Тросовый талреп - Льювеллин Сэм - Страница 20

Корма «Флоры» внезапно вильнула к правому борту, а нос тендера повернулся к левому. Эван смотрел назад, его борода была похожа на мокрые красные морские водоросли. Я рывком положил штурвал на борт и обошел его с кормы. Теперь ветер дул через левый борт под углом. Впереди была стена прыгающей белой воды, над которой выступали угрожающие бугры скал. «Подожди пока, — сказал я себе. — Пока подожди и следуй за ним туда».

Но «Зеленый дельфин» — гоночная яхта, а «Флора» — тендер, и ветер был слишком силен, чтобы мы могли сбросить скорость. «Дельфин» просто не умел идти достаточно медленно, когда это нужно. Я ощутил удар ветра в спину. Главный парус с треском наполнился. Волна прошла под кормой, все выше и выше. Ее гребень изогнулся, и сердце у меня замерло, когда «Дельфин» начал скользить. «Серфинг, — подумал я. — Это конец».

Мы таким манером пролетели мимо «Флоры», будто она стояла на месте. Эван и Гектор остолбенело наблюдали за этим фокусом, их рты были разинуты от изумления. Я, по всей вероятности, выглядел точно так же, когда увидел впереди коричневое побережье из больших валунов, куда нам предстояло больно врезаться семью тоннами яхты и Бог знает сколькими тоннами воды, летевшими со скоростью более двадцати узлов.

Потом рука Эвана взметнулась вверх, и он посигналил нам, чтобы мы проходили полевому борту от «Флоры». Я повернул штурвал, «Дельфин» сделал устрашающий поворот. Его сдвоенные рули оторвали задний конец от одной волны, и мы вихрем промчались по другой волне, параллельно этому угрожающему коричневому побережью, держа курс на спасательную брешь черной воды. Она выглядела слишком узкой даже для маленькой шлюпки, эта брешь. Но больше деваться нам было некуда. Волну, на которой мы мчались, разорвали в клочья камни побережья. Я направил нос «Дельфина» в черную брешь. Вблизи она выглядела побольше. Нет, недостаточно. Там две скальные глыбы, по одной с каждой стороны, этакие стражники у ворот. Между ними оставалось двенадцать футов. А в «Дельфине» тринадцать футов ширины. И мы летим слишком быстро, чтобы с этим можно было что-либо поделать.

— Держись! — заорал я.

Удар следующей волны отдался у меня в подошвах. «Дельфин» накренился и увеличил скорость, а я вобрал голову в плечи, ожидая раскалывающего «трах», и мы все мчались, приподнятые на волне, прямо в эту брешь, которая была слишком узкой для «Дельфина».

Но никакого «трах!» не последовало. Внезапно мы оказались в черной воде. В спокойной черной воде, воде внутри Хорнгэйта, в устье Лоч-Биэга. Я посмотрел в сторону кормы. Наша волна проследовала прямиком через эту брешь.

А потом мы смеялись, прижавшись друг к другу. Мы хохотали, как идиоты. Дальше, по левому борту, Проспер был прижат с наветренной стороны к «Астероиду». Мы проскользнули через теснины залива вместе с течением прилива — и прямо в пустой залив. Мои колени тряслись, и я с трудом мог держаться на ногах. Когда мы приблизились к берегу, Фиона сказала:

— Мне очень понравилось.

— Было дьявольски глупо влипнуть во все это, — сказал я.

— Не имею ничего против такого рода глупостей, — засмеялась она и поцеловала меня в губы.

Потом она схватила носовой линь и спрыгнула на причал.

Проспер явился ко мне на катер.

— Превосходно, — объявил он. — Идиот ты проклятый!

У Проспера всегда была манера говорить то, о чем я уже подумал. Мы выпили по чашечке кофе. Когда он ушел, я принялся прибирать внизу. Но тут на палубе послышались шаги, и по сходному трапу спустился Эван. Его глаза слегка остекленели, но не более обычного.

— Спасибо за то, что ты показал мне эту дорогу насквозь.

Он ухмыльнулся:

— Одно дело — показать. И совсем другое — сделать это. Гектор говорит, что ты смелый мужик.

Я пожал плечами, вытащил из шкафчика бутылку «Феймос Граус» и разлил немного по рюмкам. Нетрудно догадаться, что Эван пришел ко мне не для того, чтобы болтать о гонках. И я оказался прав.

— Я говорил с Фионой, — заявил он. — Ты произвел на нее сильное впечатление. Единственное, чего она не понимает, — это почему ты отказываешься нырять.

Я начал было объяснять ему, что он лезет не в свое дело, но Эван поднял руку.

— Я побеседовал с твоим дружком Проспером, — сказал он. — И он мне все рассказал.

Меня заинтересовали золотистые капли на дне рюмки.

— Ты же прошел через Хорнгэйт на волне, — говорил он. — Стало быть, ты не трус.

— Еще какой трус, — сказал я. — Если говорить о нырянии.

Он пристально посмотрел на меня.

— Ты совсем не ныряния боишься, — сказал он. — Ты боишься Гарри Фрэзера. Ты это сделаешь, если тебе придется. Поэтому я тебе, черт подери, помогу в этом. — Он посмотрел на свои часы. — Приходи к сараю завтра утром, и я тебе кое-что покажу. А потом мы отправимся в море. Ночью во вторник.

Он ушел. Я допил виски, услышал, как волны с ревом разбиваются о Хорнгэйт, и попытался подумать о чем-нибудь таком, что могло бы заставить меня снова нырять. Но ничего такого не было и не могло быть.

В половине седьмого я вытащил из шкафа модный пиджак от Гивса и брюки, дошел на веслах до берега и прогулялся под приятным мелким дождичком к дому Бучэнов. Гостиная была битком набита людьми с дублеными лицами, владельцами яхт, они пили виски и разговаривали. Лицо Фионы просияло, когда она увидела меня. Я заметил, что Эван внимательно наблюдает за ней. Он поднял руку с рюмкой, зажатой в ней, и воскликнул:

— Победитель!

Его глаза с иронией смотрели: то ли он говорил о гонках, то ли о Фионе. Проспер тоже был там, он стоял в уголке с Лизбет и с какими-то незнакомыми мне людьми.

— Вы шли коротким маршрутом, — сказала Лизбет. — Это нечестно.

Ее улыбка все еще была добродушной, но в рисунке нижней губы появилось раздражение.

— Он шел по правилам, — сказал Проспер. — Старина Гарри всегда ходит по правилам.

Рядом возник сильный запах едкого табака. Среди нас оказался Лундгрен с русской сигаретой в зубах.

— Это было самим впечатляющим, — заявил он. — В особенности задранный киль. Вы можете передать мистеру Эгаттеру, что мои люди скоро заедут в его контору.

— Нам надо выписать чек, — напомнил Проспер.

Лундгрен посмотрел на него без улыбки своими глазами цвета гальки. Потом пробурчал:

— Разумеется.

Достал свой бумажник и что-то небрежно нацарапал. Я улыбнулся ему:

— Спасибо.

— Не за что, — сказал он. — Как-нибудь на днях вы должны заглянуть в Дэнмерри. Вы увидите, как мы играем в мужские игры. Возможно, вам захочется присоединиться к нам.

Он вернулся обратно, к компании этаких крепких парней с усами на другой стороне комнаты.

— Отвратительно, — сказал Проспер.

Я понимал, что он имеет в виду.

За обедом я сидел рядом с Фионой, и мне казалось, что я знаком с ней лет двадцать. Мы сидели в розоватом зареве заката, и люди надоедали мне разговорами о том, как здорово я прошел через скалы. Все это было очень восхитительно. Можно было представить, что я нахожусь на празднике.

Почти.

Фиона положила свою руку на мою.

— Вам не надо ходить завтра, — сказала она.

Я пристально посмотрел в серо-зеленые глаза и подумал: «Все те же две старые возможности, Фрэзер. Или ты ей нравишься, или ей нужен бесплатный адвокат. Или и то и другое».

— Я погуляю немного, — сказал я.

«Теряешь голову»; — прозвучал голос Проспера в моем сознании. Но я его проигнорировал.

Так тому и быть.

Глава 11

Я дошел на веслах до «Зеленого дельфина» и приготовил себе чашечку чая «Герцог Грэй». Небо опустилось совсем низко, и небольшой теплый дождичек прогуливался над заливом. Огни на яхтной стоянке отражались, словно большие желтые звезды, в зеркальной воде. Кто-то причаливал, другие уходили. Над водой разносился шепот голосов, спокойных и умиротворенных, и плеск весел.

Я спустился вниз, в каюту, повесил свой пиджак и брюки в обшитый кедром шкаф, почистил над бортом зубы и заполз в спальный мешок. На следующее утро я проснулся при тусклом сером свете из иллюминаторов, под монотонное шипение дождя по воде. На судах суетились люди, готовясь уходить. Несколько судов уже ушли.