Пророчество Сиринити. Трилогия - Лекс Ален - Страница 71

Артефакт Химеры мог призвать обратно ушедшие души. Но не мог воскресить превращенное в тлен тело. Требовалось найти новое вместилище бесплотной душе. При этом та душа, что жила в используемом для обряда теле, уничтожалась. Фактически одна смерть вместо другой.

Л'эрт понял это уже много позже после того, как дал свое обещание, – когда восстанавливал в памяти полусгоревшие листки, стараясь ничего не упустить. Но он должен их вернуть. А прочие смерти пусть будут на его совести – все равно на ней и так уже слишком много крови.

Он выбрал именно больных людей, пытаясь реализовать принцип меньшего зла: они все равно умирали, так или иначе. Днем мучений больше или меньше – имело ли это значение? При активации Химера вылечит тела, так что воскрешаемым ничего не грозило. Л'эрт устало вздохнул. Кого он пытается обмануть? Все равно это убийство, как ни крути.

Он остановил мула и привязал поводья к дереву. Вокруг было тихо – та естественная тишина природы, что еще не потревожил своим вторжением человек.

Не было нужды вспоминать слова заклинания, порядок действий, жесты и движения. Все это давно запечатлелось в его голове. Л'эрт плавно развел руками, инициируя объединение артефакта.

Гилеана. Сначала Гилеана, потом дети.

Затылок кольнуло тупой болью, еще и еще раз. Из носа тонкой струйкой закапала кровь. С кончиков пальцев сорвались белые сгустки и начали постепенно разрастаться. Туманная взвесь заклубилась между деревьями. На мгновение ему показалось, что солнце стало светить глуше. Но, конечно, это только обман зрения.

Л'эрт моргнул, сосредотачиваясь.

– Гилеана!..

Тишина. Ничего не изменилось. Хотя нет – в тумане мелькнула какая-то тень, подплыла ближе к нему. Это не походило на душу человека, как рисовали ее церковники, – просто небольшой сгусток чего-то чуть более светлого, чем остальной туман.

– Гилеана? – Непроизвольно его голос упал до шепота.

– Зачем ты потревожил мой покой?

Он не слышал слов, они словно возникали из пустоты прямо в его голове. В этом было нечто неправильное. Не в бессловесном диалоге – он-то как раз был понятен, хотя о нем и не упоминалось в рукописи. Дело было в другом. Или ему показалось?

– Разве ты не узнаешь меня, Гилеана? – вырвалось у него.

– Я узнаю тебя. Ты – смерть.

По его спине поползли мурашки. Что происходит?

– Подожди! Почему ты так говоришь?

– Я говорю правду. Твоими глазами в мир смотрит смерть. Твоя суть убила моего мужа, оставив в его теле тебя – кровососущего монстра. О-о-о, я слишком хорошо узнаю тебя! Тот миг, когда я поняла, что его больше нет… Зачем ты позвал меня? Тебе мало было убить его душу, ты решил убить мою?

Л'эрта словно обдало кипятком. Он открыл рот, пытаясь глотнуть воздуха, и не мог. Этого не может быть! Она не может так считать! Это… это какая-то ошибка! Легкие жгло огнем.

– Я все помню. Ты стоял и смотрел, как черные маги убивают моих детей. Ты не пошевельнулся, чтобы их спасти. На тебе не было ни цепей, ни веревок. Ты был свободен, но ты не пошевельнулся! Ты просто стоял, сжав кулаки и закрыв глаза! Что ты пытался этим изобразить? Может, надеялся вызвать жалость? – В его голове раздался горький смешок. – Потому что там, в этом теле, уже был ты – не он! Лаэрт никогда бы не позволил, чтобы нас убили – и убили… так… извращенно. Ты позволил. Ты уничтожил его душу, уничтожил до конца – даже после смерти мы не могли соединиться. Зачем ты вызвал меня, вампир?

– Я хотел… вернуть тебе… жизнь. – Губы пересохли и казались чужими.

– Вернуть жизнь? Зачем? Я чувствую рядом тела людей, близких к смерти. Им ты тоже вернул жизнь? Чтобы потом убить повторно? Ты нашел способ растянуть свои извращенные удовольствия, монстр?

– Гилеана! – Он почти простонал. – Все не так! Ты не понимаешь! Я не убивал свою душу! Я не виноват в том, что произошло! Пожалуйста, доверься мне!

– Довериться монстру? Ты, верно, шутишь. Отпусти меня. Отпусти, или я попробую вырваться сама. И не премину при этом захватить и кусочек тебя!

Сгусток тумана придвинулся ближе. Л'эрт ощутил, как в воздухе разливается холод – холод смерти. Кожа на его руках начала покрываться инеем.

– Подожди! Выслушай меня! Я могу вернуть жизнь тебе и детям. Если хочешь – ты вправе убить меня, но разве тебе самой не хочется вернуться к жизни?

– Не трогай моих детей! – По телу словно хлестнуло иголками. – Только попробуй, монстр, – и я не пожалею остатков своей души, чтобы захватить тебя в ад!

– Они и мои дети тоже!

– Ты – монстр. У тебя нет и не может быть детей. Не трогай меня и их. Если в тебе еще осталось что-то человеческое – откажись от своего мерзкого плана!

– Почему? Я же просто хочу вернуть вам жизнь… – Он прошептал это почти беззвучно. Но она услышала.

– Потому что мы мертвы! Ты можешь вернуть нам жизнь, но не можешь вернуть счастье! Отпусти меня, вампир. От тебя пахнет кровью и смертью. Ты и есть сама смерть. Я поняла это еще тогда, когда ты только-только занял его тело. Когда ты взглянул на меня этими странными синими глазами – его душу и его взгляд ты украл, уничтожил навечно. Я поняла, что он мертв, когда взглянула в твои глаза. Из этой синевы на меня веяло холодом вскрытых могил. И любой, кто посмотрит тебе в глаза, – видит эти тени убиенных, видит таящуюся в тебе смерть. Твои глаза, как талый лед на глубокой воде, – приманивают и уничтожают неопытные души… Прошло очень много лет, не так ли, вампир? Зачем ты вернулся сюда спустя века? Не дают покоя угрызения совести? Чего тебе не хватает?

Он криво улыбнулся, по давней привычке не размыкая губ.

– Быть может, мне не хватает любви, Гилеана…

– Тогда тебе придется поискать ее в другом месте! От меня ты любви не дождешься! Я ненавижу и проклинаю тебя!

Взвизг на пределе человеческого восприятия ударной волной хлестнул по барабанным перепонкам. Белый сгусток энергии на мгновение вырос до крон деревьев и тут же ухнул вниз, съеживаясь в нестерпимо-сияющую точку белого света. Л'эрта отшвырнуло назад и с размаху ударило затылком о старый дуб. На миг перехватило дыхание.

И вдруг и туман, и огонек света – все исчезло, словно сгинул наведенный морок. По-прежнему шелестел листвой молодой лес, по-прежнему веселыми бликами играло сквозь весеннюю зелень солнце.

Л'эрт закашлялся, сплевывая кровь. В горле першило, дышать было тяжело.

Артефакт Химеры предполагал самоуничтожение в случае нарушения заклинания. Уход Гилеаны против воли мага спровоцировал этот процесс.

Кожа на ладонях вампира начала разрываться, словно взрезанная лапой хищного зверя. Из порезов сочилась кровь и какая-то многоцветная, переливчатая муть. Муть собралась в шарообразную структуру, напоминая огромный мыльный пузырь, неведомо как попавший в глушь леса. Какое-то время пузырь завис неподвижно, только по его поверхности проплывали радужные блики, то соединяясь в непонятные фигуры, то распадаясь вновь.

Л'эрг, как загипнотизированный, смотрел в это меняющееся многоцветие и не мог найти сил отвернуться. Он помнил, что даже плановая деактивация всех частей артефакта единовременно грозила смертью носителю. Вероятно, при спонтанной деактивации выжить было невозможно в принципе.

Все тело его словно крошилось на куски. Артефакт стремился выйти наружу как можно быстрее, стремительно продираясь сквозь податливые ткани, разрывая вены и артерии, ломая кости. Вампир заорал, взрывая землю непослушными пальцами. Боль была страшной. Архивы Красной Лиги были правы. Человек не смог бы пережить такую боль и такие повреждения. Вампир впервые засомневался, что он сможет. Сердце застучало неровно, с перебоями. Мысли путались. Тело выгнулось в судороге, словно пытаясь вывернуться наизнанку.

Он все смотрел в центр растущего пузыря, словно пытался разглядеть там, на что похожа смерть. Он попытался вдохнуть и судорожно закашлялся, сплевывая густую темную кровь. В глазах Л'эрта уже начинало темнеть, когда пузырь перестал увеличиваться в размерах и, плавно оторвавшись от земли, поплыл вверх, словно собираясь улететь в бездонную синеву неба. Не достигнув верхушек деревьев, пузырь начал медленно вращаться вокруг своей оси, с каждым поворотом рассыпая вниз нечто серое.