Знающий не говорит. Тетралогия - Астахова Людмила Викторовна - Страница 53

Эльфийский волшебник недовольно поморщился, но последовал приглашению. Легко спрыгнул из седла и направился к Альсу. Беседа это уже шаг навстречу, а там глядишь, и удастся убедить несговорчивого строптивца в своей правоте.

Глаза у Познавателя льдистые, непроницаемые, глядеть в них – всматриваться в туманную бездну. Никогда Альс не нравился Ведающему лорду Арьятири, ни в ранней юности, ни теперь, когда его черты обрели завершенную зрелость, которая останется с ним до самой смерти. Непреклонный и неспокойный характер так и прет из каждого мимолетного взгляда или чуть заметного движения. Говорили спокойно, а потому тихо.

– Нам нужны твои знания и умения, Ириен Альс, – твердо сказал волшебник. – Тем более теперь, когда ушел Мастер Риннан.

Глаза Альса подернулись пеленой тщательно скрываемой печали. Для Ведающих мастер Риннан был лишь упертым старым колдуном, который поделился великими знаниями со своим учеником. Для Ириена он оставался частью души, которой больше нет, пусть даже взамен получено столько силы, что впору захлебнуться. У Альса до сих пор кружилась голова от воспоминаний о том миге, когда Риннан, уходя за Грань, отдал ему все, что знал об Истинных Именах этого мира. То была сокрушающая волна, захлестывающая разум, то было мгновение безраздельной власти над словами. Но больше никогда тонкие пальцы не лягут на макушку Ириена, и тонкие губы не коснутся его лба, и тихий голос не прошелестит прошлогодней листвой: «Здравствуй, мой милый мальчик», и никогда не сидеть им обоим рядышком на теплом валуне с наветренной стороны острова, играясь словами и их отражениями, как блестящей галькой.

– Оставь меня в покое, Арьятири. Я никому ничего не должен. Ни тебе, ни Ложе, ни Фэйру…

– Ты нужен своему народу.

– Я же просил без пафоса, – поморщился Альс. – На кой я ему сдался?

– Когда-то нас называли Дивным народом, Перворожденными, и это было на самом деле так. И нужно вернуть нашему народу былое величие.

– Да, так говорят древние хроники Темных веков, когда мы вели бесконечные войны с тангарами, загнав их в итоге в горы, когда эльфы едва уживались с людьми, поочередно и с переменным успехом отхватывая друг у друга куски плодородных земель, и все вместе охотились на орков, считая тех полуживотными. Кем ты возомнил себя, Арья? Слава Финнэджи не дает покоя? – спросил холодно Ириен. – Надеюсь, ты помнишь, чем обернулись для нашего народа его непомерная гордыня, бесстрашие и честолюбие? Он тоже очень любил напоминать всем и каждому, кто в этом мире является избранным народом, любимцами Творца и, разумеется, Перворожденными. Ты ведь тоже читал хроники, как и я. История Воинов Света довольно поучительна.

– Финнэджи личность легендарная, и мало кто из историографов ставит под сомнение его победы, – отчеканил Арьятири в ответ, храня на лице выражение чопорного раздражения.

– Ха! Я вижу, что мы изучали историю по разным книгам. Даже не стану удивляться, если вдруг выяснится, что хроники, хранящиеся в Лунных башнях Зеленой Ложи, кем-то основательно подправлены. И я склонен доверять тем источникам, которые похоронены в памяти Мастеров Цитадели. Финнэджи, разумеется, личность легендарная, но только в силу времени, отделяющего нас от Темных веков, когда столь заметная личность совершала свои великие подвиги. Например, карательную экспедицию в Китант или битву над Ямболом.

– Кто сегодня помнит об этих войнах? – усмехнулся эльфийский маг.

– И тут ты ошибаешься. Я тоже так полагал, пока не попал в Лиарт. Есть такая небольшая страна в восходной части Запроливья. Ее и поныне населяют дальние потомки тех, кого отряды Финнэджи согнали с насиженных веками мест. Они давно не видели живого эльфа, но сила той давней ненависти жива в их памяти. И когда я висел собственным ребром на крюке, то многое понял. Когда тебя пытают с целью выведать какие-то секреты – это одно, тут можно вывернуться, соврать либо же рассказать правду, но когда тебя жгут железом и режут на ремни только потому, что ты – эльф, тут ничего нельзя сделать. Кстати, мои примечательные уши только потому остались на положенном месте, что палач решил отрезать их в самом конце вместе с другими выступающими частями тела, прежде чем сжечь на медленном огне все, что останется. Ох и накричался я тогда. На всю оставшуюся жизнь.

– И как же ты выкрутился из этого положения? – искренне поинтересовался Арьятири.

– Никак. Меня убили, – усмехнулся издевательски Ириен, не желая вдаваться в подробности.

– Мы отклонились от темы. Войны, которые развязал Финнэджи, по мнению многих в Фэйре, были последними заметными деяниями.

– Вот как? Оказывается, у наших сородичей очень короткая память. Они позабыли, что в своем стремлении вытеснить людей с исконно эльфийских земель, отомстить предателям-гномам и наконец полностью и окончательно уничтожить прислужников Тьмы (именно так, с большой буквы) – орков, Финнэджи достиг только одного – завалил трупами своих горячо любимых соотечественников пространство от пролива до устья Бейш. Причем, заметь, молодых мужчин и женщин, цвет расы. И только впоследствии чрезвычайными усилиями Владыки Лирдейлэ и его наследников численность нашего народа была более-менее восстановлена. Если ты так хорошо изучал хроники, то должен знать, что дело доходило до создания закона, по которому каждой эльфийке вменялось в обязанность произвести на свет не менее трех детей и лучше от трех разных мужей. Брак-айора[11] сугубо наше изобретение.

– Не преувеличивай, никто бедных эльфиек ни к чему не принуждал, – усмехнулся Ведающий. – Но, кстати, те, кто внял мольбам Владыки Лирдейлэ, лучше тебя понимали значение слова «долг». Особенно в отношении собственного народа.

– И тем не менее мы замкнулись за своими горами на долгие десять веков, до тех пор пока опасность сгинуть навеки не только как народность, но и просто как раса разумных существ перестала быть такой очевидной. Ты хочешь, чтобы все повторилось вновь? В таком случае на меня можешь не рассчитывать, Арьятири.

– Я хочу лишь одного, Ириен: чтобы тот мир, который я люблю и считаю наилучшим, остался не только в моих воспоминаниях. Никто не собирается посылать молодежь на смерть, а тем более отвоевывать у Игергарда Риньеннели, или, как они говорят, Ланданнагер. Это прекрасно, что за последнюю тысячу лет все четыре расы научились жить в относительном мире и согласии. Времена изменились, и я не стану называть многоуважаемого тангара неприличным словом «гном». Пусть так и будет. Ни я, ни вся Зеленая Ложа в целом не имеем ничего против мирного сосуществования, – Эльфийский маг говорил мягко и почти ласково. – Но не стоит заодно закрывать глаза на то, что людская магия от века в век становится сильнее и могущественнее. Еще немного, и оллавернские магистры загонят нас за горы, как это было во времена Владыки Лирдейлэ. Они уже и сейчас ужасающе сильны.

– Арья, мне начхать на Зеленую Ложу и на Облачный Дом в равной степени. Пусть только меня не трогают, – перебил его резко Ириен. – Я сыт по горло магами всех рас и оттенков кожи. Тебе это должно быть понятно.

– Ты все время отказываешься признавать очевидное. Ты – Познаватель. Тот, который видит Истинное. Твоя сила несоизмерима ни с чьей другой, – вещал Арьятири. – У людей нет Познавателей уже более пятисот лет. И, надо полагать, уже не будет. А у нас, у народа сидхи, есть ты, Ириен Альс, Познаватель из Цитадели. Ты должен открыть Врата Цитадели, для того чтобы эльфийские маги могли противостоять растущим силам Оллаверна. Разве я непонятно изъясняюсь? Что тут постыдного или недостойного?

– Не смеши меня, я не малое дитя. Если я хоть что-то понимаю в магии, то сей предмет вполне подчиняется общим неизменным законам природы. И Ведающие из Зеленой Ложи, и магистры Облачного Дома, и шаманы орков черпают силу из одного источника. Никто не сможет выпить пива больше, чем вмещает желудок и мочевой пузырь. Прости за примитивный пример. Людские чародеи имеют массу недостатков, которых нет у волшебников-сидхи. Так воспользуйтесь своим преимуществом. Что вам мешает?