Мерзейшая мощь - Льюис Клайв Стейплз - Страница 19

Последняя фраза не была удачной. Джейн вся напряглась. Если бы это сказала менее приятная женщина, она бы вообще окаменела. Деннистоун положил свою руку на руку жены.

— Посмотри на это с точки зрения м-сс Стэддок, — сказал он. — Она ничего о нас не знает. В том-то и трудность, ведь мы не можем рассказать ей, пока она не решится быть с нами. Мы просим ее прыгнуть во тьму. — Он улыбнулся не без озорства, но говорил серьезно. — Что ж, люди так женятся, уходят в матросы, в монахи, пробуют новое блюдо. Ничего не поймешь, пока сам не испытаешь. — Он не понимал (или понимал?), какие чувства вызвали в ней его примеры, да и она сама не очень это поняла.

— Мне не совсем ясно, — ответила она чуть холодней, — нужно ли все это испытывать?

— Понимаете, — пояснил Деннистоун, — без доверия тут не обойдешься. Я хочу сказать, положитесь на то, нравимся ли вам мы все — и мы с Камиллой, и Грэйс, и наш хозяин.

Джейн смягчилась.

— Чего же вы от меня хотите? — спросила она.

— Прежде всего, чтобы вы повидались с ним. А потом… Чтобы вы к нам присоединились. Он настоящий хозяин, ГЛАВА. Мы добровольно выполняем его приказания. Да, и еще одно! Что скажет Марк? Мы с ним старые друзья, вы ведь знаете.

— Ну что ты! — возразила Камилла. — Стоит ли об этом сейчас?..

— Рано или поздно придется, — сказал Деннистоун.

Все немного помолчали.

— Марк? — запоздало удивилась Джейн. — Да как он узнает? А что он подумает, я и представить себе не могу. Решит, что мы сошли с ума.

— Но против он не будет? — уточнил Деннистоун. — Согласится он, чтобы вы присоединились к нам?

— Если бы он был в городе, он бы удивился, что я перееду в Сент-Энн. Ведь это нужно?

— А разве его нет? — спросил Деннистоун.

— Он в Беллбэри, — сказала Джейн. — Кажется, его берут в ГНИИЛИ. — Она была рада, что пришлось это сообщить, но Деннистоун, если и удивился, виду не подал.

— Нет, — сказал он. — Сейчас там жить не обязательно, тем более, что вы замужем. Разве что Марк сам захочет…

— Об этом речи не может быть, — сказала Джейн и подумала: «Не знает он Марка!..»

— Во всяком случае, — продолжал Деннистоун, — сейчас я говорю не о том. Согласится ли он, чтобы вы подчинялись нашему главе, дали обеты?

— А какое ему дело? — спросила Джейн.

— Понимаете, — немного замялся Деннистоун, — у нашего главы… или у тех, кому он подчинен… старомодные взгляды. Он бы не хотел, чтобы замужняя женщина приходила, не спросившись у мужа.

— Что ж мне, спросить у Марка разрешения? — и Джейн неестественно рассмеялась. Теперь она совсем ощетинилась. Все эти разговоры о властях и обетах были ей достаточно неприятны. Но чтобы ее посылали за разрешением к мужу, как девочку, которая должна «спроситься у мамы»!.. Сейчас и Деннистоун, и Марк, и какой-то глава, и этот индийский факир были для нее просто мужчинами, для которых женщина — все равно что ребенок или животное («король обещал отдать дочь тому, кто убьет дракона»). Она очень сердилась.

— Артур, — сказала вдруг Камилла, — смотри, что-то горит. Это костер?

— Да, наверное.

— У меня ноги замерзли. Пойдем, посмотрим на него. Жаль, у нас нет каштанов.

— Ой, правда, пойдем!.. — поддержала ее Джейн.

Теперь на воздухе было теплее, чем в машине, пахло листьями, тихо шуршали сухие сучья. Костер оказался большим, а в сердцевине его, в куче листьев, разверзались сверкающие алые пещеры. Все трое довольно долго глядели на него и говорили о пустяках.

— Вот что, — сказала вдруг Джейн. — С вами я не буду, но сон вам расскажу… если увижу.

— Прекрасно, — согласился Деннистоун. — Большего мы и ждать не вправе. Разрешите попросить еще об одном.

— Да?

— Никому ничего не говорите.

— Ну, конечно!

Позже, в машине, Деннистоун сказал:

— Надеюсь, сны не будут вас теперь мучить. Нет, я не думаю, что их вообще не будет. Просто вы теперь знаете, что с вами все в порядке, что все это действительно происходит. Конечно, дела страшные, но читаете же вы о таких! В общем, я надеюсь, что вы их легче вынесете. Смотрите на них… скажем, как на новости, тогда — ничего.

6. ТУМАН

Всю ночь (он почти не спал) и половину дня Марк думал о том, решится ли он снова пойти к Уизеру. Наконец, он собрался с духом и направился к нему.

— Я принес эту форму, сэр, — сказал он.

— Какую форму? — спросил ИО. Сегодня он был совсем иным. Рассеянность осталась, вежливость исчезла. Казалось, что он спит или где-то витает, но сонное раздражение, сквозившее в его взгляде, могло вот-вот превратится в злобу. Улыбка стала иной, похожей на ухмылку, и Марку почудилось, что он сам — мышка перед кошкой. ИО туманно повел речь о том, что Марк, насколько он понял, от работы отказался, о каких-то трудностях, трениях, опрометчивых поступках, о необходимой осторожности — институт не может взять человека, который перессорился в первую же неделю буквально со всеми — и, наконец, о каких-то справках «у прежних коллег», подтвердивших невыгодное мнение. Он вообще сомневался, пригоден ли Марк для научной работы. Однако, измотав его вконец, он бросил ему подачку: неожиданно предложил поработать на пробу сотен за шесть в год. И Марк согласился. Более того, он даже попытался узнать, под чьим началом он будет, и должен ли он жить в Беллбэри.

Уизер ответил:

— Мне кажется, м-р Стэддок, мы с вами уже беседовали о том, что гибкость — основа нашей институтской жизни. Пока вы не научитесь воспринимать свое дело, как э-э-э… служение, а не службу, я бы вам не советовал работать с нами. Вряд ли я уговорил бы совет создать специально для вас какой-то… э-э-э… пост, на котором вы бы трудились от сих и до сих. Разрешите на этом закончить, м-р Стэддок. Как я уже вам говорил, мы — единая семья, более того — единая личность. У нас речи быть не может о том, чтобы кому-то, простите, услужить, не считаясь с другими. (Я вас не перебивал!..) Вам надо многому научиться, да, да! Мы не сработаемся с человеком, который настаивает на своих правах. Это, видите ли, он делать будет, это — не будет!.. С другой стороны, я бы очень вам советовал не лезть, если вас не просят. Почему вас трогают пересуды? Научитесь сосредоточенности. Научитесь щедрости, я бы сказал — широте. Если вы сумеете избежать и разбросанности, и крохоборства… Надеюсь, вы сами понимаете, что до сих пор не произвели приятного впечатления. Нет, м-р Стэддок, дискутировать мы не будем. Я чрезвычайно занят. Я не трачу времени на разговоры. Всего вам доброго, м-р Стэддок, всего доброго. Помните, что я сказал. Стараюсь для вас, как могу. До свидания.

Марку пришлось тешить себя тем, что, не будь он женат, он бы и минуты не стал терпеть этих оскорблений. Таким образом он свалил вину на Джейн и мог спокойно думать, что бы он ответил, если бы не она… а, может, еще и ответит при случае. Немного успокоившись, он пошел в столовую и увидел, что награда за послушание не заставила себя долго ждать. Фея позвала его к себе.

— Ничего еще не накатал? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Я ведь только сейчас твердо решил остаться. На ваши материалы я взгляну после обеда… хотя, правду сказать, еще толком не понял, чем должен здесь заниматься.

— Мы люди гибкие, сынок, — утешила его мисс Хардкастл. — И не поймешь. Ты делай, что велят, а к старику не лезь.

В течение следующих дней набирали разгон несколько событий, которые сыграли потом большую роль.

Туман, окутавший и Эджстоу, и Беллбэри, становился все плотнее. В Эджстоу говорили, что он «идет от реки», но на самом деле он покрыл всю середину Англии. Дошло до того, что можно было писать на покрытых влагой столах; работали все при свете. Никто уже не видел, что происходит на месте леса, там только клацало, лязгало, громыхало, и раздавалась грубая брань.

Оно и к лучшему, что туман скрыл непотребство, ибо за рекой творилось черт знает что. Институт все крепче стискивал город. Река, еще недавно отливавшая бутылочным, янтарным и серебряным цветом, уже не играла камышами и не ласкала красноватые корни деревьев, а текла тяжелым свинцом, который иногда украшали радужные разводы нефти, и плыли по ней клочки газет, щепки и окурки. Потом враг перешел реку — институт закупил земли на левом, восточном берегу. Представители ГНИИЛИ, лорд Фиверстоун и некто Фрост, сразу сообщили Бэзби, что русло вообще отведут, и реки в городе не будет. Сведения, конечно, были строго конфиденциальными, но пришлось немедленно уточнить, где же кончаются земли колледжа. У казначея отвисла челюсть, когда он узнал, что институт подступит к самым стенам; и он отказал. Тогда он и услышал впервые, что землю могут реквизировать; сейчас институт ее купит и хорошо заплатит, а позже он просто ее отберет, цена же будет номинальной. Отношения Бэзби с Фиверстоуном менялись во время беседы прямо на глазах. Когда Бэзби созвал совет и постарался изложить все помягче, он сам удивился, сколько ненависти хлынуло на него. Тщетно напоминал он, что те, кто его сейчас ругает, сами голосовали за продажу леса; но и они тщетно ругали его. Колледж оказался в ловушке. На сей раз он продал узкую полоску земли, самый берег, до откоса. Через двадцать четыре часа ГНИИЛИ сравнял землю: целый день рабочие таскали через реку, по доскам, какие-то грузы, и накидали столько, что пустая глазница окна Марии Генриетты оказалась закрытой до половины.