Тяпа, Борька и ракета - Баранова Марта Петровна - Страница 6

Она узнала человека в очках и девушку. Вчера днем, удирая от них, Тяпа подлезла под забор, но там ее схватили какие-то люди, накинули веревку на шею и сунули в тряский, полный воющих собратьев фургон. Ночь Тяпа провела в общей клетке собачьего приемника, и на рассвете грузовой автофургон привез ее в этот дом.

Она не лаяла, как другие собаки, она ничего не хотела и никому не верила.

— Посмотрите-ка, Валя, вам не кажется, что это та самая, с выставки? — сказал Василий Васильевич, остановившись перед Тяпой.

Валя внимательно посмотрела на бродяжку:

— Вы думаете? Да, да, конечно! Я ее узнаю: похожа на шпица! Только вчера она была погрязнее.

Тяпа глухо заворчала из своего угла, когда человек взялся за дверцу.

— Поосторожнее, товарищ Елкин, — сказал служитель. — Эта собака озлобленная.

Василий Васильевич только улыбнулся и вошел в клетку:

— Мы ведь старые знакомые…

Не успел он протянуть руку, как Тяпа цапнула зубами ладонь.

— Ой! — вскрикнула Валя, словно укусили ее.

А Василий Васильевич только поморщился от боли:

— Ах ты, кусачка!

— Безобразие! — закричал служитель. — Кусается! Я вот ее сейчас метлой!

И он замахнулся метлой.

Дворняжка отпрянула в угол, шерсть на ее загривке встала дыбом. Короткое рычание, а потом такой лай, что казалось, собака вот-вот захлебнется. Ее разом поддержала вся стая. Вид метлы вызвал у бродяг необычайное раздражение.

— Уберите метлу! — строго сказал Василий Васильевич сторожу. — Виноват я сам. И, пожалуйста, не кричите на собак. Вообще спрячьте лучше метлу. Нам нужны тишина и спокойствие.

Валя перевязала врачу руку носовым платком. Они ушли.

Сторож еще долго рассуждал вслух о том, что есть собаки, которые не ценят деликатного обращения и совершенно не разбираются в людях, они даже позволяют себе кусать уважаемых ученых докторов.

Ворча, он помыл клетки из шланга, налил каждой собаке воды, постелил солому, а потом стал разносить в мисках вкусно пахнущий овсяный суп. В клетку Тяпы он тоже поставил миску и сразу же ушел к Козявке.

— Ну как, Козявка, нравится тебе у нас? — спрашивал он, поглаживая свою любимицу, а она с удовольствием грызла в это время кость. — И повезло же тебе! Прямо с улицы в институт попала, на содержание государства. А всё почему? Потому что маленькая. Маленькие у нас в почете.

Странные речи говорил этот человек. До сих пор в собачьем мире считалось, что счастлив тот, кто самый большой. У него всегда меньше царапин и больше вкусных костей. Какая маленькая собака не мечтает быть догом или овчаркой? А у сторожа все выходило наоборот…

Тяпа съела свой суп, но не успокоилась. Да и как она могла успокоиться! Она ждала расплаты за свой поступок. А ее вместо того накормили. Тяпа ничего не понимала. Может быть, ждали наступления темноты, чтобы схватить ее, связать веревкой и избить метлой?

Незаметно она уснула. И, хотя сон ее был чутким и тревожным, Тяпа не слышала, как сторож вывел на ее клетке мелом: «Кусачка».

Космический врач

Вале нравилось, как Василий Васильевич обращается с собаками. Не повышает голоса, не раздражается. Воспитывает, словно маленьких детей.

Кусачка несколько дней жила в тревожном ожидании наказания. Ночью она просыпалась с сильно бьющимся сердцем, вскакивала на все четыре лапы, готовая защищать свою жизнь, и негромко, но грозно рычала.

— Определенно ей снится метла! — говорил Василий Васильевич Вале.

Его глаза дружески смотрели на собаку из-за очков. Она же в эти минуты терялась, чувствовала себя неловко, отворачивала голову. О неприятном случае напоминало и новое имя. Тяпа никак не могла привыкнуть к тому, что ее звали Кусачкой.

— Ничего, — размышлял вслух врач, — успокоится, обживется, будет превосходным космонавтом. Верно, Валя?

— Космонавт… — мечтательно отозвалась Валя. — Плывущий во Вселенной. Кусачка и не знает, что ее будущее звучит так красиво — по-древнегречески. Как бы я хотела быть на ее месте!

— Ну, вот и начинаются детские разговоры, — нахмурился Василий Васильевич. — Вы космический медик, Валя, не забывайте, пожалуйста, об этом. Судовой врач плавает на корабле. Врач футбольной команды сидит у ворот, на скамеечке. Хирург оперирует больного на столе. А космический — в самый важный момент не с экипажем, не в ракете, а у приборов. Пока это так.

— Мне всегда казалось, — обидчиво заметила лаборантка, — что вы родились космическим врачом. И в детстве играли не игрушками, а приборами.

Василий Васильевич рассмеялся:

— Не обижайтесь, Валюша, и знайте, что мне в жизни здорово повезло! Это вам все хорошо и просто. Вчера — школьница, сегодня — лаборантка, а завтра… вы знаете, кем будете завтра, потому что учитесь в институте. А когда я учился, не то что ракеты — реактивные самолеты были в новинку. И я думал, что буду ветеринаром.

— А как же вышло?

— А так. Окончил институт. Мне говорят: хотите соединить в работе две древнейшие науки — медицину и астрономию, заняться самой молодой наукой — космической медициной? У меня дух захватило, словно вдруг полетел. И вот я здесь…

Когда Василий Елкин стал студентом ветеринарного института, никто этому не удивился. Страсть его к животным была известна дома, в школе да и, пожалуй, во всем районе. Мальчишки, завидев высокого костлявого парня, со спутанными волосами и мягкой улыбкой, кричали: «Доктор Айболит, у меня живот болит!» Они знали, что он не сердится, подбегали и совали любопытные носы в оттопыренные карманы. Там всегда что-то шевелилось, пыхтело, пищало. Старушки и домашние хозяйки приносили в квартиру Елкиных слепых щенков и котят. Подброшенные обретали свой первый дом в фанерном ящике. В углах Васиной комнаты всегда жили ежи, морские свинки, черепахи и другие добродушные существа.

Бывали и неприятности. Василий Васильевич рассказал Вале:

— Однажды поднялась в доме паника. Из помойного ящика выползали змеи и — по всему двору. Что тут было! Крик, шум, двери и окна на замок. Никто не выходит. Милиционер и дворник вооружились палками и прямо к нам: очищайте двор! А меня дома нет, я в школе. Мать говорит: «Никаких змей у нас не было. Готовы валить всякую вину на моего сына! Очищайте сами!» Те — в школу, к директору: подавайте сюда вашего зоолога, людям надо на работу, в магазины, а выйти никто не может. Я сразу догадался, в чем дело. Вчера собрал на болоте ужиные яйца, а мать, должно быть, их в помойку. Вот в теплом ящике, на солнышке уженята и вылупились. По дороге объясняю, что к чему, а милиционер и слушать не хочет, твердит: «Терроризирование жильцов дома с помощью ядовитых гадюк». Собрал я всех уженят. Демонстрировал: не кусаются. Но штраф все же уплатили… В тот момент, Валя, мне и в голову не приходило, что мое увлечение станет когда-то профессией…

Василий Васильевич никому не говорил о другом эпизоде: как он поступал в летное училище. Ни один человек, кроме самого лучшего друга Витьки Черняева, не знал, что нескладный добрый Елкин, по прозвищу Айболит, мечтал стать не зоологом, не ветеринарным врачом, даже не африканским охотником, он мечтал летать. Летчиками хотят быть все ребята, но потом, с возрастом, у многих появляются другие желания и цели. А Василий с другом Витькой после экзаменов подали заявление в летное училище.

— Здравствуйте, товарищ… капитан, — сказал Елкин военному за столом и сощурил глаза, считая звездочки на погонах.

— Здравствуйте, — ответил капитан и взял со стола газету. — Читайте этот заголовок. Да не подходите! С места читайте. Та-ак… Очки есть? Как же вы подаете заявление? Понимаю, понимаю… но летчик носит только одни очки — летные.

А друга приняли. Он, подавляя в себе ликование, пришел утешать Васю: