Тросовый талреп - Льювеллин Сэм - Страница 8

Его большое круглое лицо выглядело невозмутимым и вполне самодовольным.

— Все совершенно точно, сэр.

— Он всегда так работает, ваш босс? — спросил я.

Бармен не ответил. Я заплатил и вышел на террасу. Вид отсюда был потрясающим. Через весь сад — до якорной стоянки и дальше, до алых пиков Арднамеркена. Было нетрудно понять, как Лундгрен поднялся на ту высоту, где он находился. Нетрудно было понять и то, что его друзья, которым приходится оплачивать гостиничные счета, когда они приезжают сюда, и его случайные знакомые, которым приходится платить здесь за пиво непомерно завышенные цены, любят его несколько меньше, чем они это ему показывают.

Я спустился по ступенькам террасы между красными терракотовыми цветочными горшками с геранью и агапантусом и побрел по дорожке через сад. Садовники все еще пропалывали сорняки. Я спросил одного из них, не видел ли он Эвана. Садовник указал рукой:

— Пошел вон туда, к садкам с рыбой.

Дорожка привела меня в лесок шотландских сосен. Небольшая деревянная табличка на воротах, стоявших поперек дорожки, извещала: «Частное владение». Я заколебался.

— Туда, туда! — крикнул садовник ободряюще.

Я толкнул калитку и вошел. За воротами дорожка была уже не только не ухоженной, а, наоборот, грязной от торфа, с глубокими отметинами тракторных шин. Справа рельеф полуострова повышался. Дорожка вывела меня на тенистый южный берег узкого черного залива, потом миновала беспорядочное скопление сельских домишек из асбеста и цемента, обогнула дымящуюся кучу жестяных консервных банок, бутылок и старых круглых банок из-под нефти...

Так я оказался на самой оконечности мыса. Здесь залив расширялся, превращаясь в просторную гладь очень темной воды. И очень глубокой. А там, где течение устремлялось сквозь узкое горло залива, виднелись сильные завихрения и водовороты, наверное, там были и подводные рифы. Ярдах в пятидесяти от меня возвышались над берегом какие-то подмостки прямоугольной формы, выкрашенные белой краской. Что-то вроде плота. Такое сооружение можно увидеть почти в каждом узком заливе на западном побережье. По периметру этого прямоугольника, полного молодых лососей, шла навесная дорожка. Словом, передо мной была рыбная ферма.

Эван стоял на краю огромного рыбного садка. Рядом с ним я увидел мужчину, значительно ниже Эвана, темноволосого и коренастого. Они о чем-то разговаривали. Эван стоял слишком близко к собеседнику, такая уж была у него привычка, неудобная для других из-за его гигантского роста. Я слышал, как грохочет его смех, раскатываясь по ровной глади черной воды. А другой мужчина только качал головой. Эван сказал ему что-то еще.

II тут незнакомец неожиданно набросился на Эвана. Я видел все, как при замедленной съемке. Локоть мужчины отодвинулся назад, а плечо опустилось. Потом сжатый кулак врезался в живот Эвана. И когда Эван от неожиданности подался вперед, маленький мужчина вцепился в его фуфайку и с силой ударил лбом Эвана в лицо. Колени Эвана подогнулись, он отлетел к перилам, перекинулся через них и рухнул в воду. Ботинки незнакомца загрохотали по подмосткам, еще какой-то мужчина с криком выбежал из-под навеса.

«Нападение, — тупо подумал я. — Этот мужчина у меня на глазах напал на Эвана. Что тут происходит?»

Зарычал дизель. Обшарпанное грузовое судно выползло из-за плота. На нем я увидел невысокого мужчину, врага Эвана, и еще того, который прятался под навесом. У этого второго светлые волосы были острижены так коротко, что сквозь них поблескивала на солнце розовая кожа.

— Эй! — заорал я.

Но никто из них не посмотрел в мою сторону. Двигатель грохотал, судно стремительно уходило и открытое море. А я продолжал высматривать в воде голову Эвана. Пора бы ему и вынырнуть. Мои ладони внезапно стали скользкими от пота. Я скатился по скалистому склону и промчался по подмосткам туда, где Эван упал в воду. Сотни хвостов колотились по воде, похожие на торпеды тени косяка молодых лососей метались внутри садка. Я всматривался в то место, где ушел под воду Эван. Черная глубина. Ни малейших намеков на Эвана.

И тут что-то ударилось о край подмостков. Появилась рука, она вцепилась в доски с внутренней стороны навесной дорожки, там, где был рыбный садок. Я наклонился и поймал мокрую скользкую руку. Сильные пальцы схватили меня мертвой хваткой...

Все это было за пределами реальности. Я только что сидел в баре фешенебельной гостиницы с миллионером, фото которого печатают на обложках воскресных приложений к журналам. А сейчас рядом со мной тонул человек. Просто я сплю и это мой очередной скверный сон, подобный всем прочим дурным снам. Но морские чайки все громче кричали у меня над головой, грохот двигателя того грузового судна затихал вдали, горячий пот скатывался с моих волос, а эта рука была холодной и мокрой, она так впилась в мою, что я чуть не отключился. И эта боль была настоящей, как и все остальное. Я ведь слышу, как течение журчит в причальных тросах садка...

Я рывком высвободил ладонь, засунул руку за внешний край подмостков и стал шарить в воде. Наконец я нащупал какую-то ткань. Фуфайка! Я крепко схватился за нее и изо всех сил потянул.

Какое-то мгновение я чувствовал, что он сопротивляется. Его рука все еще цеплялась за доски. Я ударил по ней ногой. Она сорвалась в воду. Я сильно дернул за фуфайку. Сопротивление прекратилось. Что-то тяжелое сдвинулось, отошло от стены садка, куда ее прижало течением. Появилась голова Эвана. Его пальцы сжимали кусок дощатой обшивки. Он с минуту полежал, натужно откашливаясь. Кровь капала из его носа и текла по дощатому настилу. Вода в садке стала пениться, потому что лососи дрались из-за этих капелек крови.

В ясном небе пронзительно кричали чайки. Я дышал почти так же тяжело, как Эван. Немного отдышавшись, он сказал:

— Я — полный идиот.

— С вами все в порядке? — спросил я.

— Запутался рукой в сетях. Мог там подохнуть.

— И это было бы убийством. Или, во всяком случае, непредумышленным убийством.

Он с трудом принял сидячее положение и сказал:

— Ублюдок. Я знал, что он докатится до такого.

Я понемногу приходил в себя.

— О чем, черт подери, вы с ним говорили? — спросил я.

— Этот ублюдок присматривает за садком Джерри Файна, — сказал Эван. — Он ненавидит тюленей. Поэтому он кормит их рыбой, а в нее подсыпает стрихнин. Вон, видите?

Я проследил за направлением его взгляда. Что-то серое и раздувшееся колыхалось на поверхности воды. Дохлый тюлень.

— Мне рассказал Энгус. Здешний садовник. Ну, я и потребовал немножко грубовато, что хочу, мол, заглянуть под навес. — Лицо Эвана было бело-синеватым. И темно-красная струйка крови под носом. Я слышал, как стучат его зубы. От холода, да и от шока тоже. — Надо заглянуть в его сарайчик. Посмотреть, где он там держит свой проклятый яд.

Мы заковыляли вдоль дощатого настила. Двери сарайчика были заперты на большой висячий замок.

— Принесите мне какой-нибудь камень, — попросил Эван. — Я собью замок.

— Я не намерен становиться соучастником взлома и проникновения в чужое владение, — строго заявил я, начиная сердиться. Он вцепился мне в руку. Я не уступал. — Если у вас есть веские подозрения, обратитесь в полицию. Действуйте!

Мы отправились в обратный путь по грязной дорожке. Эван успокоился и даже повеселел. У двойных ворот с надписью «Частное владение» нам встретился Лундгрен в сопровождении своих молодцов в спортивных костюмах. С ними была какая-то блондинка, высокая и стройная. Она выглядела как нордический идеал в представлении издателя дешевого журнальчика.

— Лизбет! — окликнул ее Эван. — А ты-то что здесь делаешь?

Ее глаза были изумительно голубыми. Два миниатюрных плавательных бассейна. Эти прекрасные глаза испуганно расширились, заметив кровь на верхней губе Эвана.

— Что случилось? — полюбопытствовал Лундгрен. Отвечать следовало мне. И по всей форме.

— Я только что явился свидетелем нападения... — начал я.

— Прошу прощения, — резко прервал меня Лундгрен, — но я не собираюсь отвечать за то, что происходит на территории моего частного владения, закрытого для посторонних.