Бэббит - Льюис Синклер - Страница 9

В этот день он продиктовал еще одно, самое важное, письмо. Это был рекламный проспект, который размножался и рассылался тысячам «возможных» клиентов. Реклама эта была составлена по образцу самых лучших литературных реклам, которые были в ходу, — всех этих «задушевных разговоров с глазу на глаз», «убедительных» писем, бесед на тему о «силе воли» и панибратских похлопываний по плечу — эти рекламы в изобилии выпускала новая Школа Поэтов Коммерции и Торговли. Бэббит старательно написал черновик и теперь декламировал его вслух, как самый утонченный, не от мира сего, поэт:

Окончив диктовку, из-за которой приходилось сидеть на месте и думать, вместо того чтобы бегать, шуметь и действительно что-то делать, Бэббит откинулся на спинку вращающегося кресла, так что оно затрещало, и улыбнулся мисс Мак-Гаун. Он заметил, как смиренно ложатся ее подстриженные волосы на щеки. Какая-то слабость, тоска, похожая на одиночество, потянули его к ней. И пока она ждала, постукивая острым карандашом по блокноту, ему почудилось в ней сходство с девушкой его грез. Он представил себе, как вдруг их глаза встретятся в испуганном признании, как он почтительно и робко коснется ее губ… «Дальше будете диктовать, мистер Бэббит?» — прощебетала она, и Бэббит буркнул в ответ: «Нет, пожалуй, хватит!» — и грузно повернулся в кресле.

Никогда, даже в мыслях, он не позволял себе ничего более интимного. Он часто размышлял: «Не забыть, как говаривал старый Джек Оффат: умный человек у себя в конторе или дома ни с кем любовь крутить не станет. Конечно, так-то оно так, неприятностей не оберешься. И все же…»

За двадцать три года супружеской жизни он не раз с опаской поглядывал на стройные ножки, на округлые плечи, мысленно холил их и нежил, но никогда не рисковал пойти на авантюру. И сейчас, высчитывая, сколько будет стоить ремонт дома Стайлсов, он снова томился, снова был недоволен неизвестно чем и, стыдясь своего недовольства, тосковал по юной волшебнице.

4

Это утро было расцветом художественного творчества. Через пятнадцать минут после пламенных строк бэббитовского проспекта Честер Керби Лейлок, постоянный агент на строительстве в Глен-Ориоле, пришел с докладом о продаже участка и принес объявление в стихах. Бэббит не одобрял Лейлока за то, что он пел в хоре о развлекался дома игрой в «дурака» и «ведьму». У него был высокий тенорок, кудрявые каштановые волосы и усики, похожие на мягкую щетку. Бэббит считал простительным, когда человек семейный смущенно бормотал: «Видали новую фотографию сынишки — крепкий малец, а?» — но Лейлок рассыпался в похвалах своему семейству, как женщина.

— Слушайте, мистер Бэббит, я тут придумал чудную рекламку для Глена. Почему бы нам не попробовать стишки? Честное слово, на клиентов подействует безотказно. Вот, слушайте:

— Чувствуете? Похоже на песенку: «Дом, милый дом»! Понимаете, я…

— Хватит, хватит, черт возьми! Все понял, понял! Лучше все-таки сделать рекламу как-то достойней, выразительней. «Мы во главе, другие отстают!» или, скажем: «Зачем откладывать — покупайте сейчас!» Конечно, я и сам верю, что можно использовать и поэзию, и юмор, и вообще всю эту муру — лишь бы реклама сработала, но для такого классного строительства, как Глен-Ориоль, давайте лучше держаться более сдержанного тона — вы меня понимаете? Ну, на сегодня все, Чет…

Но кому в мире искусств не знакома эта трагедия: весь апрельский энтузиазм Чета Лейлока лишь пробудил творческую энергию более опытного и талантливого мастера — Джорджа Ф.Бэббита. Он ворчливо бросил Стэнли Грэфу: «Ну и голосишко у этого Чета — на нервы действует!» — но в нем самом уже проснулось вдохновение, и он в один присест написал:

Тут Бэббит подумал: «Пусть теперь Чэн Мотт поучится, как вести дела по-новому, куда ему до нас с его запущенным старым кладбищем!»

Он послал Мэта Пеннимена в справочную контору — выведать фамилии тех домовладельцев, которые сдают свои дома через других посредников. Побеседовал с клиентом, предложившим сдать помещение склада под игорный зал, проверил контракты, по которым истекал срок аренды, послал Томаса Байуотерса — кондуктора трамвая, подрабатывавшего в свободное время на комиссионных, — проверить «объекты» на окраинах, куда не стоило посылать такого специалиста, как Стэнли Грэф. Но творческий подъем уже прошел, и эти повседневные дела раздражали Бэббита. И только на миг он почувствовал себя героем: он вдруг открыл новый способ, как бросить курить.

Он бросал курить не реже чем раз в месяц. Брался он за это основательно, как подобало солидному гражданину: признавал вред табака, мужественно принимал решение — не курить, составлял планы, как избавиться от этого порока, постепенно урезывая количество сигар, и каждому встречному внушал, как хорошо стать добродетельным. Словом, он делал все, кроме одного — курить он не бросал.

Два месяца назад он вычертил график, отмечая час и минуту, когда он закуривал, и, с восторгом увеличивая интервалы между каждой сигарой, дошел до трех сигар в день. Потом этот график куда-то затерялся.

Неделю назад он придумал новую систему: оставлять сигареты и сигары в регистратуре, в нижнем ящике картотеки, которым никто не пользовался. «Не стану же я, как дурак, лазить туда весь день, перед служащими неловко!» — вполне резонно думал он. Но дня через три он уже машинально вставал из-за стола, шел к ящику, вынимал сигарету и закуривал ее, даже не замечая, что он делает.