Квест империя - Мах Макс - Страница 72

На третий день его вызвали на допрос. Был соблазн изобразить жалкого слабого человека, но от этого плана он отказался сразу. Не так быстро. Так быстро люди его типа не ломаются. Чуть бледности на лице, потрескавшиеся губы, лихорадочный блеск в глазах… Все это было уместно, но в остальном не должно было возникнуть и тени сомнения: Йёю молодой и крепкий мужчина из хорошего рода, баловень судьбы и любимец императора. Он расстроен, раздражен, он в недоумении, но не более того.

Дознаватель лениво задавал вопросы, демонстрируя, без намерения, разумеется, что делает все это только ради проформы, по обязанности, и без всякой цели и интереса. Никакого интереса к Лауреату, за исключением обычного болезненного любопытства к упавшему идолу, у дознавателя не было, и Йею он был неинтересен тоже. А вот квадратный, с жиденькими сивыми волосиками и холодными глазами палача человек, одетый в партикулярное платье и тихо сидевший в уголке, был не в пример интереснее. И опаснее. Когда его взгляд пару раз поднимался к лицу Йею, того охватывал животный ужас. Такого с ним никогда не бывало в прошлом, и теперь Йею посетил страх. Он не мог понять, что за воплощенный древний ужас явился на его допрос в кабинет дознавателя? Но, к счастью Йею, – не иначе как Душа рода вымолила его у богов – все кончилось хорошо. Допрос закончился без пыток и попыток ментального проникновения. Вечером дали пить, а на следующий день и есть. Еще через пять дней ему объявили о дальнейшей участи: бессрочная ссылка в провинцию Йяфт. И все.

… Сквозь клубы сигарного дыма проступили очертания Быка. Объективно высеченный из цельной скалы, Бык был огромен, но все относительно, не так ли? Вставало солнце, и объектив раба-хрониста поймал чудесное мгновение, когда Бык и солнце совместились на миг. Огромный багровый бубен восходящего светила и черный Бык на его фоне, как будто выведенное черной тушью изображение на крашеной охрой воловьей коже.

Йёю любил этот образ.

«Все относительно», – сказал он себе, любуясь Быком, вписанным в полукружие встающего из-за морского горизонта солнца.

«Все относительно», – повторил он, как будто ему еще надо было себя в чем-то убеждать. Йейри Каменотес сказал об императоре: «Бык времен, идущий по пажитям Вселенной». Вот именно. Бык. Что есть император? Он живое воплощение империи, ее мощи, непоколебимого величия, наконец, ее протяженности во времени и пространстве. Но величие императора и величие империи не есть соразмерные величины. Замахнуться на империю то же самое, что пытаться погасить солнце. Но Бык… Быка можно разрушить, хотя и сложно.

«И ведь все уже решено, – сказал он себе. – Капли упали, и круги пошли по тихой воде…»

Глава 2

ЦО

О том, что он находится под гласным надзором, Йёю дали понять еще на Йяфте. Тень появилась в зале отлета и уже не отставала от него ни на шаг. На самом деле теней было две: молодая эффектная брюнетка и широкоплечий невысокий соломенный блондин. Мужчина был, по всем признакам, из гегх, и это наверняка случайное совпадение снова напомнило Йёю о графине Нор. Воспоминание доставило ему радость. Оно было окрашено теплым чувством. В этом чувстве присутствовал легкий привкус желания, которое само по себе тоже являлось приятным переживанием. «Влечение мужчины к женщине подобно реке жизни, несущей горькие воды пополам со сладкими водами из мглы прошлого в туман будущего». Шцаарц был гениален. «Он сказал, и я с поцелуем повторяю его слова» – это тоже не были слова Йёю. Так сказал другой гений – поэт Гзинтс – о прозе Шцаарца спустя семь веков. Увы, все уже сказано до нас. И не один раз, потому что и украдено все, достойное быть украденным, тоже задолго до нас.

Йёю вышел на крышу зала прилетов и взял флаер до «Бродяжьего Стана». Сейчас за ним шла женщина. Йёю оценил прелесть момента и, оглянувшись через плечо, улыбнулся своей тени улыбкой понимания и приглашения. Женщина улыбнулась в ответ. Благодарность и согласие. «На редкость воспитанная, по нынешним временам, тень», – не без удовольствия отметил Йёю. Он дождался ее около открытого люка и только тогда, когда она приблизилась на шаг, вошел в салон. Женщина последовала за ним и села напротив. У нее были характерное лицо чистокровной северянки – удлиненные темные глаза, прямой узкий нос и небольшой аккуратный рот, – спортивная фигура и элегантные пальцы – длинные, с короткими прозрачными ногтями.

– Как тебя зовут? – спросил Йёю, внимательно изучив сидевшую перед ним женщину.

– Цо, добрый господин. – У женщины был приятный тембр голоса, и она произносила звуки согласно классическому северному канону. Правильный выговор ласкал слух, тень улыбки не покидала ее лица, движения были выверены и гармоничны, а запах напомнил Йею весенние луга его молодости. «Какие странные цветы растут теперь в Саду Теней», – с легкой завистью отметил Йею.

Флаер поднялся выше, перевалил через Левое Плечо Малого Медведя, и перед Йёю открылась Столица империи. Огромный город уступами спускался по склону Плеча и расползался вдоль основания горы вплоть до берега Серебряной, через которую ему, впрочем, было запрещено переходить еще со времен Девятого императора. Несколько горных речек рассекали Тхолан по вертикали. Значительные пространства в городе были заняты парками и священными рощами. На вершинах холмов и скальных выступов виднелись храмы и храмовые комплексы. Районы, застроенные особняками и дворцами знати, сменялись малыми и большими группами небоскребов, различавшихся по высоте, цвету и форме. Общее впечатление было именно таким, какого желали добиться императорские градостроители: гармоничное сочетание природной простоты и естественности и имперского жесткого планирования. Все так и есть. Империя это упорядоченная стихия, стихия и порядок, переплетенные так тесно, как только могут быть сплетены такие чуждые друг другу явления, как случайность и закономерность.

Флаер взял к югу и, пройдя вдоль склона горы на уровне второго верхнего яруса, так, что справа по ходу открылся великолепный вид на ансамбль императорского дворца, пошел на снижение. Через несколько минут машина осторожно коснулась полированного гранита посадочной площадки отеля.

– Надеюсь, ты поняла, почему я не захотел жить в своем замке? – спросил Йёю, выходя на черное сверкающее поле.

– Ваши решения безукоризненны, герцог. – Цо последовала за ним с изяществом танцора и грацией по-настоящему привлекательной женщины, знающей, что она именно такова.

– Ты мне льстишь. Не надо, – сказал ей Йёю.

– Как прикажете, ваша светлость.

– Называй меня Йёю. Мне будет приятно.

– Мне приятно сделать приятное вам, Йёю.

– Ты давно работаешь в полиции? – спросил он, входя в лифт.

– Ваши тени, Йёю, – ответила она, последовав за ним, – служат в Железной Башне.

– Мне казалось, что там никого не осталось.

– Кто-то остался. Но вы правы, Йёю, я пришла в Башню с флота.

– Дай подумать, – сказал Йёю, входя в холл своих апартаментов. – Я полагаю, ты из тактической разведки.

– Именно так. – Она улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой из тех, что он видел за последние десять лет. «Или пять», – согласился он с голосом разума, мешавшим ему потерять голову. Его голос разума всегда стоял на страже их общих интересов.

– Выпьешь со мной? – спросил Йёю.

– Я здесь, – ответила она с улыбкой.

– Звучит двусмысленно, – чуть приподнял бровь Йёю.

– Мне раздеться? – спросила она. Ее глаза смеялись.

– Лучше выпьем. – Он обозначил «тень улыбки» и, повернувшись к ожидавшему приказаний рабу, сказал:

– Подай нам в «саду».

Объяснять, что и как следует делать, не было никакой необходимости. Рабы были его собственные, домашние, прибывшие сюда загодя, со всем потребным багажом.

– Пойдем, Цо. – Теперь он улыбнулся, воздух Столицы мира действовал на него, как вино.

Они прошли через анфиладу комнат, обставленных в типично имперском стиле – много тонированного стекла и полированных поверхностей, – и вышли в «сад», на террасу, превращенную стараниями декораторов в маленькое подобие вишневого сада. Под деревьями стояла плетеная мебель, а перед сидящими открывался ошеломляющий вид на террасы тропы Девяносто Девяти Спутников.