Тяпа, Борька и ракета - Баранова Марта Петровна - Страница 11

Менделеев вскоре после гибели экипажа «Зенит» предложил сделать герметическую кабину. Он писал, что подниматься надо в закрытой лодке, наполненной воздухом. Циолковский тревожился за жизнь космонавта. Советовал брать с собой в ракету запас кислорода или устраивать зеленую оранжерею. Калужский учитель всю жизнь думал о путешественниках на Марс и Луну, о их здоровье, безопасности. Недостаточно одной кабины, предупреждал он, надевайте защитный костюм — скафандр.

И вот сегодня будет испытываться защитный костюм. Человек борется за высоту. Ему мало того, что летчик-испытатель Владимир Ильюшин поднялся на 28 километров. Надо еще выше!..

Каратов вошел в лабораторию, со всеми поздоровался и направился к стальной кабине — маленькой комнате с толстыми, прочными стеклами в круглых окнах и толстой тяжелой дверью, — такие двери бывают на подводных лодках. Кабину для высотной тренировки изобрел в конце прошлого века французский ученый Бер, и она называлась барокамерой.

Через открытую дверь журналист увидел в барокамере человека в необыкновенном костюме. Человек сидел в кресле, положив руки на подлокотники, и ждал, когда врачи осмотрят его снаряжение.

Каратов с привычной быстротой стал фотографировать испытателя и заполнять листки блокнота. Шлем с гофрированной трубкой и большим стеклом, за которым видно спокойное волевое лицо ожидающего человека, куртка на молнии, так плотно облегающая тело, что грудь похожа на футбольный мяч, перчатки, зашнурованные до локтей, и особая обувь, соединенная с костюмом, — весь облик испытателя мгновенно был описан в репортерском блокноте. Разве не так выглядели еще недавно в фантастических романах астронавты, которые усаживались в свои ракеты?

Врачи дают последние советы и выходят из кабины. Человек в защитном костюме остается сидеть в кресле. Он смотрит на стакан с водой, который стоит рядом на низеньком столике, и спокойные глаза его еле заметно улыбаются.

«Зачем там остался стакан? — думает Анатолий Евгеньевич. — Ведь не будет же он пить воду в своем шлеме, а?» Но на всякий случай журналист берет на заметку и стакан.

Мягко захлопывается тяжелая дверь, замок запирает ее. Теперь стальная комната закупорена лучше, чем термос. Гудят насосы, откачивая из нее воздух.

Что будет?

Круглый выпуклый глаз иллюминатора властно притягивает к себе журналиста. Вслушиваясь в гул моторов, Анатолий Евгеньевич понимает, что с каждой секундой на испытателя все меньше и меньше давит воздух и этот человек как бы совершает подъем. Журналист замечает над головой испытателя прибор, похожий на часы. Ага, альтиметр! Вот он, друг всех летчиков! Он точно показывает высоту.

Неужели пять с половиной тысяч метров? Их, двух людей, разделяет только стальная стена и крепкое стекло; однако он, журналист, твердо стоит на земле, а испытатель может считать себя взошедшим на Эльбрус.

— Да, это высота Эльбруса, — словно угадав мысли журналиста, говорит за его спиной врач Дронов.

— Как чувствуете себя, Иванов?

Это спрашивает другой врач, он в кожаном шлеме с наушниками.

— Хорошо! — глухо звучит в наушниках голос испытателя.

А моторы гудят. Стрелка прибора все ползет. Выше, выше.

— Шесть тысяч… Шесть пятьсот… Семь… — считает вслух журналист.

— На такой высоте, — делится с Анатолием Евгеньевичем Дронов, — даже опытный спортсмен может внезапно потерять сознание. Я сам видел, как у одного альпиниста дневник выпал из рук, а он писал в тот момент: «Самочувствие преекрасссное»… Переоценил свои силы, потому и писал: «преекрасссное»… Да, немногие смельчаки достигали таких вершин, как Хан-Тенгри. А наш Иванов, пожалуйста, уже выше, чем пик Хан-Тенгри. И костюм — вы сейчас увидите это — позволит ему перескочить «порог смерти».

— Как самочувствие? — следует опять вопрос.

— Хорошее! — отвечает Иванов и машет рукой: качайте, мол, еще, можно и выше.

На столе с барабана медленно сползает бумажная лента. Приборы-самописцы чертят на ней волнистые линии, и врачи, посвященные в секрет рисунка, видят: сердце, пульс, дыхание Иванова нормальны. Иванов чувствовал себя отлично.

Вдруг ожила вода в стакане.

Со дна побежали цепочкой пузырьки воздуха, словно в стакане была не вода, а шампанское. Каратов теперь понял назначение стакана: пузырьки сигналят, что давление стало очень низким, ведь вода кипела при комнатной температуре.

Иванов наклонил голову и внимательно наблюдал за пузырьками. Он знал: вот так могла бы закипеть сейчас и его кровь; газ, растворенный в крови, зашипел бы пузырьками и раздул бы тело мгновенно в шар. Ведь раздуваются же рыбы, которых сеть вытаскивает с морского дна, они распухают прямо на глазах и даже лопаются — на них не жмет больше привычная тяжесть воды. Но он, испытатель, «поднялся» со дна воздушного океана на много километров и остался цел и невредим, потому что одет в замечательный костюм. Костюм обтягивает фигуру с такой же силой, с какой давит на человека воздух в обычных условиях, на того же журналиста, смотрящего в иллюминатор. Впрочем, журналист, наверное, не замечает этой тяжести. На земле не думаешь про воздух и не ценишь его.

Анатолий Евгеньевич действительно совсем не думал о тяжести воздуха. Он с восхищением наблюдал, как стрелка прибора перевалила за вышину величайшей горы мира Джомолунгмы, как достигла она высот полета аэростатов и современных самолетов и как Иванов после этого встал и прошелся по барокамере, словно он гулял в сквере.

— Самочувствие?

— Хорошее!

Испытателя окружал такой же разреженный воздух, в каком летают лишь высотные самолеты.

На этом опыт окончен. В камеру с шипением устремился воздух. Вскоре Иванов вышел.

Каратов поздравил его с успехом. Ему очень нравился этот спокойный, смелый человек.

— Как ваши впечатления? — спросил врач в шлеме.

— То, что я видел, — сказал Анатолий Евгеньевич, — лучше фантазии.

— Ну, всего лишь проверка защитного костюма. — Врач снял свой шлем и открыл высокий лоб, расчерченный линейками морщин. — Да, вот еще что, уважаемый Анатолий Евгеньевич. — Он взял журналиста под локоть и отвел в сторону. — Прошу вас об одном: чтобы читатели, ознакомившись с вашей статьей, не решили, что Иванов полетит в космос. Кто будет первым счастливцем и когда это случится, мы и сами еще не знаем. Можно лишь сказать, что первые космонавты будут одеты примерно так, как вы сегодня видели. Но до настоящих полетов у нас много еще работы. Летать пока будут безотказные разведчики — собаки. Кстати говоря, они сейчас привыкают к герметическим кабинам…

Когда Каратов попрощался с врачами и шел по коридору, он и не подозревал, что за одной из дверей, в маленькой, наглухо закрытой кабине с круглым окошком лежала знакомая ему собака. Она готовилась к встрече с третьим будущим противником — пустотой космического пространства.

Неудачная поездка

По вечерам, когда собаки отдыхали, в клетки пробиралась скука. Собаки потягивались, пружиня вытянутыми лапами; из клеток вылетало несколько робких зевков. Через минуту все откровенно зевали. Кто-то при этом повизгивал, кто-то чихал, кто-то затягивал тихую жалобную песню.

Но едва появлялся дежурный врач, как настроение менялось. Человек заводил дружескую беседу, шутил, угощал сахаром.

Самыми забавными были разговоры с Мальчиком. Пес садился, наклонял голову набок, выражая внимание, и честно смотрел в глаза.