Земля-пустыня - Мацумото Сэйте - Страница 23

Они подошли к чайной, от которой дорога уже вела прямо к отелю.

— Но это не все. Случилось и вовсе необъяснимое, — продолжал Соэда. — Художник сделал восемь набросков лица этой девушки. После его смерти выяснилось, что все наброски исчезли. Остался лишь один. Можно предположить, что художник их уничтожил, но я лично думаю, что он не решился бы на такой шаг, поскольку сразу проникся симпатией к позировавшей ему девушке и работал с большим увлечением. Но если художник наброски не уничтожил, значит, их кто-то украл. Странно, не правда ли? Кому понадобилось их красть?

Соэда специально не назвал имени Кумико Ногами.

— Эта девушка позировала по моей рекомендации. Но неужели все рисунки исчезли? — удивился Таки.

— Да… Простите, вы сказали, что эту девушку рекомендовали вы?

— Она из знакомой мне семьи. Сасадзима как-то мне позвонил и попросил найти ему кого-нибудь для позирования. Я порекомендовал ему эту девушку, — сказал Таки.

Тем временем они миновали лиственничную рощу. Над широким плато плыли облака, отбрасывая на землю причудливые тени.

— Вот, значит, как все произошло, — протянул Соэда, делая вид, будто слышит об этом впервые. — Простите, а эта девушка знакома вам по службе?

— Нет, она дочь моего старого друга.

— Значит, Сасадзима тоже был с ним знаком?

— Он давно умер, и Сасадзима его не знал.

— Ах, умер?

— Послушай, какое все это имеет отношение к смерти Сасадзимы? — возмутился Таки, повысив голос.

— Очевидно, никакого, но мне почему-то не нравится эта история с исчезновением рисунков.

— Не советую тебе влезать в это дело, — сердито сказал Таки. — Не стоит копаться в том, что тебя не касается. Сасадзима был моим другом, и я не потерплю, чтобы он стал объектом твоего профессионального любопытства. Тем более нет необходимости доискиваться чего-либо в личных делах человека, которого уже нет на свете. Это, на-конец, неприлично. — Впервые за время разговора в словах Таки отчетливо зазвучали нотки протеста.

— Газета всегда стремится установить истину. Безусловно, за рамки приличия не следует выходить, однако наша работа заключается именно в том, чтобы не оставлять чего-либо невыясненным. Впрочем, я, кажется, объясняю азбучные истины человеку, сведущему в газетном деле во сто крат больше.

— Мог бы и не объяснять! Видишь ли, — начал Таки более мягко, — в жизни каждого человека бывают такие обстоятельства, о которых ему не хотелось бы ставить в известность других. Живой человек еще может оправдаться, а мертвый лишается и этой возможности.

— Что вы хотите этим сказать? — не отступал Соэда.

— Послушай, Соэда. — Таки впервые за время их вынужденной прогулки взглянул ему в лицо. — В этом мире немало бывает сложных положений, когда человек совершает такое, в чем он не склонен признаться даже перед смертью… В моей жизни тоже случалось многое, о чем не каждому расскажешь — по крайней мере в данный момент.

— Значит… когда-нибудь…

— Когда-нибудь… — Таки не мог сдержать тяжелого вздоха. — Может быть, перед смертью.

— Перед смертью?.. — Соэда невольно посмотрел на Таки. Лицо его спутника освещала странная улыбка.

— Не беспокойся, пока я не думаю умирать. И еще. — Таки поднял кверху палец. — Я сейчас гуляю по удивительно красивой местности, каждой клеточкой ощущаю прелесть жизни и, поверь, пика на тот свет не собираюсь. Жаль, что ты потерял столько времени на меня, но разговора у нас не получилось. И забудь обо всем, что я здесь говорил.

Они остановились у входа в отель. Соэда понял, что Таки не намерен больше ему отвечать, какие бы вопросы он ни задавал. Он вошел в отель и взял из камеры хранения свой чемодан.

— Простите за доставленное беспокойство, — сказал Соэда.

— Теперь в Токио? — спросил Таки.

— Да, в Токио.

— Извини, что не мог быть тебе полезен. — Таки печально улыбнулся.

— Что вы! Это я должен принести вам свои извинения за назойливость… Господин Таки, а здесь вы собираетесь долго пробыть?

— Очевидно, какое-то время еще поживу.

— В этом же отеле?

— Не знаю. — Таки посмотрел куда-то вдаль. — Если появится охота, может быть, переберусь на другой курорт. Пока не знаю.

Если он переедет, подумал Соэда, то, наверно, еще дальше в горы, куда-нибудь в совсем безлюдное место.

— Сегодня я буду в Токио, — сказал Соэда, — и, если вы хотите что-нибудь передать семье, я готов исполнить ваше поручение.

— Благодарю, не надо, — покачал головой Таки.

Пришла пора прощаться. Таки проводил Соэду до выхода. От гостиницы до остановки автобуса надо было довольно долго подниматься в гору. Когда, миновав водопад и приблизившись к автобусной станции, Соэда оглянулся, отель уже казался совсем игрушечным. И игрушечным казался Таки, все еще стоявший у входа.

Вскоре, натяжно урча мотором, показался поднимавшийся в гору автобус.

По-видимому, Таки что-то знает о причине смерти Сасадзимы, подумал Соэда, сидя в автобусе. Когда заговорили о смерти художника, в его глазах мелькнул испуг, но тут же сменился другим выражением — будто он предполагал такой конец. Да, Таки явно что-то знает.

Один вопрос Соэда все же не решился ему задать: почему он с такой поспешностью покинул горячие источники Асама и переехал сюда? Ведь накануне вечером к нему приходили те двое, и, даже по словам служанки, их приход был ему неприятен. Надо полагать, существует какая-то связь между этим посещением и его поспешным отъездом.

Соэде очень хотелось узнать у Таки, кто были эти двое, и вопрос чуть не сорвался у него с языка, но в последний момент он сдержался, решив, что это будет слишком жестоко по отношению к Таки. У Соэды вообще начало меняться прежнее мнение о Таки, особенно после того, как он неожиданно заметил в выражении его лица ту беззащитность…

Автобус въехал в поселок, затем миновал школу, украшенную флагами по случаю спортивного праздника. Вскоре показалась большая машина, ехавшая навстречу. Дорога была узкая, и автобусу и машине пришлось резко сбавить скорость, чтобы разминуться. Соэда видел машину сверху, поэтому не смог разглядеть лиц пассажиров. Он заметил лишь, что их было трое: двое в черных костюмах, а один в темно-коричневом. По этой дороге едут в Татэсину, подумал Соэде. Неужели в такое время, когда сезон давно кончился, еще есть желающие там отдыхать?

Пропустив машину, автобус стал набирать скорость. Было уже пять часов вечера.

Соэда неожиданно почувствовал беспокойство. Оно почему-то возникло после встречи с машиной, что шла в сторону Татэсины, где отдыхал Таки. Правда, в Асама его посетили двое, а в машине совершенно отчетливо он видел троих. Нет, надо иметь чрезмерное воображение, чтобы предположить, будто они направляются к Таки. И все же эта мысль не оставляла Соэду, и он начал испытывать все большее беспокойство. Теперь он почему-то был почти уверен, что трое мужчин едут именно к Таки. Он оглянулся. Машина уже скрылась из глаз, оставив за собой быстро рассеивавшееся облачко пыли. У Соэды мелькнула мысль вернуться назад.

А если это лишь игра воображения, подумал он. Представляю, как меня встретит Таки. Нет, хватит!

Автобус въехал в город Тино.

«Может быть, скажу перед смертью», — вспомнил Соэда слова Таки.

12

На следующий день, придя в редакцию, Соэда первым делом отправился в отдел уголовной хроники — выяснить, на какой из версий о причине смерти Сасадзимы остановилась полиция.

— Вас интересует этот художник? — спросил хроникер. — Полиция пришла к выводу, что он умер от несчастного случая.

— От несчастного случая? — удивился Соэда. — То есть ненамеренно принял слишком большую дозу снотворного?

— Да.

— Странно. Смертельная доза превышает сто таблеток. А в пузырьке из-под снотворного, который стоял на столике, их оставалось, по словам приходящей служанки, не более тридцати. Даже если бы художник принял их все, он бы не умер.