Рабин, он и в Африке Гут - Лютый Алексей - Страница 7

– Ой, не гунди, экспериментатор, – криво усмехнулся Рабинович. – Первый раз после твоего эликсира мы в снегах оказались, а вот теперь в пустыне. Надо мне было понять, что ничего хорошего из твоих опытов получиться не может. А чтобы в следующий раз я этого не забывал, завтра же сделаю тебе татуировку на лбу – «дебил»!

Мурзик тем временем перестал озираться по сторонам и, обиженно тявкнув (видимо, туалета не нашел), подбежал к Рабиновичу и уселся около него, укоризненно глядя на Попова. От этого взгляда Андрюша окончательно упал духом и едва нашел в себе силы, чтобы продолжить процедуру извлечения Ивана из забытья. Подойдя к омоновцу, он осторожно тронул его за плечо.

– Вань, Ваня, просыпайся, – ласково проговорил он. Рабинович фыркнул.

– Ты ему еще скажи, что в школу идти пора, – дружески посоветовал он.

– Да пошел ты… мацу готовить! – не выдержав издевательств, рявкнул на него Андрей. В ответ Сеня плотоядно облизнул губы, и у Попова вновь от голода скрутило живот.

Тихо выругавшись, Андрюша принялся тормошить Жомова. Однако тот, видимо, пригревшись в песке, никак не хотел просыпаться. Он что-то бормотал, отбрыкивался и едва своим здоровым кулачищем не своротил Попову нос, но отделаться от навязчивого криминалиста омоновцу так и не удалось. Решив, что спокойно досмотреть мультики ему так и не дадут, Жомов резко сел и лишь затем открыл глаза. Попов, ожидая вполне заслуженной оплеухи, торопливо отодвинулся на почтительное расстояние. Вот только ничего страшного не произошло.

– Класс! – оглядываясь по сторонам, восхищенно проговорил Ваня. – Получилось, блин! Поп, иди сюда, я твою лапу пожму.

– Ванечка, ты ничего вокруг не заметил? – вкрадчиво поинтересовался Рабинович.

– А чего? Хороший песок, – зачерпнув пригоршню желтой пыли, пожал плечами омоновец. – Всю жизнь мечтал в рабочее время на пляже поваляться.

– Ах, хороший песок? Ах, на пляже поваляться?! – взорвался Сеня. – Ну так я тебе скажу, что если это пляж, то я муэдзин бухарский!

Жомов с сомнением посмотрел на него. Насколько он знал, у муэдзинов всегда была жиденькая бородка. У Рабиновича ее не было, значит, за вышеуказанного религиозного деятеля он не катил. Ваня попытался понять, в чем тут подвох, а Сеня тем временем продолжал орать.

– Где ты тут видишь море? Где ты тут вообще что-нибудь, кроме песка, рассмотрел! – истошно вопил он. – Этот жирный недоумок, – Рабинович обвиняюще ткнул указательным пальцем в сторону несчастного криминалиста, – собирался нас в Англию отправить. Ты мне скажи, это Англия?

– Чего ты ко мне прикопался? – рявкнул в ответ омоновец. – А я откуда знаю, Англия это или Багдад? Я тебе не автограф какой-нибудь, чтобы на такие вопросы отвечать!

– А при чем тут автограф? – оторопел от такого откровения Рабинович.

– Ну, это ведь они страны на карты наносят, – пояснил дураку-еврею Жомов. – Ты что, кроссворды не отгадываешь?

– У-у-у-у, – завыл Сеня, охватив голову руками, и Мурзик от такого наглого покушения хозяина на собачьи права и обязанности едва не проглотил собственный язык, до этого спокойно свисавший из пасти. Остальные просто озабоченно молчали.

– Идиоты. Одни идиоты вокруг. Это не Англия. В Англии пустынь нет. А ты не автограф. Но не потому, что карты составлять не умеешь. Автограф – это подпись на бумаге. И если бы ты ею был, я бы сейчас тобой Мурзику под хвостом вытер, – обреченно заявил Рабинович, когда наконец устал выть. – Зачем я только с вами связался? Говорил же мне дядя Изя: «Больше всего бойся щедрых русских. Стоит только их о чем-нибудь попросить, они тебе дадут столько, что унести этого никогда не сможешь, а бросить будет жалко». И что я его не послушал? Попросил я у вас приключений, вот и получил на всю катушку. Теперь сдохнем в пустыне втроем, думая, кого первым сожрать.

– Да ладно тебе, – Жомов подошел к другу и ободряюще похлопал его по плечу. – Херня все это. Прорвемся, как наш комбат говорил до того, как из окружения не вышел. Главное, что у Попова все получилось. А то, что он промахнулся, так это не беда. Мерлин вон и то сначала попал не туда, куда собирался.

– И все знают, чем он потом закончил, – буркнул Рабинович, постепенно приходя в себя, и вдруг застыл.

– Вот оно! – радостно воскликнул он, вскакивая на ноги. Друзья удивленно вытаращили глаза, не понимая перемены в настроении кинолога. Он пояснил:

– Мозги напрягите! Мерлин попал к нам вместо того, чтобы оказаться в Палестине. Там пустыни, камни и минимум растительности. Здесь – то же самое. Значит, направляясь в Англию по его рецепту, мы попали именно туда, куда он и собирался. То есть в Палестину, – Сеня, сориентировавшись в пространстве, уверенно направился на запад и, махнув рукой, позвал следом друзей. – За мной. Теперь я знаю, куда идти.

– А почему не в противоположную сторону? – поймал его за руку Жомов.

– А потому, Ванечка, автограф ты мой писаный, – язвительно пояснил Рабинович, – что Палестина находится на восточном берегу Средиземного моря. Значит, для того, чтобы выйти на побережье, где, естественно, люди живут, нам нужно идти на запад!..

Опровергать это утверждение Жомов, естественно, не взялся. Поскольку, как признался сам, в географии не разбирался. Попов же, хоть и не был уверен в том, что Сеня правильно определил их местоположение, спорить с кинологом не стал. Потому как себе дороже. К тому же Андрюше было абсолютно все равно, в каком направлении идти, лишь бы быстрее добраться до какой-нибудь субстанции, которую согласится принять в себя его бунтующее брюхо.

Единственным, кто был категорически против выбранного направления, оказался Мурзик. Некоторое время он сидел и смотрел в спину уходивших людей, не двигаясь с места, а затем догнал их и, уцепив Рабиновича за штаны, попытался его остановить. Сеня удивленно посмотрел на своего пса, совершенно не понимая, отчего он бунтует, словно висельник на галере, а затем, присев на корточки, начал подробно объяснять Мурзику правила хорошего тона. Пес несколько секунд внимательно слушал его, а затем, выплюнув штанину из пасти, молча пошел в выбранном хозяином направлении.

Дорога получилась нелегкой. Вопреки понятиям ментов о том, будто пустыня должна быть идеально ровной поверхностью, та конкретная, по которой они шли, оказалась просто усеянной барханами. Причем настолько, что напоминала скорее застывшее бурное море, чем отлогий пляж. Вдобавок ко всему подлые барханы, выглядевшие такими твердыми и нерушимыми, начинали тут же осыпаться под ногами, стоило лишь кому-нибудь из друзей подняться до их середины.

Сколько времени трое мучеников бороздили пески, временно заменяя в окружающем пейзаже караван верблюдов, сказать никто из них не мог. Однако этот марш-бросок должен был когда-нибудь закончиться. Даже неутомимые Жомов с Мурзиком начали сдавать. А уж что тут говорить о Попове, с кителя которого буквально лился на песок пот? Наконец, поднявшись на очередной бархан, Андрюша не выдержал и упал на проклятущий песок лицом вниз.

– Все, больше не могу, – повернув шею в сторону друзей, прохрипел он. – Если хотите, делайте из меня шашлык, но с места я больше никуда не двинусь!

– Теперь-то ты осознал степень своей вины? – прокурорским тоном поинтересовался у него Рабинович, выглядевший едва ли лучше толстяка.

– Осознал, каюсь, – ответил Андрюша, не поворачивая головы. – Готов отказаться от половины своей порции водки на трех подряд пьянках, только вытащите меня из этой проклятой песочницы!

– Заметано. Кстати, тебя за язык никто не тянул, – усмехнулся Рабинович, опускаясь на песок рядом с изможденным экспертом. – Ну что, мужики, нагулялись уже по иным мирам или продолжим путешествие?

– Ни за что, – тут же ответил Попов.

– Что-то слишком большой пляж получился, – соглашаясь с ним, кивнул головой Жомов. – Я бы голову тому уроду оторвал, кто так бездарно планировки мест отдыха делает.

– Недозрелый умок, что вешний ледок, – горестно вздохнул Сеня. – А Ивановы мозги хуже крошева шуги.