься во мне, отец. И будет правильно, если я начну с тебя.

Шафеи покачал скорбно головой, перебирая в руках гвозди, потом со вздохом произнес:

— О Господи, пошли мне терпения.

Рифаа пытался уговорить отца, но тот досадливо спросил:

— Тебе не достаточно, что мы стали по твоей милости притчей во языцех всего квартала?

Рифаа понуро отошел в угол мастерской, а Шафеи недоверчиво спросил:

— Это правда, что и своей жене ты предлагал то же, что и мне?

— К сожалению, она, как и ты, не хочет быть счастливой.

Придя в курильню Шалдама, которая находилась в лачуге, позади кофейни, Рифаа застал там самого Шалдама, Хигази, Бархума, Фархата, Ханнуру и Зейтуну, которые сидели вокруг жаровни. Они уставились на него с любопытством, а Шалдам сказал:

— Здравствуй, сын Шафеи! Интересно знать, убедила ли тебя женитьба в пользе курения?

Рифаа поставил на столик блюдо кунафы и сказал, усаживаясь:

— Я принес вам это в подарок! Шалдам, набивавший трубку, сказал:

— Благодарим за честь.

А Бархум насмешливо добавил:

— А теперь он предложит нам устроить зар, чтобы изгнать из нас ифритов!

Зейтуна, злобно глядя на Рифаа, воскликнул своим гнусавым голосом:

— Ифрита твоей жены зовут Бейюми, избавь ее от него, если можешь.

Мужчины растерялись от этих жестоких слов, на лицах их было написано смущение. Указывая на свой сломанный нос, Зейтуна сказал, оправдываясь:

— Из-за него мне разбили нос!

Сам Рифаа, казалось, не рассердился. Фархат, с сожалением глядя на него, стал его укорять.

— Твой отец — хороший человек и искусный плотник, а ты своим поведением навлекаешь на него неприятности, делаешь всеобщим посмешищем. Не успел он еще опомниться от твоей женитьбы, а ты уже бросил работу в мастерской и принялся освобождать людей от ифритов! Да излечит Аллах тебя самого!

— Я не болен, я просто желаю всем вам счастья. Зейтуна глубоко затянулся, сурово глядя на Рифаа, затем, выпустив густую струю дыма, спросил:

— А кто тебе сказал, что мы несчастны?