Тросовый талреп - Льювеллин Сэм - Страница 27

И, разорвав тишину, громко затрубила противотуманная сирена. Она выдула длинный-длинный звук. А потом его подхватили все сирены в гавани, и мощный гул понесся далеко в море.

Я стоял на причале, и по моей спине ползли мурашки. Внезапно я оказался не на причале Кинлочбиэга. Я снова был на «Зеленом дельфине» и наблюдал за черной стеной борта «Флоры», надвигающейся из тумана. И я снова услышал рев противотуманной сирены. Я считал тогда, что это ревела сирена «Флоры». Но в том звуке не было ни малейшего сходства с сиреной, которая сейчас доносилась с «Флоры».

В ту ночь, когда «Флора» врезалась в меня в том же самом месте, где неделей раньше кто-то протаранил Джимми Салливана, там кружили в тумане не два судна.

Их было три.

Вся флотилия отчалила с приливом, автомобили уползли вверх по дороге на малой скорости. Я перехватил Гектора, когда он поднимался по ступеням причала.

— Вы не искали другое судно в ту ночь, когда подобрали меня. Вы его нашли.

Он невозмутимо посмотрел на меня. В его дыхании ощущалась по меньшей мере бутылка виски.

— Да, — сказал он.

— И кто это был?

— Вот это-то мы и пытались выяснить.

— А почему же ты мне не сказал?

Он тяжело уселся на тумбу для швартовки.

— Не мое это было дело, — сказал он. — Это было дело Эвана. — Он прошелся взглядом по черному шраму и выпятил подбородок. — И потом... ну, я же тебя не знал.

Я боролся с побуждением хорошенько его встряхнуть.

— Рассказать тебе, что произошло? — спросил я. — Кто-то пытался вас протаранить. И вы делали обходной маневр. — И снова мне вспомнился внезапный подъем мощной волны поперек других волн, когда в этом мраке высокий черный борт «Флоры» врезался в «Зеленого дельфина». — Вы хотели обойти его с кормы. И он сшиб тебя за борт.

— Точно, — согласился Гектор.

— Кто? — повторил я.

— Не знаю, — сказал Гектор.

— Какое-нибудь рыболовное судно? — спросил я. — Что ты видел? Скажи, Бога ради!

— Туман стоял такой... Вам-то рассказывать не надо. Там не было никаких огней. Я видел его борт. Чертовски здоровенная железная плита — вот и все. Черное железо.

— А Джимми Салливану не так повезло, как вам?

Гектор пожал плечами:

— Это и Эван говорил.

— И Джимми тоже вышел в море посмотреть? Для Морского контроля, да?

— Да.

— Так почему же этот... кто бы он ни был, пытался протаранить вас?

— Эван знал. Но он считал, что мне этого знать не нужно. Он ничего не объяснил мне, чтобы никто не смог причинить мне никаких бед из-за того, что я знаю то, чего не должен знать. Уж таким он был.

— А что же тогда насчет Джимми Салливана? — спросил я.

— Джимми — другое дело. У Джимми было собственное судно, и он вел свои собственные дела. Время от времени он, бывало, рассказывал Эвану разные вещи. — Гектор с трудом встал. — Я пойду. Ты еще долго здесь пробудешь?

— Так долго, как понадобится, — сказал я.

— Ну пока, — попрощался Гектор.

Он повернулся и заковылял прочь.

В доме было темно и пусто. Только на кухне горел свет и слышался шепот голосов. Проходя мимо окна, я увидел Фиону, Морэг Салливан и троих незнакомых мне люден. Детишки Морэг были уже в постели. Посередине стола стояла бутылка виски. В этом желтом свете их лица выглядели теплыми, но напряженными, словно все они должны были непрестанно напоминать себе, что Эван никогда не вернётся с причала. Они выглядели как люди, которые знают друг друга достаточно долгое время. Я не стал им мешать.

Стараясь не шуметь, я прошел через холл на половину Эвана, в обшитую темным деревом комнату, которую он называл своим кабинетом. На полу валялись какие-то конверты, большинство из них не были распечатаны — его беспорядочная система хранения документов. На столике-бюро с поднимающейся крышкой бумаги лежали грудами.

Изучение бумаг — существенная часть моих занятий. Я включил свет и занялся просмотром, откладывая прочитанные на свободный кусок пола. Здесь были счета, письма от кредиторов, угрозы от управляющего банком, рассерженные письма о случаях загрязнения моря в организации по охране окружающей среды и от них формуляры для переписи морских птиц... Здесь также нашлась пара страховых полисов на крупные суммы, открытых в пользу Фионы и припрятанных между книгой «Морские птицы» Фишера и Локли и каталогом 1964 года фирмы братьев Бэрри и Рудда, торговцев вином.

Я потратил битый час, не отыскав ничего для себя интересного. От подъездной дорожки донесся удаляющийся звук автомобильных двигателей. Дверь открылась. Фиона вошла и обессиленно прислонилась к дверному косяку. Под ее глазами были темные круги. Я вдруг сообразил, что сижу за письменным столом Эвана и роюсь в бумагах без ее разрешения.

— Что ты здесь ищешь? — спросила она.

— Сам не знаю, — сказал я.

— Не играй со мной в прятки.

Ее голос был слабым и измученным.

— Тот, кто протаранил Джимми Салливана, пытался протаранить и Эвана.

— А потом взорвал его. Мы жили в одном доме, и я помогала ему с этим Морским контролем. И не однажды, стоило мне только намекнуть, что его деятельность может привести его к чему-то, вроде этого... — Она говорила, как пьяная, но я знал, чго она всего лишь устала. Она прислонилась головой к дверному косяку и сказала: — Ты хороший парень, Фрэзер. Очень хороший парень. Я иду спать.

Я прислушивался к ее шагам, удаляющимся вверх, по лестнице, с медленным, усталым шарканьем. Потом я пошел в спальню Эвана. Она была холодной и пустой, как будто он почти ею не пользовался. Там стояла узкая железная кровать и висела полка с книгами по орнитологии. Теперь я уже и сам устал. И я почему-то не был удивлен, не найдя ничего в кабинете. «В постель», — подумал я.

Я поднялся в свою комнату и лег. Мои мысли начали смешаться по направлению к снам. Снам о тумане. Внезапно эта противотуманная сирена снова проревела в моей голове. Я открыл глаза и уставился в потолок на отражение лунного света. Я лежал бесчувственный, как доска. В ломе: стояла мертвая тишина. Слишком уж мертвая: мне не хватало поскрипывания снастей, плеска волн. Мои часы показывали два часа. Скоро начнет светать. Здесь я все равно не усну. Мне было бы легче уснуть на яхте...

На яхте.

Я спустил ноги на пол, натянул фуфайку и тихонько сошел вниз, в холл. «Не будь глупым», — говорил я себе, осторожно ступая по гравию подъездной дорожки. Адвокаты не должны гоняться за своей интуицией в два часа ночи. Но в рододендронах я перешел на бег, спустился к причалу и сел в гребную шлюпку. Луна ослепительно сияла в серебристом небе, когда я пересекал мелководье у причала. Морская форель вылетала из воды и со всплеском падала обратно. Я быстро взобрался на борт «Флоры», отыскал в рулевой рубке фонарь и осветил им беспорядочно заваленные полки и шкафчики. «Смехотворно, — сказал адвокат. — Интуиция — это хитроумное определение для дерьма собачьего».

В рулевой рубке ничего не нашлось. Я прогромыхал по ступенькам сходного трапа. Эван пользовался каютой по правому борту. Там лежал на койке скомканный спальный мешок и с крючка на переборке свешивалась пара джинсов. А на подвесной полке под койкой теснились книги.

Возле парафиновой лампы лежала зажигалка Эвана. Я зажег лампу и принялся методически снимать с полки книги, тщательно их пролистывая. Письма, лежащие меж страниц «Зеленого моря» Готфрида Вебера, я уже видел, но на всякий случай еще раз просмотрел. Там не было ничего нового.

Эту фотографию я обнаружил в одной из книг на самом конце полки. Она была не просто заложена меж страниц, но и закреплена бумажной скрепкой. Я сразу установил, что она сделана недавно, тут, в Кинлочбиэге. На ней была видна у причала мачта «Зеленого дельфина». Но суть была не в «Дельфине». На первом плане стояла желтая сорокапятигаллонная бочка. И стояла она перед дверью знакомого мне сарая. Того самого сарая, который взлетел в воздух на следующий день после регаты.

Я уже видел подобные бочки раньше. Одна хранилась в сарае в Камас-Билэч, а другая валялась раздавленная на палубе «Мини-Салливана». Я спрятал фотографию в карман, сел в шлюпку и погреб обратно, к причалу. Последние метры мне пришлось тащить шлюпку по грязи, потому что начался отлив. Самое время было сходить в полицию. Но я не верил полицейским. К ним хорошо обращаться, если дело связано с возможностью для них получить новую нашивку на погоны. «Очень интересно, — скажут они мне. — Итак, вы последовали голосу своей интуиции, отыскали какую-то фотографию бочки из-под нефти и притащили ее нам». Этот тонкогубый сержант из Глазго будет улыбаться своей легкой улыбочкой типа «навидались мы всего такого вдоволь». Он поблагодарит меня за сотрудничество. Да, так он и поступит. Но при этом он будет думать: «Мы здесь и без тебя как-нибудь разберемся». Луна ушла за горизонт, когда я доплелся наконец до дому.