Часовой Армагеддона - Щеглов Сергей Игоревич - Страница 12

Валентин увидел, что зрение раздвоилось. Сквозь уже привычную ночную картину проступила солнечная поляна, окаймленная ровным полукругом усыпанных цветами деревьев, и женщина в белоснежном платье, бегущая навстречу.

Тысяча проклятий! Валентин тряхнул головой, сбрасывая колдовское наваждение. Это он и есть!

— Хаям! — простонал Валентин, выходя из-за скалы. — Что ты здесь делаешь?!

Валентин стонал и ругался не зря. Перед ним стоял знаменитый сказитель и менестрель Хаям Ланцони! Валентин трижды встречал этого субъекта в Лигии; ошибки быть не могло. Потрясающие наряды и декламация стихов собственного сочинения в адрес ночного неба входили в непременный репертуар Хаяма. Только что Валентин почувствовал на себе главный талант Ланцони — наводить на слушателя галлюцинации, созвучные исполняемым произведениям. Несколько лет назад Ланцони был столь же популярен среди сказителей, как сейчас Фалер — среди факиров; однако потом он куда-то исчез. Как раз когда в Фарингии зомби появились…

Итак, Не-Джо — менестрель?! Голова у Валентина пошла кругом.

— А? Что?! — Хаям величественно повернулся на голос, едва не свалившись в пропасть. — Ты кто?!

Он выставил перед собой руки, и между ними зажегся слабый свет, осветивший Валентина с ног до головы.

— Фалер! — вскричал Хаям голосом, который никак нельзя было назвать радостным. — О горе тебе! О горе!

Узнал, подумал Валентин. Но почему горе-то? Вино кончилось?

— Приветствую тебя, великий менестрель! — произнес он, сорвал с головы колпак и потряс им перед лицом, звеня бубенцами. — Я счастлив встретить в этой глуши даже тебя, о измождающий речами!

Как бы ни был расстроен Хаям своим загадочным горем, комплимент заставил его приободриться.

— Привет и тебе, Распиливший Сук, — Хаям водрузил берет себе на голову и приосанился. — Поведай, как это было, и я украшу свое сказание новыми подробностями. Партия в кости? Пари? Незаметный тридцать шестой пункт договора?

Валентин только глазами захлопал. О чем это он?!

— Неужели он взял с тебя обещание молчать?! — понизил голос Хаям, опасливо отстраняясь.

— Кто — он?

— Великий Черный, — все так же шепотом произнес Хаям.

Ага, сказал себе Валентин. Кое-что проясняется.

— Какой еще Великий Черный? — возразил он. — Иду по лесу, перевариваю ужин, хлоп, трах — и вот я здесь. Чуть с ума не сошел, ночь, скалы, волки воют!

Хаяма аж перекосило:

— Так ты здесь без Его ведома?!

Валентин пожал плечами:

— Хрен его знает, кто меня сюда выдернул. Почем я знаю, может быть, и он! Только я никому души в кости не проигрывал, и договоров кровью не подписывал.

Хаям стянул с головы берет и принялся ожесточенно утираться.

— Плохо, плохо… — пробормотал он, обращаясь уже не столько к Валентину, сколько разговаривая сам с собой. — Когда он требует службы, это всего на несколько лет… и служба не так тяжела, как кажется поначалу… Но сюда нельзя попасть по собственному желанию… Боюсь, что я уже никогда не увижу, как ты пилишь сук…

Валентин пожал плечами с деланной беспечностью:

— Подумаешь! Раз он берет на службу, отчего и мне не устроиться на какое-нибудь теплое место? Чем я не придворный факир?

— Великому Черному не нужны добровольцы, — печально возразил Хаям. — Так, как ты, сюда попадают либо его слуги, либо его враги.

Валентин почесал в затылке. Ну и влип, подумал он.

— И что здесь делают с врагами? — уточнил он на всякий случай.

Хаям только рукой махнул:

— Да мне-то откуда знать?! Враги здесь еще ни разу не появлялись. Это же тайный замок… — Он сокрушенно покачал головой. — Наверное, я должен взять тебя в плен…

— Да? — усмехнулся Валентин. — Как ты себе это представляешь?

Хаям приоткрыл рот, осененный внезапной идеей.

— Представляю так, что ты будешь сопротивляться, — сказал он и неожиданно заулыбался. — Да ладно тебе, Фалер! Я до сблеву рад тебя видеть! Предвечные предки! Подумать только: я выхожу повыть на Элуни, весь в тоске и печали, и кого же я вижу перед собой, в тайном замке, в горах, где на сотни лиг вокруг нет ни одной живой души?!

— Кого?

— Собутыльника! — взревел Хаям, хлопая в ладоши и потирая руки. — Неужели кто-то из Избранных сжалился надо мной и послал тебя в награду за мои праведные труды?

— Все может быть, — ответил Валентин, обрадованный таким поворотом дела. — Ну так пойдем выпьем?

Хаям неожиданно смолк, уставившись на Валентина в глубокой задумчивости. На него это было очень похоже — не раз и не два за вечер он мог вот так точно замереть на несколько минут, а потом тряхнуть головой и налить еще вина. Так, по словам самого Хаяма, его посещало вдохновенье.

— Нет, — сказал Хаям, подводя итог своим размышлениям, — скорее всего, нет. Привет тебе, ангел смерти, привет, похититель душ, но горе тебе, незнакомец! Пошли, поищем, осталась ли в юдоли скорби хоть капля солнечного света…

С этими загадочными даже для Валентина словами он простер руку в сторону распахнутого входа. Пожав плечами, Валентин вошел под высокие каменные своды. Хаям шел следом, довольно похлопывая себя по животу.

Вот мы и внутри, подумал Валентин, а ты боялся. Ну-ка, где здесь северо-северо-запад?

Дверная скала сомкнулась за спиной Хаяма с мягким чмокающим звуком. Они шли по длинному пустому коридору, ярко освещенному приятным желтым светом. Подняв голову, Валентин разглядел над головой ровные ряды огоньков. Это был обыкновенный лишайник, пронизанный тончайшими нитями магической энергии, заставлявшей его отдавать получаемое от стен тепло в виде света. Толково, подумал Валентин. Ему начинало здесь нравится.

Рассмотрев коридор поподробнее, Валентин невольно восхитился. Вырубленный в сплошной скале, коридор представлял собой целый проспект, тянущийся на несколько сотен метров. Стены его покрывали разноцветные плиты полированного камня, похожего на яшму, но куда богаче по расцветкам и по диковинным, нигде не повторяющимся абстрактным узорам. Через регулярные промежутки в каменной росписи встречались неглубокие ниши, стена внутри которых оставалась серой и выглядела как-то расплывчато.

— Это двери, — важно пояснил Хаям. — Полупроницаемый камень, который нужно сделать полностью проницаемым, если хочешь войти.

— Ну так войдем? — Валентин остановился у ближайшей двери. По его расчетам, токен-ринг должен был находиться где-то за ней.

— Тш-ш! — прошипел Хаям, замахав руками. — Малый Соборный зал — не место для непрошеных гостей. Мой эпос кончится очень быстро, если я отважусь завести пленника в Малый зал…

— Эпос? — переспросил Валентин, решив, что ослышался. Хаям уже шел дальше, и Валентин вынужден был двинуться следом.

— Эпос! — громовым голосом ответил Хаям. — Здесь, в замке господина моего, я пишу самый величественный эпос за всю историю Побережья. Сейчас я прочитаю тебе начало, чтобы ты оценил величие замысла и огромность событий моего творения…

— Прямо здесь, в коридоре? — простодушно удивился Валентин. Его подмывало отстать, вернуться к двери в Малый Зал, нащупать нужное заклинания и стащить кольцо. Если Хаям начнет читать свой эпос, лучшего момента и не надо!

— Фалер, ночное путешествие отняло у тебя последние крохи ума, — снисходительно посетовал Хаям. — Пить в коридоре, когда я располагаю покоями, которым позавидовали бы короли? Сюда, вверх по лестнице, и осторожно — здесь ступеньки!

Коридор закончился на широкой площадке, от которой вверх и вниз вели лестницы, спиралью вьющиеся по внутренней поверхности исполинского цилиндра. Подойдя к краю лестницы — до противоположного ее витка было метров двадцать — Валентин обнаружил, что перил у лестницы нет в помине. Он стоял на краю пропасти. Ноги сразу стали ватными. Интересно, как тут Хаям пьяным-то ходит?!

Поспешно отступив на шаг, Валентин посмотрел вверх. Темно; но судя по заметно посвежевшему воздуху, это не темная скала, а ночное небо. Цилиндр выходил на поверхность скалы, в которой пресловутый Великий Черный вырубил свой замок.