Ищи на диком берегу - Монтгомери Джин - Страница 34

Время тянулось, переползало из недели в неделю медленно, равнодушно, как каторжник, к ноге которого приковано чугунное ядро. В ясную погоду их все еще посылали в поле. Хотел этого Захар или не хотел, но и ему пришлось оторваться от плотницких работ и ковыряться в липкой рыжей глине. Глина была повсюду: в его волосах, в ушах и даже на зубах. Постель царапала его кожу глиняной крошкой. Захар забыл, что значит быть чистым. Он привык к запаху собственной грязи и пота.

В один из погожих мартовских дней их погнали с поля задолго до привычного времени окончания работ. Вскоре после полудня солдаты окружили партию полевых рабочих, и колонна отправилась в миссию. Сырая земля дымилась в горячем алмазном блеске солнца. Дневного света с лихвой хватило бы еще на три-четыре часа работы. Тайин пристроился к Захару, который плелся в хвосте колонны.

Захар был в безнадежно мрачном настроении. Он живо представлял себе, как будет ходить в такой вот колонне до самой смерти — старый, беззубый раб. Он покосился на Тайина и сказал, коверкая слова на его лад:

— Чертовско странно дело должно быть, однако.

Янтарные глаза понимающе взглянули на него:

— На душе плохо? Смеешься, как я говорю, — тебе лучше станет? Ну-ну, шути, шути.

Они пошли рядом. Алеут сказал:

— Твоя правда. Чертовско странно. Зачем гнать домой такое время? Очень-очень рано.

Так они и брели в хвосте колонны до самой миссии. Из-за глинобитных стен доносились удары барабана, подвывали флейты — индейский оркестр старался изо всех сил. Полевая команда вошла в высокие задние ворота, сколоченные из толстых бревен, и остановилась. Захар и Тайин оказались у самых ворот, перед ними колыхалась живая стена из коричневых спин индейцев. Похоже, что на площадь высыпало все население миссии.

Замыкавший колонну солдат пришпорил коня и проехал сквозь толпу вперед. Обычно же он затворял ворота снаружи, запирал их на засов, а затем объезжал миссию, чтобы въехать через главные ворота.

Захар глядел поверх голов индейцев на церемонию, происходившую перед церковью. На ступенях церкви стояли какие-то важные гости. Сверкали на солнце золотые эполеты, гофрированные манишки, блестящие шарфы. Под ярко расшитыми церковными хоругвями стоял падре в церковном облачении: то ли он служил молебен, то ли обращался к гостям с приветственной речью. Лицо его было обращено к седобородому сановнику, широкая грудь которого была усыпана орденами.

У самых ступеней церкви выстроился эскорт сановника: кавалеристы в новенькой голубой форме, щеголеватые, подтянутые — рядом с ними солдаты из миссии выглядели оборванными бродягами. Под одним из всадников взыграла, заплясала серая в яблоках лошадь, и он до отказа натянул поводья. Когда всадник вскинул голову, солнце ярко осветило его надменное горбоносое лицо, черную бородку, подстриженную так коротко, что она казалась нарисованной. У Захара екнуло сердце: Ривера! Память перенесла его в Росс: испанский капрал говорил тогда, что его переводят на юг. «Боже мой! Если он узнает, что я здесь…» Захар втянул голову в плечи.

Стоявший рядом с ним Тайин взобрался на бугорок, поднялся на цыпочки, повел глазами налево, направо, оглянулся. Толкнул локтем Захара:

— Хорош время бежать, — сказал он напряженным шепотом. — Пойдешь со мной?

Захар изумленно вытаращился на него, потом бросил осторожный взгляд в сторону церкви. Стоявшие на ступеньках преклонили колени перед священником. Кавалеристы спешились и тоже стояли на коленях. Захар не мог отвести глаз от склоненной головы своего врага. Если Ривера обнаружит его здесь, он пропал… Захар обернулся к Тайину.

— Да, — тихо сказал он.

— Сейчас самый раз, — прошептал Тайин; все смотрели на падре и на людей, стоявших перед ним на коленях. — Хочешь бежать, иди за мной. Иди, как я. Тихо, осторожно.

Алеут соскользнул с бугорка и стал бочком пробираться к воротам, неслышно скользя босыми ногами по земле. Он не шел, а струился, тек, как вода. Захар пригнул голову и двинулся следом, стараясь во всем подражать ему.

В этот момент в первых рядах индейцев, сгрудившихся перед порталом церкви, раздались крики. Захар застыл на месте.

— Руссос! Руссос! Мы руссос! — Два алеута выбились из толпы, бросились перед ступеньками на колени — Спаси нас, господин! Мы руссос!

Но солдаты вмиг скрутили им руки за спину и увели прочь.

Между тем Тайин уже проскользнул в приоткрытые ворота. Захар последовал за ним. Они осторожно притворили ворота снаружи и опустили засов.

Они мигом домчались до грушевого сада, который начинался в сотне шагов от ворот. Тайин знаком велел замереть. Захар боком стал за дерево, прижался к стволу, как бы желая врасти в него.

Высокий распев доносился из-за стен миссии — священник продолжал прерванный молебен. Их побег остался незамеченным.

До сих пор Захар действовал механически. Не задумываясь, он последовал простому животному инстинкту — бежать от опасности. Но теперь наступила реакция. Его трясло от возбуждения и страха.

— Как ты думаешь, что они сделают с этими двумя алеутами?

Тайин поглядел на него своими кошачьими глазами:

— Бить будут.

Он осмотрелся и снова пустился бежать. Захар следовал за ним по пятам. Следующую остановку они сделали в густых зарослях бузины. За ними никто не гнался. В миссии заиграл оркестр.

— Спать погонят, тогда увидят, что нас нет, — сказал Тайин.

— Ну, а теперь что будем делать? — Захар уныло глядел на бескрайние поля вспаханной красной земли. На окружающих холмах, зазеленевших после зимних дождей, пасся скот. Все вокруг голо, открыто, нигде не спрячешься. Ему ни за что не хотелось выходить из кустарника на открытое место.

— Бежать будем, — сказал Тайин и легким, мерным шагом затрусил вверх по склону.

Вскоре длинноногий Захар обогнал приземистого алеута. Его сапог давно уже не было и в помине, подошвы ног у Захара загрубели и покрылись жесткими мозолями. Захар первым поднялся на вершину холма и сломя голову помчался вниз. Поднимаясь на следующий, более высокий холм, он уже начал пыхтеть, замедлил бег и в конце концов остановился. Когда Тайин поравнялся с Захаром, тот сидел на земле, опустив голову на руки. Крепконогий алеут бежал все так же легко, размеренно. Захар поднялся и пристроился к нему. Теперь он равнялся на темп Тайина и не вырывался вперед. Они продолжали бежать — в гору, опять под гору, — пока Захар не почувствовал, что у него разрываются легкие.

— Погоди, — прохрипел он, — передохнем чуток.

Тайин продолжал рысить.

— Через этот холм, — пропыхтел он. — Потом отдых.

Захару казалось, что холму никогда не будет конца. Заходящее солнце обжигало голую спину. И все же он добрался до вершины и неверным шагом спустился вниз по склону.

Тяжело дыша, Тайин свалился в траву, перекатился на спину. Захар рухнул рядом. Он никак не мог перевести дыхание, в груди жгло. Не успел он отдышаться, как Тайин уже встал.

— Постой, Тайин… — простонал Захар. Он медленно поднялся на ноги, осмотрелся. — Это не та дорога. Мы пришли с побережья совсем другим путем.

— Хорошо, что другим. — Тайин глубоко вздохнул. — Когда солдаты за нами идут, они как думают? Думают, мы бежим, как пришли. И сами так пойдут.

— Ладно, а куда же мы придем этой дорогой? — Захару начинало казаться, что их побег был необдуманным, опрометчивым шагом. Он выбился из сил, был голоден — и боялся. До смерти боялся затеряться и пропасть в незнакомых местах.

— На волю придем, — отрезал Тайин. — Кончай хныкать. Хочешь назад — иди назад. Хочешь со мной — пошли.

Захар молча рысил рядом, обиженный и возмущенный. Ему ведь и в голову не приходило возвращаться. Пожалуй, сейчас еще можно было бы незаметно вернуться в миссию. Но там был Ривера.

Они бежали, лишь изредка позволяя себе короткие передышки. С наступлением сумерек оба стали озабоченно вглядываться в окрестности: где-то нужно было найти прибежище на ночь в этой голой складчатой местности. Сбегая вниз по очередному склону, Тайин вдруг круто свернул в ложбину между двумя холмами. Узкая полоска деревьев обрамляла края лощины. Тайин прохрипел: