Полыновский улей - Власов Александр Ефимович - Страница 6

— Не из Сибири, — возразил Эдуард. — И тогда он еще не был ученым.

Васька надвинулся на него справа, Костя подошел слева и сказал, сжимая кулаки:

— Ты еще спорить с нами будешь?

Эдуард не шевельнулся. Он даже не попытался защитить от удара лицо.

— Вы меня можете побить, но я... я не побегу.

— Смелый какой! — прошипел Костя.

— А куда бежать?.. Мне все равно жить с вами.

Костя посмотрел на Ваську, Васька — на Костю. Потом они оба посмотрели на мальчишек. Все как-то растерялись и не знали, что делать. Бить? Но Эдуард не давал никакого повода для драки. Ни с того ни с сего не ударишь — кулак не подымется.

Васька и Костя отошли к решетке канала, и уже оттуда Костя презрительно бросил через плечо:

— Шлепай отсюда!.. Жить он с нами будет!.. А вырядился-то!.. Убирайся, пока цел!

Эдуард стоял и серьезно смотрел на мальчишек. Он тоже не знал, что делать и что сказать. Он видел много острых, неласковых глаз. Они словно ощупывали его с головы до ног. Большинство ребят разглядывали сандалии. Их яркая светло-коричневая кожа почему-то больше всего раздражала мальчишек. Эдуард понял это.

— Хоть и глупо, но так, видимо, нужно, — произнес он, будто оправдывался перед кем-то.

Он нагнулся и отстегнул ремешок. Сандалия перелетела через мальчишек и шлепнулась в воду. Эдуард снял с ноги вторую, бросил и ее. Все это он делал без злобы, а как-то просто, буднично, точно он каждый день выполнял эту не очень приятную, но совершенно необходимую работу.

Костя подпрыгнул и успел поймать пролетавшую над головой сандалию.

Мальчишки были ошеломлены и молчали, не зная, как оценить этот поступок Эдуарда. А Костя истолковал его по-своему.

— Расшвырялся! — сквозь зубы процедил он. — Ему что! Он и куртку утопит, лишь бы своим прикинуться!.. Не купишь!.. Сказано — дуй, куда шел! Шлепай!

Костя кинул сандалию под ноги Эдуарду. Тот и не взглянул на нее.

— Я шел в булочную... Кто мне скажет, где она теперь?

— В булочную? — ехидно переспросил Васька. — Кто не работает, тому карточек не дают! Тебе там делать нечего!

Эдуард вынул из кармана две сложенные бумажки, подошел к Ваське.

— Вот они — карточки.

Мальчишки сгрудились вокруг Васьки. Карточки были настоящие — такие же, как у всех. Одна из них — детская. На нее давали 200 граммов хлеба в день.

— Булочная за углом, — неохотно сказал Васька.

— Спасибо.

Эдуард взял карточки и босой пошел медленно к углу, перед каждым шагом выбирая место поровнее, чтобы не наколоть ногу. Мальчишки остались у решетки канала. Перед ними сиротливо валялась сандалия.

Когда Эдуард вернулся с двумя пайками хлеба, на берегу никого не было. На ступеньках, ведущих к дверям лестницы, стояли две сандалии: одна светло-коричневая, другая потемневшая от воды. Он улыбнулся, сунул в них ноги и пошел на второй этаж.

Напрасно улыбнулся Эдуард. Мальчишки и не думали заключать перемирие. А сандалии... Это получилось вот как.

Когда Эдуард завернул за угол, Костя уверенно сказал:

— Хитрит, гад! Прикидывается!

— А что, если отец у него в самом деле ученый? — робко спросил кто-то из ребят.

— Ну и что? — обозлился Костя. — Мало их — ученых — за границу удрало?

— А этот остался!

— Может, не удалось, вот он и вернулся!

Васька поддержал дружка:

— Верно!.. Батя рассказывал. Взяли они с боем одну станцию в Польше. А на платформе — сундуки, чемоданы. Стали искать — чьи? И нашли! В канаву от страха залез. Седой весь. Спросили: кто такой? Профессор, говорит, из Москвы. Поезда ждал, чтоб в Германию удрать. А в чемоданах — золото, бриллианты!.. А когда брали станцию, тогда Костиного отца и шарахнула пуля, чтоб ей расплавиться на том свете!

Ребята долго молчали. Костя смотрел в воду.

В канале у берега было мелко. В воде лежал моток колючей проволоки. Виднелась сандалия. Она зацепилась ремешком за колючку, и течение не унесло ее.

— Хитрит! — повторил Костя. — Схитрим и мы!.. Несите веревку!

Васька сбегал домой, принес веревку. Ее привязали к решетке. Костя спустился к воде, достал сандалию и выбрался наверх.

— Поставьте у дверей!

Ребята поставили обе сандалии на ступеньку и договорились сделать вид, что они забыли и про Эдуарда, и про его отца. Костя так и сказал:

— Забыли! Не замечаем!.. Но все видим! Каждый шаг!.. Мы их выведем на чистую воду!..

Вечером мать попросила Ваську сколотить расшатавшуюся табуретку. Отец еще не мог работать правой рукой. Васька взял несколько кривых гвоздей — хороших в доме не было — и вышел на улицу, чтобы распрямить их на булыжнике. Присел он на корточки у лестницы, приложил гвоздь к плоскому камню и постукивает по горбу. Стучит и видит — показались на ступеньках ноги в знакомых сандалиях.

— Ты что делаешь? Ремонтируешь что-нибудь?

Промолчал Васька, даже голову не поднял. Эдуард нагнулся, посмотрел и ахнул.

— Ты чем же это? А?.. Ведь испортишь!

В руке у Васьки вместо молотка был медный кругляк — тяжелый, килограммовый. Васька нашел его в прошлом году в куче мусора во дворе школы, которая раньше была гимназией. На кругляке какой-то чудак выбил два слова: «Монета рубль». Васька из любопытства взял тяжелую медяшку, а она и пригодилась в хозяйстве.

— Испортишь! — повторил Эдуард, выхватил кругляк и побежал домой.

Такой наглости Васька не ожидал. Какой-то недорезанный буржуенок напал на него и отнял медяшку! Васька отшвырнул гвоздь и медленно выпрямился. «Ну, теперь держись! — подумал он. — Теперь ты у меня получишь!»

На лестнице послышались торопливые шаги, и опять появился Эдуард. Он протянул Ваське молоток и ту же самую круглую медяшку.

— Бей молотком. А это сохрани. Это же сестрорецкий рубль! Редкость! Это же монета царицы Екатерины Второй!

— Была царицы, стала моя!

— Тем более его надо беречь. Историческая ценность!

— Ценность! — ухмыльнулся Васька и снова ударил по гвоздю, но уже молотком. — У вас в башке одно — богатство!

— А ты разве не хочешь жить богато? Чем плохо, если твой отец честно заработает много денег?

Ваську передернуло.

— Моему бате руку на фронте отшибло... А у Кости... у того убили отца.

— Это, конечно, очень печально... Но и они воевали, чтобы лучше жить. И революцию делали, чтобы все стали богачами.

Васька не ответил. Он думал. Вроде все, что сказал Эдуард, было правильно. Но как же так? Выходит, боролись с богачами, чтобы все опять же стали богачами! Чепуха какая-то!

— Революцию делали, чтобы все равные были!

— Самое легкое — быть всем одинаково бедными, — возразил Эдуард. — Для этого никакой революции не надо.

— Не надо? — прищурился Васька. — Никакой революции не надо?.. Не-ет! Ты все-таки буржуй!.. Забирай свой поганый молоток!

Васька сунул молоток Эдуарду и гордо прошел мимо него на лестницу.

На следующий день не случилось никаких событий. Эдуард несколько раз выходил из дома. Завидев его, мальчишки расходились, но кто-нибудь обязательно следил за ним тайком. Чаще всего это были Васька или Костя. Окна их квартир смотрели на канал. Ребята держали под наблюдением всю набережную. Если надо, они могли выйти и на лестницу и увидеть, что делается на втором этаже. Только там ничего особенного не происходило.

В полдень в квартиру к приехавшим позвонила жена дворника. Ее впустили. Когда она уходила, Костя слышал конец разговора. Дворничиха обещала в воскресенье заняться уборкой квартиры.

— И окна, пожалуйста, — попросил отец Эдуарда.

— Вымою, Все вымою! — согласилась дворничиха. — Окна в первую голову. У всех они чистые, а у вас — как слепые.

Косте этот разговор очень не понравился. Жильцы дома сами мыли полы и окна, а тут барин приехал! «Стегануть из рогатки по стеклам!» — подумал Костя, но решил подождать.

События начались на другой день с утра.

Костя прозевал — не все же время торчать у окна. А Васька видел, как к дому подъехал открытый автомобиль с тремя мужчинами. Шофер остался в машине. Двое мужчин в кожаных куртках подошли к лестнице, посмотрели на табличку с номерами квартир и стали подниматься на второй этаж.