Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Лабиринт - Симонова Лия Семеновна - Страница 14


14
Изменить размер шрифта:

Нет, это не мой удел — лить слезы. Дудки, я не хочу становиться несчастной. Способ разлюбить есть: лечь с другим и забыться. Ох, как я отомщу К., попробует он бросить меня, а его новой любви размозжу башку, оболью лицо серной кислотой, выдеру глаза, не знаю, что еще сделаю. Я становлюсь бешеной, когда думаю об этом…

Нет, я отцова дочка, я не стану молча переживать, как мать. Ей тридцать пять, а у нее все виски седые и лицо выцветшее, так что выглядит она вечно больной. Нет, я возьму от жизни все, как отец! Не понимаю, как это маме удалось сохранить до сих пор детсадовское простодушие? Вроде она не дуреха? Наверное, если б узнала, с какого возраста нынче обнимаются и целуются и все прочее, она бы обмерла, но, к счастью, она такого не подозревает».

«Неужели отец прочитал это? — ужаснулась Вика. — Перед девками и парнями, которые сами занимаются сексом, курят, и даже травкой балуются, и пьют, не стыдно — одной веревкой связаны. Но отцу не полагается подсматривать за постельными делами дочери. Или все перетасовалось в этом мире?

Если он лицезрел то, что я нацарапала на бумаге, почему не рухнул? Не бросился опрометью спасать свою милую девочку? Не убил ее обидчика? А спокойно, несмотря ни на что, намылился к его матери — шлюхе? Все предельно просто — для него важнее всего комплименты. Дочь хочет быть на него похожей, осуждает мать, а все остальное рано или поздно должно случиться, и то, что слишком рано, — дань времени! Он промолчит и дальше?

У самого рыло в пуху, а из записей он усвоил, что я давно обо всем догадываюсь. Да, мы два сапога пара!»

Стрелка часов перевалила за полночь. Ужасно хотелось свалиться и отдохнуть от неприятностей. Вика быстро разобрала постель, брякнулась головой на подушку, приказала себе ни о чем больше не думать и сразу же отключилась. Она обладала счастливой способностью немедленно засыпать и в нужный момент просыпаться без всякого будильника.

Утром Вика встала свежая, с ясной головой, и на ум ей приходили самые смелые, тактически неоспоримые ходы в начинающейся для нее свирепой войне, которую она объявляла всем.

Первыми были два урока физкультуры. Обычно они всем классом ходили в парк на лыжах, устраивали соревнования и просто прогулки, но этой зимой настоящий снег так и не выпал, занимались в зале.

В начале второго урока, несколько раз подряд удачно бросив мяч в баскетбольную корзину, Вика отпросилась у преподавателя позвонить по срочному делу отцу и пошла одеваться в раздевалку, небольшую комнатенку при зале.

В вестибюле, где висел телефон-автомат, никого не было. Автомат, к счастью, оказался исправным, что случалось не часто. Вика опустила двушку и набрала рабочий номер отца.

— Нет его, — холодно ответили на том конце провода, и сразу же Вика услышала короткие гудки — трубку положили на рычаг. С негодованием Вика вытащила еще одну двухкопеечную монетку, снова набрала нужный номер, но теперь уже не своим, измененным голосом прощебетала:

— Почему вы бросаете трубку? Звонят из газеты. Нам срочно нужен Семушкин.

Некоторое время трубка безмолвствовала, потом человек, который поначалу смешался, неуверенно пробасил:

— Семушкин очень занят, просил не тревожить.

— Только сегодня? — надменно поинтересовалась Вика.

По долгой паузе она уже сообразила, что ее невидимый собеседник растерян.

— Если не горит, позвоните через неделю. Семушкин работает над важным документом.

— Горит! — крикнула Вика. — Зовите!

Накаляясь, она теряла терпение. Вот ловкач! Все предусмотрел! Взялся за какой-то документ, чтобы оправдать свою просьбу не подзывать к телефону. В открытую с сослуживцами не играет, знает, что при первой же возможности заложат. Если вдруг мать позвонит, неделю будут отвечать, что он отсутствует, — полное впечатление правдоподобия. Но Вика не мать, ее он не перехитрил и не перехитрит никогда.

Отец не подходил целую вечность, потом она услышала его характерное: «Алле!», словно он приглашал тигра спрыгнуть с тумбы. Вика с остервенением швырнула трубку на положенное ей место и почувствовала мефистофельское удовлетворение. Пусть понервничает, пораскинет мозгами, кто звонил. Ясно же, не из редакции, если не стали разговаривать. Нехорошо с отцом такие шутки шутить — а в ее дневник нос совать порядочно? Дотумкает небось, что дочка действует, платит ему его же монетой. Теперь уж и вовсе не в его интересах будет возникать, тем более в присутствии матери. И пусть все катится к чертям собачьим!..

Испытывая острое желание немедленно разрядиться, Вика трассирующей пулей влетела в зал, увидела, как Арина покровительственно и терпеливо учит Чумку попадать мячом в кольцо над головой, и метнулась в раздевалку — пусть тренируются, она так спрячет их формы, что до конца уроков будут искать — не найдут. Кувалда не постесняется и в трусах явиться в класс, а вот Сонька, сирота несчастная, та слезу пустит, покорежится…

Женскую половину раздевалки от мужской отделяли шкафы, в которых, переодеваясь для занятий спортом, ребята оставляли одежду. Вика по блузкам, тем они только и отличались, отыскала форменные костюмы Васильевой и Чумаковой и вместе с вешалками втиснула их в щель между шкафами для мальчиков и девочек. И только тут обнаружила, что, примостившись за матами, предназначавшимися для акробатических упражнений, почитывает книжечку милый умничек Катырев, у которого, если послушать его подружку Чижевскую, не возникает никаких порочных желаний. Бугор Венеры у него, видите ли, развит слабо!

— Профессор! — обозначив на своем лице крайнее изумление, всплеснула руками Вика. — Вы гнушаетесь спортом? Не желаете тренировать свое дряблое тело? Вы не страшитесь, что тонна заплывшего жиром мяса раздавит утонченную душу?

— Отстань! — отмахнулся Борис, продолжая читать. Вика уплыла на свою половину, но почти тотчас же вернулась. Состроив страдальческую мину, попросила жалостливо:

— Бобик, будь добр, золотко, помоги; понимаешь, побежала звонить, натянула по-быстрому платье прямо на футболку, никак не стяну…

— Я что, твоя горничная? — покраснел Борис. — Позови Настену или Катюху.

— Они же далеко, — имитируя искренность, удивилась Вика, — а ты рядом. Я думала, ты джентльмен и готов помочь даме…

Посапывая и поправляя очки, как всегда в момент волнения, Борис приблизился к Вике:

— Ну, что делать?

— Всего-навсего потянуть за подол кверху, мне же мой неудобно, — оправдывалась Вика, состроив ангельское личико.

И не успел Борис пошевелиться, она накинула подол платья на голову, наклонилась, протянув к Борису руки, и ловко выставила напоказ свой нехуденький зад в коротких трусиках.

У Бориса перехватило дыхание. Оголенные ноги покрывал золотистый пушок, от разомлевшего тела шел дурманящий запах. Борис зажмурился и поплыл…

На физкультуре все они прыгали и бегали полураздетыми, не слишком обращая внимание друг на друга, но впервые в жизни женщина обнажалась при Борисе, и он ощущал мучительную неловкость, неведомое ему томление. Вика не ошиблась в своих ведьмовских затеях.

— Я задыхаюсь, — глухо пробубнила она из платья, мешком свалившегося ей на голову. — Тяни! — Вика прихватила Борисовы руки своими и рванула подол.

Платье слетело вместе с майкой, Вика разогнулась, и прямо перед глазами Бориса качнулись упругие острые девичьи груди с нежными коричневатыми сосками. Борис оцепенел и почувствовал, что не может унять дрожи.

— Ой, какой ужас! — внутренне посмеиваясь над растерянностью Катырева, изобразила смущение Вика и прикрыла груди ладонями. Резким движением потянувшись за отскочившим в сторону платьем, сделала вид, что высвобождает из него майку, и, будто не удержавшись на ногах, всем телом навалилась на Катырева. Прильнула губами к его горячим губам, оголенной грудью к свирепо колотящемуся сердцу, а ее мягкие, гладкие руки потянулись вверх по ногам Бориса.

Однажды перейдя границы запретного, Вика не испытывала стеснения в таких развлечениях и наслаждалась страданием Бориса.