Квест империя - Мах Макс - Страница 54

– Уверена, – сказала Вика. – Когда еще будет повод или возможность? Если мы тут, надо слетать.

– Как скажешь, золото, – усмехнулся Виктор. – Ты только скажи, чего хочешь, я тебе хоть все звезды… с генерального сниму!

– Что? – Вика опять его не поняла, и Виктору пришлось долго и нудно рассказывать про бровастого генсека и его страсть к наградам вообще, и золотым звездам в частности.

– О! – воскликнула радостно Вика. – Я знаю. Это Брежнев! Милый, но ведь он уже умер. Ты что, собираешься его откапывать?

– Ни в коем случае! – быстро и честно ответил Виктор. И они отправились к Восточной стене.

На землях Сойж Ка не оказалось городов, если не считать небольшой торговый городок, расположившийся как раз на границе между территорией племени и землями княжества Сирш. Городок имел статус вольного города, но платил дань Сойж Ка. Это был, в сущности, торговый мост между княжеством и племенем. Больше городов по эту сторону границы не было, но тот, кто, услышав, что речь идет о племени, ожидал увидеть здесь что-нибудь вроде индейских стоянок, ошибся бы самым решительным образом. Сойж Ка жили в деревнях, некоторые из которых имели до тысячи жителей. Жили они в каменных домах-башнях, чем-то напомнивших Виктору башни Северного Кавказа, и их культура была древней и достаточно развитой.

Дорога – Вайярский тракт – начала подниматься, одновременно довольно резко забирая вправо – к югу. «Хорошее место для засады», – равнодушно отметил про себя Виктор, представив их положение на карте. В самом деле, на протяжении следующих восьми с половиной километров тракт будет неоднократно менять направление, петляя между скалистыми холмами, поднимаясь на невысокие гребни и спускаясь в неглубокие распадки. А между тем вся эта сильно пересеченная местность, через которую лежал их путь, густо поросла лесом – настоящим дремучим лесом, наподобие какого-нибудь Шварцвальда. «Ну, Черный лес, он и… на Той'йт черный».

– У нас проблемы, – сказал из невообразимой дали голос Макса. Если судить по голосу, проблем не было вовсе, или они были, но не у них. Вот только не стал бы Макс сообщать о возникших проблемах без серьезного повода к тому.

– На связи. – Виктор почувствовал, как его организм рывком переходит в боевой режим.

– Капитан Ийри нервничает.

– Понял.

…семь дней назад они прилетели в Цоиц На – большую деревню, широко разбросавшую свои дома-крепости по склону Старухи, невысокой горы, которая издали действительно напоминала сгорбленную человеческую фигуру. Может быть, и женскую, от воображения зависит. Атак гора как гора. Предгорья Восточной стены. Здесь так и должно быть.

Народ в этих краях жил суровый, как суровой была и жизнь, которую этот народ вел. Приняли Виктора и Викторию, однако, по законам гостеприимства, то есть хорошо. «Не убили, и на том спасибо», – цинично пошутил Виктор, отметив про себя, что, в отличие от вайярских деревень, здесь все, от мала до велика, носили оружие. Какой-никакой, а кинжал или хотя бы нож имелся на поясе у всякой женщины и даже у большинства выросших из пеленочного возраста сопляков. О мужиках и говорить нечего. Эти все, как один, были опоясаны мечами, или носили свой меч за спиной, или имели вместо меча топор, из тех, что и дровишки наколоть, и вражину пополам развалить подойдут вполне.

Виктор и Виктория оставили свой бот в лесу, близко подступавшем к западной околице, и в деревню вошли пешком. Прошли по неширокой улице меж глухих каменных стен, прерывавшихся кое-где только небольшими группами старых – в два, а то и в три обхвата – деревьев, и вышли на округлую площадь. Здесь обнаружилась вполне ожидаемая деревенская гостиница. Гостиница была вполне себе средневековая, то есть и не гостиница вовсе, а скорее, и прежде всего, корчма с несколькими комнатами для путешествующих и странствующих на втором и третьем этажах основательного дома, сложенного из битого камня на растворе. Виктор из любопытства колупнул ногтем шов кладки и удивленно поднял бровь, обнаружив настоящий цемент, притом неплохого качества. «Однако!» – сказал он себе, совсем иначе оценивая теперь уровень технологического прогресса в племени Сойж Ка.

В пустой, как и предполагалось, судя по времени суток, корчме кряжистый хромой дядька – по-видимому, хозяин гостиницы – и помогавшая ему женщина быстро и без лишних разговоров подали на стол вяленое мясо, большие лепешки, козий сыр и нормальное черное пиво. И все это спокойно, несуетливо, но и без грубости или, скажем, отчуждения. Нет, их приняли нормально. Мол, вот пришли чужеземцы – милости просим! Одеты богато, значит, деньги у «туристов» имеются, и за услуги заплатят, сколько положено. Пришли пешком. Ну, это их, «туристов», дело. Может быть, им так нравится. И последнее. Зашли в дом, а харчевня – тот же дом, если разобраться, садитесь, гости дорогие, ешьте, пейте, а, уходя, заплатите. Потому что не домой ко мне пришли, а все-таки в корчму. Ну а в корчме все денег стоит. Так примерно. И хорошо, что так, потому что если иначе, то только в ножи. Этот мир иных отношений не знал. У человека здесь могло быть только три роли, если по гамбургскому счету: свой, чужой и никакой. Никакой, это они как раз и есть – люди, находящиеся, по объективным причинам, в нейтральной позиции по отношению к главной дихотомии местной жизни: друг или враг.

Виктор ожидал, что Виктория сразу же начнет расспрашивать местных или еще что-нибудь в этом роде. Ну что делают люди, вернувшись в родные места после многих лет отсутствия? Бог его знает. («Наш Бог», – уточнил Виктор на всякий случай.) Он лично, например, ничего такого не делал, когда вернулся в Петербург, который к тому времени успел стать Ленинградом. И все-таки ожидал от Виктории чего-то другого. Но та уселась вместе с ним за стол и так же, как и он, принялась за еду. Она ела не торопясь, не выказывая ни волнения, ни особой заинтересованности в происходящем вокруг них, но и разговора не поддержала, так что ели они молча. Возможно, она думала о чем-то или что-то вспоминала. Кто знает? Виктор не знал, но и не спрашивал ни о чем, чувствуя, что вопросы здесь неуместны. Так и сидели они с полчаса, ели, прихлебывали пиво из деревянных кружек, молчали. А потом открылась входная дверь, и в зал вошла высокая пожилая женщина в темно-синем глухом платье до пят и тяжелом фиолетовом плаще. Волосы у женщины – назвать ее старухой Виктор почему-то не мог – были совершенно белые и лежали величественной белоснежной волной на плечах и спине; лицо, темное от солнца и ветра, испещренное глубокими морщинами, а верхние и нижние клыки вздергивали ее губы в подобие волчьего оскала. Женщина сделала несколько шагов по направлению к их столу и остановилась в двух шагах от вставшей при ее появлении Вики. Теперь шаг навстречу сделала Виктория.

«Что-то будет», – с интересом подумал также вставший из-за стола Виктор.

Минуту женщины стояли одна напротив другой, молча и без единого движения, глядя друг другу в глаза. Затем Вика подняла руки к лицу и одним точным движением сняла грим-маску. Все так же, не отрывая взгляда от старой женщины, она протянула маску Виктору, и Виктор, взяв ее, отошел к стене. А Виктория уже вынимала изо рта вставные клыки. Все.

«Дела!» – потрясенно сказал себе Виктор. Он стоял и смотрел на женщин, по-прежнему стоявших одна напротив другой ничего не говоря, а только «играя в гляделки». В этот момент Виктор с удивлением обнаружил, что сняв грим и избавившись от клыков, его женщина сейчас не была ни дамой Викторией, ни младшей Йя, ни эльфийской принцессой, а снова стала той'йтши, даже будучи совершенно на них непохожей.

– Пойдем, – сказала наконец седая женщина и, ничего не добавив, повернулась и пошла к двери, ведущей в глубь дома. И Виктория последовала за ней, также молча и не выражая никаких эмоций.

Что там между ними происходило в следующие девять часов, Виктор не знал. Виктория ему ничего не рассказала ни тогда, когда уже глубокой ночью вернулась в общий зал корчмы, где все это время просидел Виктор, ни после, в следующие семь дней их неторопливого путешествия верхами к резиденции князей Сирш. Между тем эти девять часов, которые Виктор провел в ожидании ее возвращения, были не самыми легкими в его жизни, в которой случилось немало всего.