Жизнь коротка - Желязны Роджер Джозеф - Страница 27

Тут Пу эдак взглянул на дядюшку Лема. Дядюшка Лем поежился.

— Не собираюсь, — все же петушился он. — Вы меня не заставите.

— Посмотрим, — угрожающе проговорил Эд Пу. — Возможно, ваш юный родственник окажется благоразумнее. Должен предупредить: я мало-помалу набираю силу в этом штате, и все будет так, как я скажу.

— Па, — квакнул вдруг Младший, — они стихают, па. Дай я им двойную закачу, а, па? Спорим, что смогу уложить парочку. А, па?

Эд Пу собрался было снова погладить своего шалопая, но вовремя передумал.

— Не перебивай старших, сынок, — попросил он. — Папочка занят. Занимайся своим делом и умолкни. — Эд оглядел стонущую толпу. — Добавь-ка тем, у грузовика, чтоб живее покупали. Береги силы, Младший. У тебя растущий организм.

Он снова повернулся ко мне.

— Одаренный парень, — заметил старик по-настоящему гордо. — Сам видишь. Унаследовал это от дорогой нашей усопшей мамочки, Лили Лу. Я уже говорил о ней. Да, так вот, хотел я жениться молодым, но как-то все дело до женитьбы не доходило, и довелось уже в расцвете сил. Никак не мог найти женщину, которая посмотрела бы… то есть никак не мог найти подходящую пару до того дня, как повстречал Лили Лу Матц.

— Понимаю.

Действительно, я понимал. Немало, должно быть, исколесил он в поисках той, которая согласилась бы взглянуть на него второй раз. Даже Лили Лу, несчастная душа, небось долго думала, прежде чем сказать «да».

— Вот тут-то, — продолжал Эд Пу, — и замешан ваш дядюшка. Вроде бы он научил Лили Лу ворожить.

— Никогда! — завопил дядюшка Лем. — А если и так, откуда я знал, что она выйдет замуж и родит ребенка?! Кто мог подумать…

— Он наделил ее колдовством, — повысил голос Эд Пу. — Да только она мне в этом призналась, лежа на смертном одре, год назад. Ух и поколотил бы я ее за то, что держала меня в неведении все это время!

— Я хотел лишь защитить ее, — быстро вставил дядюшка Лем. — Ты же знаешь, что я не вру, Сонки, мальчик. Бедняжка Лили Лу была так страшна, что люди подчас кидали в нее чем попало, прежде чем успевали взять себя в руки. Мне было так ее жаль! Эх, Сонки, как долго я сдерживал добрые намерения! Но из-за своего золотого сердца я вечно попадаю в передряги. И однажды до того растрогался, что научил ее накладывать заклятия. Так поступил бы каждый, Сонк!

— Как это ты сделал?

Мне было действительно интересно. Кто знает, иной раз пригодится.

Он объяснял страшно туманно, но я сразу усек, что все устроил один его приятель по имени Ген Хромосом. А эти альфа-волны, про которые дядюшка распространялся, — так кто ж про них не знает? Небось каждый видел: ма-ахонькие волночки, мельтешащие туда-сюда. У Деды порой по шести сотен разных мыслей бегают — по узеньким таким извилинам, где мозги находятся. У меня аж в глазах рябит, когда он размыслится.

— Вот так, Сонк, — закруглился дядюшка Лем. — А этот змееныш получил все в наследство.

— А что б тебе не попросить этого друга, Хромосома, перекроить Младшего на обычный лад? — поинтересовался я. — Это же очень просто.

Я сфокусировал на Младшем глаза, по-настоящему резко, и сделал эдак… Ну, знаете, так, когда надо заглянуть в кого-нибудь.

Ясное дело, я сообразил, что имел в виду дядюшка Лем. Крохотулечки-махотулечки Лемовы приятели, цепочкой держащиеся друг за друга, и тоненькие малюсенькие палочки, шныряющие в клетках, из которых сделаны ну абсолютно все — кроме, может быть, Крошки Сэма, нашего младшенького.

— Дядя Лем, — сказал я, — ты тогда засунул вот те палочки в цепочку вот так. Почему бы сейчас не сделать наоборот?

Дядюшка Лем укоризненно покачал головой.

— Дубина ты стоеросовая, Сонк. Ведь я же при этом убью его, а мы обещали Деду — больше никаких убийств!

— Но дядюшка Лем! — не выдержал я. — Кошмар! Этот змееныш всю свою жизнь будет околдовывать людей!

— Хуже, Сонк, — проговорил бедный дядюшка, чуть не плача. — Эту способность он передаст своим детям!

Уж будьте уверены — мрачноватая перспектива. Но потом я рассмеялся.

— Успокойтесь, дядя Лем. Не стоит волноваться. Взгляни на эту жабу. Ни одна женщина к нему и близко не подойдет. Чтоб он женился?! Да ни в жисть!

— А вот тут ты ошибаешься, — оборвал Эд Пу по-настоящему громко. Он весь прямо кипел. — Не думайте, что я ничего не слышал. И не думайте, что я забуду, как вы отзывались о моем ребеночке. Это вам с рук не сойдет. Мы с ним далеко пойдем. Я уже олдермен, а на той неделе откроется вакансия в сенате — если только один старый плешак не крепче, чем кажется. Я предупреждаю тебя, юный Хогбен: ты и вся твоя семья будете отвечать за оскорбления! Нас, Пу, трудно понять. Души наши слишком глубоки, я полагаю. Но у нас есть своя честь. Я в лепешку расшибусь, но не позволю исчезнуть фамильной линии. Вы слышите, Лемуэль?

Дядюшка Лем лишь плотно закрыл глаза и быстро закачал головой.

— Нет, — выдавил он, — я не соглашусь. Никогда, никогда, никогда…

— Лемуэль, — дурным тоном произнес Эд Пу. — Лемуэль, вы хотите, чтобы я спустил на вас Младшего?

— О, это бесполезно, — заверил я. — Хогбена нельзя околдовать.

— Ну… — замялся он, не зная, что придумать, — хм-м… вы мягкосердечные, да? Пообещали своему дедуленьке, что никого не убьете? Лемуэль, откройте глаза и посмотрите на улицу. Видите эту симпатичную старушку с палочкой? Что вы скажете, если благодаря Младшему она сейчас откинет копыта?!

Дядюшка Лем еще крепче сжал глаза.

— Или вон та фигуристая дамочка с младенцем на руках. Взгляните-ка, Лемуэль. Ах какой прелестный ребенок! Младший, приготовься. Нашли для начала на них бубонную чуму. А потом…

— Дядюшка Лем, — неуверенно промолвил я, — не знаю, что скажет Деда. Может быть…

Дядюшка Лем внезапно выпучил глаза и безумным взглядом уставился на меня.

— Что же делать, если у меня сердце из чистого золота?! — воскликнул он. — Я такой хороший, и все этим пользуются. Так вот — мне наплевать. Мне на все наплевать!

Тут он весь вытянулся, окостенел и шлепнулся лицом на асфальт, твердый, как кочерга.

3. НА ПРИЦЕЛЕ

Как я ни волновался, нельзя было не улыбнуться. Я-то понял, что дядюшка Лем просто заснул: он всегда так поступает, стоит лишь запахнуть жареным. Па, кажись, называет это кота-ле-пснией, но коты и псы спят не так крепко.

Когда дядюшка Лем грохнулся на асфальт, Младший испустил вопль радости и, подбежав к нему, ударил ногой по голове. Просто не мог спокойно смотреть на лежащего и беспомощного.

Ну, я уже говорил: мы, Хогбены, крепки головой. Младший взвизгнул и затанцевал на одной ноге, обхватив другую руками.

— И заколдую же я тебя! — завопил он дядюшке Лему. — Ну, я тебе, я тебе…

Он набрал воздуха, побагровел и…

Па потом пытался мне объяснить, что произошло, и понес какую-то ахинею о дезоксирибуноклеиновой кислоте, каппа-волнах и микровольтах. Надо знать Па. Ему же лень рассказывать все на обычном языке, знай крадет эти дурацкие слова из чужих мозгов.

А на самом деле случилось вот что. Вся ярость этого гаденыша, припасенная для толпы, жахнула дядюшку Лема прямо, так сказать, в темечко. Он позеленел буквально на наших глазах.

Одновременно наступила гробовая тишина. Я удивленно огляделся и понял, что произошло.

Стенания и рыдания прекратились. Люди прикладывались к своим бутылочкам, облегченно потирали лбы и слабо улыбались. Все колдовство Младшего ушло на дядюшку Лема, и, естественно, головная боль исчезла.

— Что здесь случилось? — раздался знакомый голос. — Человек потерял сознание? Почему вы не оказываете ему помощь? Эй, позвольте, я врач…

Это был тот самый худенький добряк. Он тоже посасывал из бутылки, пробиваясь к нам сквозь толпу, но блокнот уже спрятал. Заметив Эда Пу, он вспыхнул.

— Это вы, олдермен Пу? Как получается, что вы вечно оказываетесь замешанным в странных делах? И что вы сделали с этим беднягой? По-моему, на сей раз вы зашли слишком далеко.

— Ничего я ему не сделал, — прогнусавил Эд Пу. — Пальцем его не тронул. Последите за своим языком, доктор Браун, а не то пожалеете. Я не последний человек в здешних краях.