Карл Ругер. Боец - Мах Макс - Страница 80

– Миледи, – тихо позвал Карл, висевший на вертикальной стене, как муха или паук. – Миледи!

– Что?! – Песня прервалась, и он услышал ее дыхание и, кажется, даже стук маленького сердца.

– Не пугайтесь, Стефания! – попросил он. – Если вы прикажете, я тут же уйду.

– Граф?! – Она была изумлена, но не испугана. – Вы?! Как вы здесь оказались?

Вопрос из ряда никчемных, но продолжение диалога порой предпочтительнее его окончания.

– Я влез по стене, – объяснил Карл.

– Но зачем? – А вот теперь в ее голосе уже не было даже удивления, хотя он ощутимым образом дрожал, выдавая силу чувств, обуревавших девушку.

– Затем, что не мог не увидеть вас, Стефания, – ответил Карл, хотя и понимал, что в его случае звучит эта фраза несколько двусмысленно.

– Но вы же не можете меня видеть. – В ее голосе звучало сожаление.

– Вы правы, миледи, – согласился Карл. – Увидеть вас я мог бы теперь только в полной темноте.

– В темноте? – Стефания все-таки удивилась.

– Да, – грустно усмехнулся Карл. – В темноте ночи я могу снять платок с глаз и увидеть все так же хорошо, как видел раньше при полной луне. Мне уйти?

– Нет. – Он подумал, что, говоря это, она покачала головой. – А кстати, на чем вы стоите?

Хороший вопрос, подумал Карл.

– Ни на чем, – улыбнулся он. – Я вишу на пальцах.

– Что?! – Испуг в голосе Стефании был сладок для его уха, как песня птицы. – Великие боги! Вы же можете упасть!

Могу, мысленно согласился Карл. Но не упаду.

– Влезайте в окно, граф! – решительно приказала она. – Сейчас же!

И он не посмел ее ослушаться.

– Миледи, – сказал он, оказавшись внутри, – прошу вас, позвольте мне сказать вам то, чем полно мое сердце!

– Говорите, – сказала она тихо, но ему показалось, что взгляда она не опустила, и дело здесь было не только в том, что его глаза были завязаны.

– Я люблю вас, Стефания, – сказал Карл, «глядя» на нее. – Я полюбил вас с самого начала, с нашей первой встречи. Сердце мое бьется теперь только для вас, миледи. Возьмите его, если такой малый дар достоин того, чтобы его приняла самая красивая женщина вселенной.

Душа моя, – продолжил он, преклоняя колено, – поет песни любви с тех пор, как я услышал ваш дивный голос. Возьмите ее, Стефания! Быть может, она развлечет вас на манер певчей птицы.

Я люблю вас, – сказал он тихо все еще молчавшей Стефании. – И это самое главное, что я хотел вам сказать.

– Знаете, Карл, – сказала вдруг девушка. – Знаете, о чем я думала, когда пела сейчас у открытого окна? Я мечтала, Карл. Я представляла себе, как вы взбираетесь по отвесной стене к моему окну.

От этих слов волна пьянящего жара обдала Карла с головы до ног. Лучше ответить на объяснение в любви не смогла бы, вероятно, ни одна женщина в мире.

«Но вдруг это правда?» – потрясенно подумал он, и от этой мысли голова пошла кругом.

– Встаньте! – приказала она.

Еще ничего толком не понимая, он повиновался.

– Отойдите, пожалуйста, от окна, – попросила Стефания, и Карл снова повиновался, пытаясь понять, что именно она собирается сделать. Он мечтал о поцелуе, но, возможно, время первого поцелуя еще не наступило.

Мы будем говорить, решил он и вдруг услышал, как Стефания закрывает ставни.

– Подождите, Карл, – сказала Стефания. Голос у нее звенел от клокотавших в ней чувств. – Еще чуть-чуть.

И он услышал, как она задувает свечи.

– Я думаю, теперь вы можете снять свою повязку, Карл. – В ее голосе не было уверенности, но звучала надежда.

«Великие боги! – подумал Карл. – Ты можешь попросить меня не только об этом!»

Он не колебался, когда снимал с глаз повязку, но чудо, ожидавшее его, стоило любого риска. Карл увидел Стефанию, стоящую всего в нескольких шагах от него, и она оказалась даже большей красавицей, чем говорила о ней молва и чем предстала она в его собственном воображении.

Боги! Ее черные волосы светились во мраке ночи, и смуглая кожа – по всей видимости, действительно смуглая – светилась тоже. Черты лица Стефании были тонки и изысканны, но это не холодная красота искусства, а красота, одухотворенная природой, характером и любовью.

– Вы видите меня? – спросила Стефания. Сама она, очевидно, ничего в темноте не видела, кроме, быть может, смутного контура его тела.

– Вижу ли я вас, Стефания! – воскликнул Карл. – Бога! Вы даровали мне истинное чудо, моя герцогиня! Я вижу вас как днем! Благодарю вас, моя королева. Я ваш слуга и должник!

– Терпение, Карл! – Ее голос вибрировал от напряжения, став вдруг хриплым, и шел он, казалось, не из горла, а из груди. – Терпение. Возможно, в следующее мгновение ваш долг возрастет стократ.

И Карл увидел, как Стефания сбрасывает с плеч ночное платье. А через мгновение и легкая летняя сорочка с тихим шелестом соскользнула к ее ступням, и перед Карлом во всей торжествующей силе красоты и юности предстала нагая владычица-любовь.

– Кто она? – спросила Дебора, когда рассвет окрасил небо за открытыми окнами нежным розовым цветом.

– Ее звали Стефания, – ответил Карл. – Мы были женаты и прожили вместе три года. Здесь, во Флоре.

– Что с ней случилось? – спросила Дебора, приподнимаясь на локте и заглядывая в его глаза. В ее голосе не чувствовалось ревности или обиды, а лишь сопереживание и печаль, потому что она уже, конечно, все поняла.

– Она умерла. – Голос Карла не дрогнул, дрогнуло сердце. – Я был тогда на войне.

«Боги! – подумал он с тоской. – Было ли в моей жизни время, когда бы я не воевал?»

– Я был тогда на войне, – сказал он. – Чума, – добавил он через секунду. – Эпидемия вспыхнула на юге Флоры и накрыла Лиссу, где она тогда жила.

В Лиссе, окруженный фруктовыми деревьями, стоял белый одноэтажный дом. Это было его собственное имение, полученное в дар от цезаря Михаила в день их со Стефанией свадьбы.

– У вас?.. – Своего вопроса Дебора не закончила, но Карл ее понял.

– У нас была дочь. – Сердце не дрогнуло. Свою дочь он практически не знал, и потом прошло уже слишком много лет. – Они обе умерли от чумы. Когда я вернулся…

Когда он вернулся, поздно было лить слезы. Все закончилось за полгода до того, и ему оставалось только с печалью и сердечной болью смотреть на фамильный склеп семьи Герра, принявший двух самых дорогих, а на самом деле единственных дорогих ему людей. И не было врага, виновного в этом злодеянии, которого Карл мог бы убить, и не было ничего, что заставило бы его остаться во Флоре хотя бы на один лишний день.

– Когда это случилось? – спросила Дебора.

– Тридцать лет назад, – ответил Карл.

Глава вторая

Две стороны монеты

На вкус Карла, если уж уединяться с кем-то для беседы с глазу на глаз, то лучшего места, чем ореховая гостиная в отеле ди Руже, не было. Гостиная занимала почти весь второй ярус замыкающей башни северного крыла и выходила окнами сразу на три стороны. Просторная и светлая, неправильной формы комната, отделанная потемневшими ореховыми панелями, была тихой и уютной, располагавшей к серьезному неспешному разговору.

– Мы с вами как, Карл, на «вы» или на «ты»? – спросил Табачник, опускаясь в кресло по другую сторону столика, сервированного для долгой беседы.

– Это как вам будет угодно, – пожал плечами Карл и тоже сел. – Если мне не изменяет память, Людо, я дважды предлагал вам перейти на «ты» – разве нет?

– Предложите в третий, – серьезно попросил Табачник.

– Хорошо, – не стал спорить Карл. – Как вы полагаете, герцог, не перейти ли нам на «ты»?

– Сочту за честь, Карл, – поклонился Людо. – Вы первый.

– Итак, Людо, – усмехнулся Карл, относившийся с известным скепсисом к вычурному флорианскому этикету, – вероятно, тебе есть, что мне рассказать. Я весь внимание.

– Есть, – кивнул Табачник, легонько раздувая ноздри. – Расскажу. Что в этом кувшине?

– Виноградная водка. – Карл уже имел возможность оценить изысканный вкус напитка и его тонкий аромат. – Ей тридцать лет, Людо. Это виноград Валерии… Две бочки так до сих пор и стоят в подвале.