Последняя битва - Льюис Клайв Стейплз - Страница 24

Затем Он дохнул на меня, и трепет ушел из моих колен, и я смог встать на ноги. После этого Он сказал только, что мы встретимся снова, и что я должен идти все выше и дальше. И он повернулся в золотом шквале и внезапно исчез.

И с тех пор, о короли и дамы, я брожу, чтобы найти Его, и мое счастье так велико, что ослабляет меня как рана, и это чудо из чудес, что Он назвал меня «возлюбленный», меня, который всего лишь пес…

— Э, что это? — встрепенулся один из Псов.

— Сэр, — ответил Эмет, — это не более, чем оборот речи, который мы употребляем в Тархистане.

— Не могу сказать, что он мне сильно нравится, — сказал Пес.

— Он это не в обиду, — возразил другой Пес, постарше. Мы же называем наших щенков «мальчишки», когда они ведут себя неподобающе.

— Да, так мы и делаем, — согласился первый Пес, — или «девчонки».

— Ш-ш-ш, — одернул его старший, — нехорошо так говорить. Помни, где находишься.

— Смотрите! — внезапно сказала Джил. Кто-то довольно робко приближался к ним. Это было грациозное серебристо серое создание на четырех ногах. И они глядели на него целых десять секунд, пока одновременно не воскликнули: «О, это старый Недотепа». Они ни разу не видели его при дневном свете и без львиной шкуры. Теперь он стал самим собой: прелестный ослик, с мягкой серой шерсткой, с такой вежливой и честной мордой, что если бы вы увидели его, то поступили бы как Джил и Люси — бросились к нему, обняли за шею, поцеловали в нос и погладили за ушами.

Они стали расспрашивать, где он был, и он сказал, что прошел в Дверь со всеми остальными созданиями, но по правде говоря, старался держаться подальше от них и от Аслана, ибо взгляд настоящего Льва заставил его так устыдиться всей этой чепухи с переодеванием в львиную шкуру, что он не знал, как посмотреть кому-нибудь в лицо. Но когда он увидел, что все его друзья направились на запад, и набил полный рот травы («Я никогда не пробовал такой вкусной»), то осмелел и пошел за ними. «Что же я буду делать, когда действительно встречу Аслана? Право не знаю», — добавил ослик.

— Думаю, что все будет в порядке, когда вы, наконец, встретитесь, — сказала королева Люси. Потом все снова пошли на запад — туда, куда указал Аслан, крикнув: «Выше и дальше!» Много других созданий шло в том же направлении, но травянистая равнина была широка, и они не теснились. Было еще рано, в воздухе разливалась утренняя свежесть. Они останавливались, оглядывались и смотрели назад, отчасти потому, что вокруг было так прекрасно, отчасти потому, что не могли чего-то понять.

— Питер, — сказала Люси, — где это, как ты думаешь?

— Я не знаю, — ответил Верховный Король, — это тревожит меня и напоминает о чем-то, чего я не могу вспомнить. Быть может, это из детства, когда мы были где-то на празднике?

— Это, наверно, был очень веселый и добрый праздник, заметил Юстэс. — Спорю, что такой страны нет в нашем мире. Посмотрите на краски! Такого голубого цвета, как у этих гор, в нашем мире не бывает.

— Разве это не страна Аслана? — спросил Тириан.

— Это не похоже на страну Аслана на вершине горы на востоке мира, — возразила Джил. — Я была там.

— Если вы спросите меня, — вмешался Эдмунд, — я скажу, что это похоже на что-то в нарнийском мире. Посмотрите на эти горы впереди — и на большие, покрытые снегом горы за ними. Уверен, что они похожи на горы, которые видны из Нарнии к западу от Водопада.

— Да, это так, — согласился Питер, — только они больше.

— Эти не похожи на нарнийские, — возразила Люси. — Посмотрите сюда, — и она показала на юг, влево от себя. Все остановились и повернулись, чтобы посмотреть. — Те холмы, — продолжала Люси, — вон те лесистые и голубоватые — разве они не похожи на южный край Нарнии?

— Похожи, — закричал Эдмунд после минутного раздумья, — конечно же, они похожи. Взгляните, это гора Пира — с раздвоенной вершиной, а это проход в Орландию!

— Но чем-то и непохожи, — возразила Люси, — они немного другие, они ярче и выше, чем те, и они более… более, ну я не знаю…

— Более настоящие, — сказал лорд Дигори мягко. Внезапно орел Остроглаз, летевший в тридцати или сорока футах над ними, распростер крылья, сделал круг и сел на землю.

— Короли и королевы, — воскликнул он, — все мы слепы. Я понял, где мы. Сверху видно все — Этинсмур, Бобровую запруду. Великую реку и Кэр-Паравел, сияющий на краю Восточного моря. Нарния не умерла, это — Нарния.

— Как это может быть? — удивился Питер. — Аслан сказал нам, старшим, что мы никогда не вернемся в Нарнию, а мы здесь.

— Да, — подхватил Юстэс, — и мы видели, как все разрушилось, и солнце зашло.

— Здесь все это немножко другое, — произнесла Люси.

— Орел прав, — начал лорд Дигори. — Послушай, Питер, когда Аслан сказал, что ты никогда не вернешься в Нарнию, он имел в виду ту Нарнию, которую ты знал. Но это была не настоящая Нарния. Та имела начало и конец. Она была только тенью или копией настоящей Нарнии, которая всегда была и будет; так же как и наш собственный мир. Англия и все остальное — это только тень или копия чего-то в настоящем мире Аслана. И не надо оплакивать Нарнию, Люси. Все, что было важного в старой Нарнии, все добрые существа, вошли в настоящую Нарнию через Дверь. Она, конечно, в чем-то отличается — как настоящая вещь от копии или бодрствование — от сна.

Его голос подействовал на всех как боевая труба. Но когда он добавил шепотом: «Это все есть у Платона, все у Платона. Господи, чему их учат в школах!» — старшие рассмеялись. Они уже слышали это давным-давно в другом мире, где борода его была седой, а не золотой. Он знал, что их рассмешило, и засмеялся вместе с ними. Но все быстро стали серьезными снова, ибо часто именно серьезность сопутствует счастью. Было слишком хорошо, чтобы тратить время на шутки.

Так же трудно объяснить, чем эта залитая солнцем страна отличалась от старой Нарнии, как и рассказать вам, каков был вкус плодов в ней. Может быть, вы поймете лучше, если представите себе такую картину. Вы сидите в комнате, окно ее выходит на красивый морской залив или на зеленую долину, простирающуюся среди гор. А на стене против окна висит зеркало. Если вы отвернетесь от окна, то внезапно увидите море или долину в зеркале. И в зеркале они в каком-то смысле будут такие же, как настоящие, но в то же время, будут чем-то отличаться. Они глубже, чудесней, больше похожи на сказку — сказку, которую вы никогда не слышали, но очень хотите услышать. Различие между старой и новой Нарнией было именно такое. И новая Нарния имела более глубокий смысл: каждый камень, травинка и цветок выглядели так, как если бы они больше значили. Я не могу объяснить лучше. Если вы попадете туда, то поймете, что я имею в виду.

И Единорог высказал то, что почувствовал каждый. Он топнул правым копытом, заржал и воскликнул:

— Наконец-то я вернулся домой! Это моя настоящая страна! Я принадлежу ей. Это та самая страна, которую я искал всю жизнь, хотя никогда не знал этого. И старую Нарнию я любил потому, что она была немножко похожа на эту страну. Иго-го! Выше! Дальше!

Он взмахнул гривой и помчался быстрым галопом — галопом Единорога. Если бы он поскакал так в нашем мире, то скрылся бы из глаз через несколько мгновений. Но здесь произошла странная вещь. Все пустились бежать и с удивлением обнаружили, что бегут наравне с ним: не только Псы и люди, но даже толстенький маленький Недотепа и коротконогий гном Поджин. Воздух обдувал их лица, как будто они ехали на большой скорости в автомобиле без ветрового стекла. Страна неслась назад, как будто они видели ее из окна экспресса. Они мчались все быстрее и быстрее, но никто не чувствовал ни усталости, ни жажды.

Глава 16. ПРОЩАНИЕ СО СТРАНОЙ ТЕНЕЙ

Если кто-то может бежать, не чувствуя усталости, то вряд ли захочет делать что-либо еще. И без причины он не остановится, но, когда Юстэс внезапно крикнул:

— Послушайте! Осторожней! Поглядите, куда мы попали!

— все замерли.