Классная штучка - Льюис Сьюзен - Страница 10

— А он знает?

— О чем?

— Как вы его любите?

Слезы застилали ей глаза. Она выдавила:

— Да.

Официант принес им напитки.

— Вы, наверное, находите меня взбалмошной и нелепой? — спросила Эшли.

Старик величаво покачал головой.

— Разве можно назвать нелепой боль, которую вы испытываете? — с искренним сочувствием заговорил он. — Когда ваша жизнь вдруг утратила смысл, сделавшись хаотичной и бессмысленной. Нет, утрата любимого человека способна разбить сердце, но ничего нелепого в этом нет и быть не может.

— Я и подумать не могла, что это когда-нибудь кончится. Я искренне верила, что он меня любит. А теперь понимаю, что заблуждалась.

— А он признавался вам в любви?

— Напрямую — нет.

— И все же вы были уверены в его чувствах?

— Да, — вздохнула Эшли. — По крайней мере мне так казалось. Но я ошибалась. Жестоко ошибалась. Господи, как можно быть такой слепой!

— Что ж, возможно, вы правы, — задумчиво произнес старик. — Невыносимо, когда тебя отвергают. Ничто так не разрывает сердце, как осознание полной ненужности и никчемности в глазах твоего дорогого и любимого человека.

Глаза старика вдруг заволокло пеленой, и Эшли поняла: на него нахлынули собственные воспоминания.

Минуты две они сидели молча. Наконец старик стряхнул с себя оцепенение и улыбнулся.

Эшли так и подмывало прикоснуться к его морщинистой руке, но она сдержалась.

— Я тоже был влюблен, — сказал он. — В собственную жену. Но я се потерял. Она умерла. Уже пять лет, как ее нет со мной. В первое время мне казалось, что я не в состоянии этого вынести. Жизнь без нее потеряла для меня всякий смысл, сделалась одинокой и пустой. Причем лишь после ее смерти я осознал, как глубоко ее любил. Ничего, вы молоды, и у вас еще вся жизнь впереди. И вам непременно встретится достойный мужчина, которого вы полюбите всем сердцем.

— Когда любовь уходит, это невозможно вынести! — вскричала Эшли. — Господи, и чего я только не передумала! Одно время я даже мечтала, чтобы Джулиан умер. Я искренне надеялась, что тогда он навсегда останется в моей памяти как самый любимый человек и мне не придется мучиться от сознания, что он меня не любил.

Старик улыбнулся.

— Вы мне не верите, — сказала Эшли.

— Почему же, верю. Просто мне не кажется, что вы и в следующий раз полюбите так же. Любовь ведь не повторяется — она всякий раз новая. Кстати, вам не приходило в голову, что на самом деле он вас очень любит?

— Но он всегда знал, что женится на Бланш, — возразила Эшли.

— А вдруг он тоже страдает? — предположил старик. — Должно быть, ему было мучительно трудно сказать вам, что между вами все кончено. Почему бы вам снова не поговорить с ним? Может, тогда вам станет легче?

— Нет, говорить я с ним не стану, — решительно сказала Эшли. — Тем более о наших отношениях. Он уже принял решение, и я должна с ним смириться. Моя жизнь превратилась в какой-то кошмар.

— Я знаю. Но могу твердо обещать: как и любой кошмар, это пройдет.

Она улыбнулась:

— Да, забавно — я веду себя так, словно я единственная в мире, кого постигла такая печальная участь. Между тем подобное случается почти с каждым.

Старик кивнул:

— Да, все мы ощущаем горе и боль по-разному, но собственное горе все равно воспринимается сильнее и острее. Постарайтесь как можно скорее взять себя в руки. Сейчас вы должны думать о том, как заманчиво начать жизнь сначала. Ведь никто не знает, какие приятные неожиданности у вас впереди. Только смелее идите вперед с поднятой головой и не оглядывайтесь назад.

Эшли горько усмехнулась:

— Послушать вас, так я скоро сама себе позавидую.

Старик приподнял брови.

— Поверьте, милая, на мою долю тоже выпало немало горя. Но я всегда встречал трудности с поднятым забралом.

И верю, что вам это тоже по силам.

— Вы и в самом деле так думаете?

— Да.

— Тогда, пожалуй, я начну с того, что завтра закурю в метро сигарету, — сказала Эшли, и оба расхохотались. — Спасибо, после ваших слов мне стало намного легче. Вы уж извините, что я выплеснула на вас свои чувства. Мне, право, очень неловко.

— Это вы зря. Если, конечно, не решили сдаться.

— Ни за что! — твердо заверила Эшли. — Теперь я уже точно знаю, что сумею все пережить. Просто пока мне еще плохо без него, хотя, кажется, дай мне волю, я бы его задушила собственными руками. Как он посмел выставить меня такой нелепой и взбалмошной?

— Ага, вижу — мы пошли по второму кругу, — улыбнулся старик.

Эшли нахмурилась:

— Да, верно. Боюсь, что последние дня четыре я только и делаю, что хожу по кругу.

— Н-да, — произнес старик: Затем, чуть подумав, добавил:

— Знаете, милая, я бы вам посоветовал завтра купить себе меховую шапку.

Эшли посмотрела на его доброе, изборожденное морщинами лицо и улыбнулась:

— Спасибо, что выслушали меня.

— Это вам спасибо, — сказал он, и Эшли догадалась: для него их беседа тоже не прошла даром.

Повинуясь какому-то порыву, она протянула руку и легонько стиснула его запястье. Глаза старика засияли, и Эшли поняла, что пришла сюда не зря.

Глава 6

Всю дорогу до самого Брайтона дождь лил как из ведра, и Дженнин была несказанно счастлива, когда наконец добралась до небольшого уютного отеля, в котором забронировала номер. Завтра вечером она переберется в «Метрополь», где остановится вся съемочная группа. Но это завтра, а сегодня она принадлежала самой себе.

Дженнин расписалась в журнале для постояльцев.

— Благодарю вас, миссис Грин, — сказала девушка за стойкой и вручила ей ключ.

— Возможно, мне придется задержаться сегодня вечером, — сказала Дженнин, наклоняясь, чтобы взять свою дорожную сумку. — У вас есть запасной ключ от входной двери? На случай, если вы запрете рано.

— Да, конечно, — кивнула девушка. — Вот, возьмите мой. Я уж сегодня точно носа на улицу не высуну — дождь так и хлещет.

Взяв ключ, Дженнин направилась к лестнице.;

— Приятного отдыха! — пожелала ей вслед девушка.

Дженнин улыбнулась, но оглядываться не стала — рисковать не стоило. Ее шляпка была надвинута почти на самые глаза, а рот и подбородок плотно укутывал шарф.

Дженнин была уверена, что се никто не узнает; впрочем, девушка и не проявляла особого любопытства.

Поднявшись на второй этаж, Дженнин отперла дверь в шестой номер и подошла к окну. Оно выглядело так, будто его не открывали уже долгие годы. Ничего, возможно, днем из него удастся увидеть море.

У окна притулился маленький туалетный столик, зеркало висело над ним. Бросив сумку на кровать, Дженнин зажгла бра и присела на табурет.

Ее руки дрожали. Едва заметно, но вполне достаточно, чтобы ей захотелось выпить. Предвидя это, Дженнин заранее припасла бутылку виски и, вынув ее из сумки, прошла в ванную за стаканом.

Плеснув в стакан немного виски, она залпом осушила его, затем вернулась в комнату и, налив себе еще, поставила бутылку на туалетный столик.

Почувствовав себя увереннее, Дженнин посмотрелась в зеркало. Несколько минут она разглядывала себя. Ее лицо казалось бесстрастным, красиво подстриженные светлые волосы были слегка примяты шляпкой. Дженнин полюбовалась своей белоснежной, не тронутой загаром кожей, небольшими нежными грудками.

— Дженнин Грей, — прошептала она своему отражению, а потом, криво усмехнувшись, поправилась:

— Миссис Грин.

Повернувшись, Дженнин достала косметичку и расстегнула молнию. Так, сначала коричневый карандаш. Легонько подвела им свои светлые брови, отчего ее лицо стало грубоватым. Затем наложила на глаза черные тени. Еще раз подвела карандашом брови. Подкрасила веки и ресницы.

Нарумянила щеки. Снова полюбовавшись на себя в зеркало, усмехнулась и тюкнула кончиком карандаша в скулу.

Пусть здесь будет родинка.

Еще раз подвела глаза, подтянув их к вискам. Ее лицо немного вытянулось и казалось осунувшимся.

Так, теперь помада. Ярко-красная и блестящая. Это была, пожалуй, главная деталь всей операции. Изменив форму рта, она сделает свое лицо неузнаваемым.