Золото муравьев - Пессель Мишель - Страница 7

Шикара скользила вдоль рядов нарядных «хаус-боутов» с хлопающими под свежим ветром сине-белыми матерчатыми навесами. Появление здесь этих барж связано с одним из любопытных эпизодов богатой событиями истории Кашмира. Британская колониальная администрация поставила главой этого района, населенного преимущественно мусульманами, махараджу индуистского вероисповедания — что потом, кстати, явилось причиной весьма сложных событий. Новоявленный махараджа был на редкость строптивым и отказался продавать земли в здешних местах англичанам, искавшим в Счастливой долине убежища от раскаленного индийского лета. За неимением земли британцы были вынуждены возводить свои виллы на баржах и, пожалуй, не прогадали. И вот теперь перед нами была целая улица этих «хаус-боутов», удерживаемых канатами у островков, поросших ивами и тополями. В озерной синеве ясно отражались красноватые горы, обступившие эту долину, являющуюся как бы порогом на пути к тайнам Центральной Азии.

Именно через эти места направлялись караваны из Индии в Афганистан, Россию, Китай и Тибет. Долгое время Сринагар оставался крупнейшим торговым центром района. Александр Македонский во время индийской кампании хотя сам и не был в Кашмире, однако пристально следил за ходом его покорения. Две тысячи лет спустя англичане осознали стратегическую значимость Кашмира и присоединили его к другим захваченным ими территориям.

В дальнейшем на территории бывшей Британской Индии образовались два независимых государства — Индия и Пакистан. Начавшимся после этого в Кашмире кровопролитным пограничным столкновениям удалось положить конец лишь благодаря вмешательству Организации Объединенных Наций. При содействии ООН в 1949 году были выработаны условия прекращения огня. В результате Пакистан сохранил контроль над территорией северо-западного Кашмира, включающей часть горного массива Каракорум и города Гилгит и Скарду. В последующие годы вдоль линии прекращения огня неоднократно вспыхивали боевые действия. Стоит ли говорить, что подобное обстоятельство отнюдь не облегчало выполнения задач нашей экспедиции.

Необходима была поддержка властей. В отделе экспедиций и альпинизма министерства туризма штата Джамму и Кашмир в такой поддержке мне было четко и недвусмысленно отказано. Это отнюдь не явилось для меня сюрпризом: к несчастью, интересовавшие нас поселения минаро располагались в непосредственной близости от линии прекращения огня. Единственный человек в Джамму и Кашмире, обладающий необходимыми полномочиями для выполнения моей просьбы, был главный министр штата шейх Абдулла.

С волнением ехал я на следующий день к его резиденции. Один из опытнейших политиков Азии, этот семидесятитрехлетний старец был для кашмирцев живой легендой, редким человеком, способным благодаря гигантскому опыту и широте взглядов управляться с делами своего беспокойного штата. Во время предыдущих экспедиций я неоднократно встречался с шейхом Абдуллой и теперь очень надеялся на его содействие.

Шейх Абдулла оказал нам самый любезный прием — по его мнению, мои книги и фильмы о Заскаре способствовали привлечению туристов в штат. Главный министр был высокого роста, сохранил юношескую свободу в движениях. Несмотря на традиционную одежду — свободную куртку и белые брюки, — шейх напоминал мне (особенно по манере вести беседу) почтенного бостонского джентльмена. Этот человек был облечен огромной властью и умело пользовался ею.

Все самые радужные надежды вновь вернулись ко мне, когда шейх Абдулла начертал на листе бумаги слова о «важнейшей культурной значимости для государства тех изысканий, которые предпринимает доктор Пессель».

Беседу с нами министр закончил советом начать маршрут с Каргила — торгового городка, расположенного на середине пути от Сринагара до Леха, главного города Ладакха.

Мисси Ален.

Итак, план первоначальных действий был ясен — кое-что мы сможем сделать еще в Каргиле, а оттуда отправимся в расположенную неподалеку долину Заскар. Там я помимо прочего займусь составлением каталога многочисленных памятников древнейшей культуры — дольменов, менгиров, наскальных рисунков, обнаруженных в ходе предыдущих поездок в эти места. Я не сомневался, что эти камни смогут в конце концов пролить свет на то, кто же населял здешние места во времена Геродота. Готовясь к отъезду, упросил местные власти направить радиограмму в полицейский участок Каргила. В радиограмме, адресованной моему старому другу и помощнику в путешествиях ламе Нордрупу, содержалась просьба встретить нас в поселке. Затем необходимо было оформить сопроводительные документы для предъявления начальнику полиции и комиссару Каргила. И последняя задача — провиант. В Ладакхе, исключая базары в крупных поселках, практически невозможно раздобыть провизию. Местные жители ничего не могут ни продать, ни обменять — урожаи там таковы, что их едва-едва хватает самим хозяевам.

На следующее утро мы с Мисси побывали в бакалейной лавке почтенного Рама Каула в старой части сринагарского базара. Один за другим наши рюкзаки наполнялись рисом, чечевицей, луком, банками консервов. Все это разместилось в багаже рядом с привезенными с собой спиртовкой, чайником и кое-какой алюминиевой посудой — походным кухонным минимумом. Теперь можно отправляться в горы.

Было свежо, когда на рассвете мы сели в лодку. Все жители «хаус-боута» вышли на террасу, чтобы проводить нас. На лицах одних была написана искренняя грусть расставания, другие, очевидно, уже начали возносить молитвы за наше доброе здравие. Такси доставило нас к городскому автовокзалу. Конечно, это немного прозаичное начало для славной экспедиции на край света, но романтики, надо думать, будет еще предостаточно.

В бледном свете утренней зари я опознал среди таившихся в гараже сонных ржавых «чудовищ» наш автобус. Из-за помятой крыши и растрескавшихся стекол особого доверия он на первый взгляд не вызывал, однако по собственному опыту я знал, что в Азии самые разбитые с виду машины могут иметь самые новые моторы. Лобовое стекло автобуса было превращено в алтарь гуру Нанака, создателю религиозной общины сикхов. Адепты этого учения, одинаково близкого к исламу и индуизму, известны не только своими бородами и тюрбанами, но и тем, что составляют подавляющее большинство шоферской братии по всей Северной Индии.

Сердце мое дрогнуло, когда наш автобус наконец тронулся, громыхая, как грузовик с металлоломом. Тремя часами позже, сопровождаемые скрипом изношенных тормозных колодок, свистом шин и криками детей, мы начали нелегкий подъем к тритысячесемисотметровому перевалу Зоджи-ла — северным воротам из Кашмирской долины во внешний мир. Мы медленно ползли в гору. Из окна была видна лежавшая под нами пропасть глубиной тысяча семьсот метров. Прошлым летом туда сорвался грузовик с пассажирами. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, я обратил внимание Мисси на растущие по склону кривые березы — последние деревья на нашем пути к каменистым пустыням высокогорного Ладакха. Но вот мы миновали перевал, и взору открылся целый лабиринт горных хребтов и ущелий, созданный, казалось, фантазией мрачного божества. Это было царство холода и камней, разительно отличавшееся от оставшихся внизу цветущих долин.

Да, мы вступали на совершенно особый «континент», последний очаг сопротивления древней тибетской культуры на пути наступления современной цивилизации. Это был мир ветра и камня, монахов и монастырей. Это был мир, в котором понятие «душа» считалось таким же реальным, как, скажем, лежащий на дороге камень. Здесь все люди — друзья, что естественно и необходимо в этих малонаселенных местах, где только с помощью улыбки можно попытаться покорить суровую и всемогущую природу. Удивительно, но эти безрадостные места подарили свету один из самых веселых и отзывчивых народов на Земле. За годы, проведенные в этих краях, я остро ощутил всю прелесть жизни среди каменистых пустынь и высоких пиков, почувствовал своеобразную горечь не только тибетского ячменного пива, но и тибетского юмора. И теперь я был счастлив вновь оказаться в этом мире, где нас ожидали нелегкие поиски ответов на многие мучившие меня вопросы.