Все лучшие повести о больших приключениях - Успенский Эдуард Николаевич - Страница 13

— Слушай, Маша, как у тебя в школе с отметками?

— По математике хорошо! Просто очень хорошо! — ответила Маша. — Ни одной двойки!

— А по другим предметам?

— И по другим предметам хорошо. Особенно по математике.

— Ладно, — сказал профессор Баринов. — Сейчас ты возьмешь ручку и напишешь заявление. Это заявление будет и диктант одновременно. Ты его отнесешь к начальнику отдела диктантов. Чтобы он визу поставил. Если он разрешит, выпустим тебя на линию. В троллейбусный парк требуется улучшателя направить.

Маша взяла ручку и стала писать. А профессор Баринов диктовал. Потом то, что получилось, Маша понесла к начальнику отдела диктантов.

— Здравствуйте, Анатолий Юрьевич. Это вам велели передать для визы.

Начальник взял заявление и стал читать:

— «ГлавнАму ученАму прАХфессору БаринАву. Заявление. ПрАшу направить мИня улучшательницей в трАЛебусный парк где работаИт мАя мама». О запятых и мечтать не приходится, — сказал он и поднял телефонную трубку: — Алло. Позовите к телефону прахфессора Баринова. Это сам прахфессор? Очень хорошо. Послушай, кого ты ко мне присылаешь? Это какое-то чудо неграмотности. В ее заявлении, может быть, два слова написано без ошибок.

Видно, профессор сказал что-то положительное про Машу. Потому что начальник отдела диктантов успокоился.

— Ладно. Зачисляй ее в парк. Прикрепим к ней лучшую сотрудницу — жену товарища Жбанова.

Это известие удивило «прахфессора». Потому что Анатолий Юрьевич подтвердил:

— Да. Да. Раз такой случай, бросаем лучшие силы. Я думаю, твою улучшательницу приведу в лучший вид. Как там с троллейбусами — не знаю. Но писать грамотно она научится.

И началась у Маши новая жизнь.

Утром звенел будильник, и она бежала в школу к ребятам. Завтракала на ходу пирожками.

В школе она старалась радовать Екатерину Ричардовну — сидела как можно тише. Не высовывалась.

Дима Олейников ей шептал через парту:

— Два пьяных дядьки стоят и спорят. Один говорит: «Это — месяц». Другой говорит: «Это — луна». Идет третий дядька. Они у него спрашивают: «Это месяц или луна?» Он отвечает: «Не знаю, ребята, я не местный».

Екатерина Ричардовна заинтересовалась:

— Дима Олейников, о чем это ты с Филипенко беседуешь?

— О звездах, Екатерина Ричардовна. О луне.

— На уроке русского языка? Попрошу главного астронома выйти к доске и написать такое астрономическое предложение: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана».

Дима без особой радости подошел к доске и стал царапать как курица лапой: «ВышИл месИц из тумана, вынул ножЕк из кармана».

— Очень мило, — сказала Екатерина Ричардовна. — Кто-то вышил месяц из тумана. То есть взял туман и стал туманом этот месяц вышивать. Кто-то вынул из кармана несколько ножек. Это, наверное, расхититель из табуреточной фабрики.

Олейников наливался соком, как помидор.

— Нет, — продолжала Екатерина Ричардовна, — не туда Олейников ведет Филипенко, не туда. Не в те дали. Филипенко должна сесть и крепко задуматься.

Маша крепко думала. Но все не о том. А о своем троллейбусном парке. Как только звенел последний звонок, она в любую погоду, снег ли, дождь, бежала на остановку троллейбуса «Школа». И ждала там под навесом минут двадцать. Пока подъезжал троллейбус № 66–99 второго маршрута.

Это был Машин троллейбус. На котором она работала.

За рулем сидел водитель Семенов Александр Иванович. Маша садилась на место ученика. И они ехали.

Хотя Маша ехала на месте ученика, водить троллейбус ей не давали. Зато ей давали в руки микрофон и разрешали объявлять остановки и делать разные билетопокупательные замечания.

— Уважаемые граждане! — говорила Маша строгим голосом. — Наш троллейбус номер два следует по второму маршруту. Кто не взял билеты, возьмите. Кто едет не в ту сторону, выходите. Остановка «Бородинская панорама». Следующая остановка «Поклонная гора».

Люди думали: «Какая хорошая девочка. Папе помогает».

А другие говорили:

— При чем тут помогает? Не с кем оставить ребенка, вот и взяли на работу.

А третьи спорили:

— И это все не так. Это девочка из кружка «Умелые экскурсоводы». Она в троллейбусе практику проходит.

Маше нравилось, что она — умелый экскурсовод. Что она практику проходит. И она старалась:

— Остановка «Поклонная гора». Основана в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеоном. В честь Бородинской битвы. Здесь Наполеон сидел и ждал, что ему принесут ключи от Москвы и будут кланяться. Следующая остановка «Кутузовская».

На следующей остановке Маша продолжала беседу-лекцию с историческим уклоном:

— Но великий русский полководец Кутузов ключей не принес. И кланяться не стал. Именно в честь этого события построена станция метро «Кутузовская», которая — сейчас.

А в промежутках Маша олейниковским шепотом спрашивала у водителя Семенова:

— Почему водители уходят? Может быть, у вас клуба на работе нет?

— Клуба у нас нет. Только не поэтому.

— Может, столовая плохо работает?

— Столовая-то плохо работает. Да не из-за нее.

Маша принимала эти сведения к сведению и продолжала:

— Уважаемые граждане! У нас самообслуживание. Если вы забыли взять билет, не переживайте. Оштрафуйте сами себя и поезжайте дальше. Следующая остановка «Панорама Бородинской битвы». В этой панораме погиб известный русский полководец Багратион. В честь которого названа станция метро «Багратионовская»… Товарищ с авоськой! Товарищ с авоськой! — кричала Маша в микрофон. — Вам выходить, а вы зацепились за пуговицу гражданки в очках. Ей выходить не надо. Поэтому скорее отцепляйтесь… Гражданин с ковром! Гражданин с ковром! Вы совсем придавили бабушку с утюгом у входа… А теперь гражданку с бидоном у окна… А теперь еще лучше — военного у кассы! Да не вертитесь вы, пожалуйста, во все стороны! Нет вы вертитесь, только без ковра! Так я и знала! Теперь вы своим ковром дяденьку в шляпе толкнули. Поднимите, пожалуйста, шляпу. А теперь поднимите, пожалуйста, дяденьку.

Но Маша не забывала и про главное. И все время спрашивала про текучесть:

— А может, вам квартиры не выделяют?

— Это точно — не выделяют. Да не из-за них.

Тут случилось вот что: Маша увидела, что к троллейбусу бежит Дима Олейников. Он подбежал к задней двери, Маша нажала кнопочку, и задняя дверь закрылась. Но открылась передняя. Дима побежал туда. Маша опять нажала кнопочку. И передняя дверь закрылась, а задняя открылась вновь.

Дима был из тех мальчиков, которые умеют бегать, но не умеют думать. Он опять побежал назад. А Маша сказала по радио:

— Уважаемые пассажиры! Около троллейбуса бегает мальчик Дима Олейников. Он учится на тройки. Пристает к девочкам. Сегодня съел большое яблоко и ни с кем не поделился. Еще он хотел стукнуть пеналом ученицу Машу Филипенко. И смотрите, какой он неумытый и растрепанный.

Все пассажиры с огорчением посмотрели на Диму. А он все бегал от передней двери к задней. От задней к передней. Он понимал, что здесь что-то не так, но все равно не мог выключиться. Только его осеняло, что бежать бесполезно, открывалась очередная дверь и ноги тащили его к ней.

От Димы уже шел пар. И тут Маша сказала:

— Нет, такого мальчика троллейбус не повезет!

Она закрыла обе двери. И пассажиры услышали:

— Следующая остановка «Мебельный». Названа так в честь мебельного магазина. В продажу поступили импортные табуретки.

Проработав в троллейбусе два маршрута подряд, Маша летела домой. Там ее ждала суровая, черная, как грач, гражданка — жена товарища Жбанова, специалистка по русскому языку.

— Десять минут на обед, — говорила она Маше, — и займемся языком. Кстати, как правильно — обеД или обеТ?

— Обед, — отвечала Маша. — Потому что обеДать.

— А как правильно говорить: хлеб и суп?

— ХлеБ и суП, — говорила Маша. — Потому что обед с хлеБом и суПом.

— Получите, — давала ей хлеб и суп жена товарища Жбанова. Она была очень строгая.

Маша смотрела на нее как загипнотизированная. Русский язык так и входил в Машу. А ошибки куда-то из нее выскакивали.