Французское общество времен Филиппа-Августа - Люшер Ашиль - Страница 31

Сан декана столь же доходен, сколь и почетен, ибо ему всегда принадлежит двойное право — распределения пребенд и раздач. Этот сан даже настолько значителен, что некоторые капитулы считают его опасным для себя и принимают меры предосторожности против главы, которого избрали. В Нуайоне по статуту 1208 г. декан должен дать каноникам самые обстоятельные клятвы, прежде чем добьется их повиновения. Он клянется считаться с целым рядом весьма точных предписаний и запретов, которые на него налагаются: постоянно жить на месте, не принимать никакой должности в ущерб общине, не совмещать две должности в капитуле, не противиться выполнению статутов, устанавливающих распределение пребенд; в период жатвы он не должен приходить в ригу капитула, требуя себе «полномочий», то есть права обедать за счет местных служащих или жителей; он не смеет временно отстранять каноника и отбирать у него пребенду, не посоветовавшись с капитулом, принимать на службу на хоры клириков без разрешения капитула. Короче говоря, каноники не желают, чтобы их декан стал чем-то вроде абсолютного властителя. Необходимо, чтобы он всегда действовал совместно со своими коллегами и не считал имущество капитула своей личной собственностью. Но, с другой стороны, за ним признают и права: он — единственный судья других каноников и отвечает за них. Он одновременно и должностное лицо, и настоятель общины.

На втором месте после декана стоит регент певчих, отправляющий хоральные сужбы, присматривающий за порядком в храме и за посторонними клириками в капитуле. В знак своего достоинства он носит жезл.

Третье должностное лицо специально занимается снабжением провизией и материальным обеспечением — это казначей, называемый в некоторых капитулах камерарием, или chevecier. Это эконом общины, управляющий финансами и имениями. Он хранит капитульную казну и держит в своих руках не только средства, но и ценные предметы и архивы.

В конце XII в. во многих коллегиальных церквах казначеи, или экономы, почувствовали, что их труды значительно облегчает создание новых должностей церковных старост (matricularii), или хранителей (custodes). Им также поручалось с помощью служек содержать в порядке, чинить и подносить предметы, используемые при богослужениях, зажигать свечи, звонить в колокола и охранять церковь. Эти служащие выполняли одновременно обязанности ризничих и привратников. Институт церковных старост в эпоху Филиппа Августа в основном известен нам по двум документам — акту 1204 г. Эда де Сюлли, епископа Парижского, и декрету Ланского капитула 1221 г. Церковные старосты-священники, стоящие много выше по сану, нежели старосты-миряне, участвовали в почетных и денежных мероприятиях каноников: отправляли службу на хорах, привлекались к раздачам; но все они обязаны были спать по очереди в церкви и отвечать за пропавшие предметы.

Наконец, «школьный смотритель» (ecolatre), или секретарь, нес службу двоякого рода, состоявшую в скреплении печатью хартий капитула и присмотре как за монастырской школой, так и в целом за всеми школами диоцеза. В церкви этому должностному лицу поручалось чтение, подобно тому как певчему было положено петь. Именно у него хранятся книги капитула — он обязан их беречь и если надо, чинить. Он в ответе за не прочитанные днем и ночью молитвы, и ему надлежит вновь прочитать пропущенные. Он проверяет клириков, которым поручено чтение, назначает и присматривает за обучающими наставниками. Его неукоснительный долг состоит в том, чтобы жить на месте и быть рукоположенным в священники в том же году, когда он приступит к обязанностям. По крайней мере это требуется от секретаря Нуайонского собора в начале XIII в., согласно тщательно перечисляющему все его обязанности документу.

Обычно печати секретарей изображают их владельцев держащими книгу. Но смотритель школ Амьенской церкви Манассия, чей печатью скреплен акт 1207 г., не колеблясь повелел выгравировать себя в позе и за занятием, которое, вне сомнения, ему особенно нравилось: он изображен в охотничьем одеянии на коне, с ловчей птицей на руке и бегущей позади него собакой. Этот секретарь, как и многие другие каноники и должностные лица капитула, очевидно, был знатным человеком со вкусами своего сословия и вел жизнь аристократа. Мы можем сопоставить эту характерную печать с печатью капитула Руа в Пикардии, которая исключительна тем, что эмблема на ней носит характер не религиозный, а совсем наоборот: эти каноники, явно воинственного нрава, как и все пикардийцы, пожелали, чтобы их олицетворял скачущий в кольчуге и в круглом шлеме рыцарь со щитом и штандартом, коим он гордо размахивает.

И вот мы удаляемся от аналоя и алтаря. В конце XII в. завершается эволюция, приведшая к вступлению в церковь каноников — представителей малых или больших сеньориальных домов. Капитулы тогда составлялись при активном участии аристократии, и не только потому, что светские сеньоры влияли на назначение каноников через посредничество епископа или декана, но еще и потому, что они прямо располагали во всех французских областях некоторым количеством пребенд. Саны каноников порой доставались по более или менее завуалированному наследственному праву членам. знатных баронских семей, являвшимся священниками. Только один пример. В Париже в 1209 г. право раздавать пребенды капитула св. Фомы Луврского, то есть назначать каноников, было установлено следующим образом: до своей смерти епископ Бове Филипп де Дре, кузен Филиппа Августа, сохраняет за собой право жаловать пребенды, после чего этим правом будут попеременно пользоваться епископ Парижский и Робер, граф де Дре. Отпрыски знатных семейств уже не довольствовались заполнением капитулов, они без зазрения совести совмещали должности каноников нескольких коллегий. Первый советник Филиппа Августа Гийом Шампанский, прозванный «Белоруким», умерший архиепископом Реймсским и кардиналом, начал еще совсем молодым с получения пребенд одновременно во многих капитулах: в одно и то же время он был каноником Камбре и Мо, прево соборов Суассона, Труа и коллегиального капитула Сен-Кириак в Провене. Такое совмещение формально было запрещено канонами, но для могущественного дома графов Шампанских законов не существовало. Коль скоро подобный пример подавали владетельные феодалы, то и мелкая знать в затерянных уголках отдаленных провинций не отказывалась от подобных злоупотреблений в свою пользу.

Но капитулами правит не только дух феодализма — даже формы ленного держания были привнесены в них и в конечном счете возобладали. С некоторых пор отношения должностных лиц между собой и особенно с епископом были отношениями вассалов с сюзеренами. Любопытный документ, появившийся между 1197 и 1208 г., говорит нам об официальном сопоставлении вассальной зависимости разных вассалов епископа Парижского в эпоху Филиппа Августа. Там мы читаем следующее: «Декан Парижской церкви является вассалом епископа, за исключением верности, коей он обязан капитулу. Парижский регент певчих является вассалом епископа и приносит ему клятву верности. Секретарь Парижа есть вассал епископа, приносящий ему ту же клятву. Все архидьяконы Парижской церкви являются вассалами епископа и присягают ему. Капеллан епископа — тоже его вассал. Декан капитула Сен-Марселя является вассалом епископа в силу своего деканства. То же относится к деканам Сен-Жермен-л'Осеруа и Сен-Клу».

Таким образом, все клирики соединены с епископом феодальной связью и оммажем, а впоследствии приносят ему клятву верности по церемониалу, принятому при вассальной инвеституре, так что их вполне можно было бы уподобить баронам с их иерархией. Не заключается ли в этом посягательство на дух церковных институций и на церковные законы? Вне всякого сомнения. Церковь не могла допустить, чтобы капелланы и деканы капитулов стали в области права вассалами епископа. Доказательство тому — некоторые капитулы, например, Нуайонский, где по майскому статуту 1208 г. декану строго запрещалось как приносить оммаж епископу, так и принимать от него какой-нибудь фьеф. Но нравы времени и влияние окружающей среды были сильнее всех запретов. Каноники являлись мелкими сеньорами, многие из них, невзирая на уставы, жили, как ленные владельцы, и сами капитулы, кажется, пропитаны феодальными привычками и идеями. Вот почему проповедники и соборы времен Филиппа Августа возмущаются не слишком церковным обликом некоторых из этих корпорации и скандальной жизнью их членов.