На крестины в Палестины - Лютый Алексей - Страница 58

– Я тебе не побегу! – Ваня подтолкнул его в спину. – Помчишься у меня еще быстрее, чем сайгаки по Северному полюсу бегают. Перемещай конечности в темпе. Мурзик знает, что делает.

– Е-мое, как он запел?! – возмутился Андрей. – А не ты ли, Ваня, еще недавно твердил, что пес болеет? Что это ты свое мнение вдруг изменил?

– Я знаю, когда Мурзик болеет, а когда здоровый ходит, – тоном, не терпящим возражений, ответил омоновец. – Сейчас он здоровый, поэтому беги, куда пес зовет. Молча.

Криминалист в ответ тихо ругнулся, но движение продолжил. Хотя бы потому, что ему и самому было интересно узнать, куда это они все так несутся. Случалось, конечно, что на Мурзика снисходило озарение и пес делал то, что ментам не под силу было, но сейчас Андрюша не верил, что из этой пробежки что-нибудь толковое получится. Да и с чего бы ему получиться? Сидели себе, о Лориэле говорили, а тут этот барбос страшный как с цепи сорвался. Вскочил, заорал и куда-то помчался. А нормальным людям теперь страдать из-за него приходится.

Мурзик этих мыслей криминалиста, конечно, не слышал и поэтому продолжал мчаться вперед. Временами он приостанавливался, чтобы понюхать воздух и подождать отставших друзей, а затем вновь увеличивал темп бега. Менты старались не отставать, но когда они третий раз пробежали мимо одного и того же места, даже в душу самых стойких начало закрадываться сомнение: а не решил ли пес с ними, мягко говоря, пошутить. Однако Мурзик явно имел какую-то цель, начиная этот забег, и упорно к ней продвигался. Пусть и окольными путями. Наконец, после получасовой пробежки по улицам Антиохии, пес замер перед какой-то покосившейся дверью, ведущей в маленький дворик. Абдулла тронул Попова за плечо.

– Ваше святейшество, да хранит Аллах то, что у вас от мозгов осталось, мне знакомо это место, – шепотом проговорил он. – А вам оно ничего не напоминает?

– Напоминает. Гибрид эшафота с гильотиной, вступивший в законный брак с электрическим стулом, – буркнул Андрей и толкнул Рабиновича: – Сеня, давай-ка свалим отсюда по-быстренькому. Здесь та самая бабка живет, которая нас метлой гоняла. И как только Мурзик ее нашел?

– Да ты, наверное, вчера вечером так запахом старухиной метлы пропитался, что мой пес его теперь на всю жизнь запомнит, – предположил Рабинович и оказался не очень далеко от истины. – Мурзик, и какого хрена тебе тут понадобилось?

Пес коротко тявкнул: дескать, неужели, идиоты, вы до сих пор ничего не поняли? Сеня удивленно посмотрел на своего верного четвероногого друга и решил довести дело до конца. Он толкнул калитку, но она оказалась заперта. Жомов тут же стал примериваться к ней плечом, чтобы войти внутрь привычным и самым любимым у омоновцев способом, но Сеня его остановил и прислушался. За забором раздались шаркающие шаги, а затем калитка чуть-чуть приоткрылась. В щели между ней и забором появился старческий слезящийся глаз, пристально посмотрел на непрошеных гостей, сфотографировал Сенину дежурную улыбку «а-ля Оскал Идиота», а затем поспешно скрылся. Из-за забора вновь донеслись шаркающие шаги – сначала удаляющиеся, потом приближающиеся снова, – и только после этого калитка распахнулась настежь, предоставив российским милиционерам полюбоваться на разъяренную фурию с метлой в руке.

– Ах вы, супостаты поганые! – завопила бабка, замахиваясь на Попова с Абдуллой этой самой метлой. – Мало вчера тут безобразий поучинили, так теперь еще и дружков привели? Вот я вам сейчас покажу, где кузькина мать зимует. Получите у меня от рака уши!..

– Сеня, я тебя предупреждал, что у нее маразм, – испуганно проговорил Попов. – Валим отсюда. Не хватало нам еще со старухами воевать.

– Подожди. Сейчас Му… – начал было Рабинович, но ему пришлось заткнуться, поскольку бабка едва не пришибла его своей метлой.

Сене удалось увернуться, а вот Ричард, с наивным детским любопытством заглядывавший ему через плечо, получил на всю катушку. Бабулина метла въехала ему точно в нос. То ли от неожиданности, то ли оттого, что у старухи рука тяжелая была, но Ричард после ее удара покатился по булыжной мостовой. Обратным движением бабулька-живчик попыталась снова достать Рабиновича, который ей почему-то меньше всех приглянулся, но Сене удалось увернуться и на этот раз. Зато досталось Абдулле, который не вовремя попытался спрятаться за широкую Ванину спину. Сарацин тоже кувыркнулся и закончил движение, скорчившись в пыли под забором.

– Вот это бабка дает! – совершенно искренне восхитился омоновец, стоявший на месте, словно дубовый столб. – Сеня, ты поаккуратней с ней. Мне кажется, старушка сейчас находится в такой спортивной форме, что легко тебя в нокаут отправит.

Вот тут самоуверенность и подвела Жомова. Он возвышался над бабулькой, словно Джомолунгма над песчаной дюной, и уж чего-чего, а старухиной метлы совершенно не боялся. А зря! Описав дугу, веник-переросток опустился прямо Ване на колено, и несокрушимый омоновец полетел вниз, словно пластмассовая кегля. От такого кощунства Сеня с Поповым не только потеряли дар речи, но и лишились на несколько секунд способности к передвижению. Неизвестно еще, что за погром учинила бы сухонькая старушка, но едва Жомов оказался на земле, Мурзик бросился вперед и мертвой хваткой вцепился в черенок метлы. К удивлению ментов, ожидавших, что бабулька, по крайней мере, через городскую стену пса перебросит, вырвать метлу из зубов Мурзика она не смогла.

– А ну, супостаты окаянные, уберите сейчас же своего зверя клыкастого! – завопила старуха. – А то милицию на вас позову.

– Не надо никого звать. Мы и есть милиция, – стараясь натянуть обратно на лицо свою знаменитую улыбку, проговорил Рабинович. – Причем при исполнении. Так что вы, уважаемая, за нападение на представителей органов власти можете и под суд попасть.

– Этак любой дурак скажет, что он милиционер, – не поверила кинологу бабка. – Удостоверение покажи!

– Пожалуйста. – Сеня достал «корочки» из кармана и, раскрыв, показал старухе. Однако бабку это не удовлетворило.

– Чего ты всякую гадость мне под нос суешь? – возмутилась она. – Я что, по-твоему, читать должна уметь? И вообще, не знаю я никакой милиции-юстиции. Боэмунда сюда зовите. Он тут единственный христианам защитник и соответственно отец родной.

– Что-то зеленоват он больно для вашего отца, – ехидно проговорил Попов, не сумевший простить старухе свое вчерашнее позорное отступление. – Когда это он вас зачать умудрился?

– Ах ты, гад! – возмутилась бабулька. – Умничать вздумал, супостат? Мало тебе прошлый раз досталось? – И старуха предприняла еще одну безуспешную попытку вырвать метлу из зубов Мурзика. Попов понимал, что это ей не удастся. Однако на всякий случай решил поберечься.

– Но-но-но, – завопил он, отступая на шаг. – Без рук, пожалуйста. Вам же сказано, что мы при исполнении.

И тут бабулька повела себя крайне странно. Выпустив метлу, она бросилась к Андрюше и, схватив его за плечи, начала ощупывать руки. Криминалист от такого оборота событий и вовсе растерялся. Причем до такой степени, что даже сопротивляться старухе не мог. А та, прощупав конечности Попова от плеча до кончиков пальцев, вдруг завопила:

– Вот несчастненький ты мой! Прости меня, дуру старую. Прости, родненький. Я же, когда вас с Кешей… – Бабка запнулась. – Так о чем это я?.. Ах, да! – И снова запричитала: – Не знала я, что ты без рук. Не ведала, что ты свои рученьки в боях за родину потерял и теперь с корявыми протезами по городу ходишь. Ой, позорище на мою седую голову! Калеку вчера по улице гоняла, и Господь глаза мне не открыл. Пойдем, мой миленький, в дом. Сейчас я тебе какую-нибудь милостыньку подам. У меня вон штаны старые от деда остались. Хорошие. Дырок всего семь штук. Но больших. Впрочем, ты все равно без рук. Тебе их только удобней надевать будет.

– Ты чего, бабка, охре… – начал было Попов, но Сеня легким шлепком по губам закрыл ему рот. И прежде чем старуха или Попов попытались возмутиться, проговорил, больше обращась к бабульке, но делая Андрюше выразительные знаки бровями: