Сестра милосердия - Федоров Михаил Иванович - Страница 27

Все остались и не знали, что делать. Это было часов в десять утра.

Наташа спрашивает: «Куда улетели?» Говорили: «Одну группу высаживают в одном месте, другую — в другом. А мы идём им навстречу».

И все одним скопом — разведчики, сапёры, стрелки, медсёстры — пошли по дороге. Шли километров двенадцать. Идут: с одной стороны скала, с другой — обрыв. Прошли какой-то мост. Перед мостом — укрепления. Перешли на перебежки, ведь не знают, что впереди… Говорят:

— Не кучковаться… Друг от друга — пять метров… Вдруг мина!

Проходили блиндажи. Окопы. Мешки навалом лежали, а сверху деревянные перекрытия. Чуть не через каждые сто метров.

А внизу, метрах в трёхстах, — землянки. Видимо, грузины пищу готовили, спали. И вверху пещеры: там тоже жили. И всё брошенное.

В одном месте: «Мост заминирован!» Растяжка. Попытались разминировать, но не получилось. Вброд через речку перешли. Сгоревший автобус увидели — видимо, с прежней войны.

Почти без выстрела прошли Кодор. Единственный несчастный случай был, когда подстрелили одного бедолагу. Медсёстры шли с ним. Он отстал. По нужде отошёл.

Минут через пятнадцать сказали: «Застрелили…» Он вышел из-за дома. Абхазы — к нему навстречу. А он в милицейской форме и говорит что-то на грузинском. Только успел сказать несколько слов — пошутить, что ли, хотел, попугать? — а его приняли за грузина и положили.

В центре Кодорского ущелья в Ажаре встретились с теми, кто на вертолётах улетел вперёд. Горела школа. В ней был штаб у грузин. Её вскоре потушили.

Всё благоустроено. Видимо, грузины хорошо чувствовали себя здесь.

Дома большие, кафе, магазины. Вывески грузинские и на английском. И ни души. Все поубегали. Только один высокий, два метра ростом, чёрный сван водил абхазов и что-то показывал.

Наташу поразило, что везде висело стираное бельё, двери были — где открытые, где приоткрытые, скотина во дворе гуляет. Видно, бросали всё и уходили в спешке.

Удивили троллейбусные коробки, которые использовали под курятники.

«Вот он, сухумский транспорт. Утянули в 93-м», — подумала Наташа. В некоторых дворах вагончики: военные жили.

Обувь нетронутая стояла. Форма висела. Очень много новой формы. Не российской, а американской. Рюкзаки сложены. Патроны россыпью и ящиками. Гранаты ящиками. Всё это в определённый момент могло двинуться по ущелью в центр Абхазии.

Ощущалось чьё-то присутствие. Но страха не было. Чувствовалось, что кто-то рядом. Где-то недалеко. Возможно, сваны.

Многие медсёстры, и та, которую подобрали на повороте, уезжали выше в горы посмотреть на красоты Кодора. Звали с собой Наташу. Хотя она там не была, но отказалась. Она приехала сюда выполнить конкретную задачу. Если они нужны наверху, она готова ехать, идти, делать, что требуется, но не ради интереса.

Она не могла зайти в чужой дом. Сидела на улице и ждала.

Ночью приехал командир:

— Сванский нож вытащили…

Он имел в виду грузин, засевших в ущелье. И повёз в Сухум. Так теперь назывался Сухуми. Растряс: ведь вверх где и пешком шли, а назад — на колёсах и по булыжникам.

Наташа отсутствовала дома суток двое — двое с половиной, а на третьи вернулась.

Тайное сделалось явным. На неё налетели Неля Борисовна, брат (его записали в бригаду, но оставили в резерве), Лиана, которая с опозданием прибежала в Эшеру, когда грузовики уже ушли, Людмила — всем было до Наташи.

Дианка плакала с Сократиком на руках.

На все расспросы Наташа отвечала:

— Так, поигрались в войну… — Ничего себе поигрались!

— Противника-то не увидела…

В эти дни Хасик со спецназовцами дошёл до Сенаки и помогал эвакуировать технику: в абхазской армии появилось первоклассное вооружение. Василий Забетович провёл эти дни на сборном пункте, заряжая и перезаряжая автомат и надеясь, что если не попал в первый эшелон, то попадёт во второй. Гожба закрыл музей на ключ и сидел в кафе на пирсе: следил за горами, откуда долетали глухие разрывы. Сергей с криками «Живи, Осетия! Живи, Абхазия!» скакал в Уфе по своей уставленной пустыми бутылками квартире, решая, ехать в Южную Осетию или в Абхазию. Валерка со стройбригадовцами подымал тосты за победу Осетии, за победу Абхазии:

— Я гремяченский. Русский. Но если спросите, есть ли более дорогой мне народ, я скажу, есть. Это абхазский. Малым числом держит любой удар! И летели эти возгласы вверх по Дону, вниз — к Азовскому морю.

В честь пятнадцатилетия победы шла подготовка к параду. Бывших медсестёр нашли, выдали форму. И вот 30 сентября 2008 года они собрались у памятника погибшим. Кто маленького роста, кто — высокого. Кто — щуплая, кто — крупная. Кто — седая, кто — с крашеными волосами. Кто — в косынке, кто — в берете.

Кто — с сумочкой, кто — с палочкой. Кто позировал перед телекамерой: станет лицом, повернётся бочком, кто распинался перед микрофоном журналиста. Лиана с Наташей держались в стороне.

Возложили венки, и всех позвали строиться. Коробка ветеранов должна была возглавить парад.

Раздалось:

— Западный фронт… Восточный фронт…

Лиана маленькая. Её в один край поставят, в другой.

— Меня как мячик: туда-сюда, туда-сюда, — пожаловалась Наташе.

— Ты стой рядом со мной и никуда не иди…

Вскоре коробка обрела чёткие формы. Тронулась, первой входя на площадь, заполненную людьми.

У Наташи подкатывало к горлу: «Абхазия уже пятнадцать лет свободна!»

По-прежнему дырявые окна Дома правительства облепили по самые верхние этажи. Толпились на газонах. На трибунах прижимались друг к другу. Она видела знакомые лица.

Сквозь крики «Ура!» раздавалось: «Наташа! Наташа!»

Её узнавали.

Она прикрывалась рукой.

Но всё равно: «На-та-ша…»

Впереди шёл, опираясь на палочку, Василий Забетович. На две палки опирался другой инвалид. Лиана вцепилась в руку подруги и чуть ли не подпрыгивала, пытаясь разглядеть всё вокруг.

Наташа заметила, как на бордюре подняла на руки Сократика Диана — помахала им; как Толик с Людой, видимо, опоздав, вместе с дочерьми влились в колонну; как на углу появилась Неля Борисовна… Ещё колонна не растворилась в толпе, когда её обнял седой мужчина. Он держал за руку юную красавицу.

Наташа не отпрянула, а когда он её отпустил, то сказал:

— Я Гиви! Гиви с Кутола… Помнишь, на верхнем мосту?

Наташа вспомнила своего первого раненого.

— А это моя дочь, — он потянул поближе девушку.

Наташа поцеловала жгучую брюнетку. В руки Наташи попал букет. Это было от другого спасённого. Слова тёплые — ещё от одного…

«О, Боже, скольких я! Скольким помогла…» — кружилось в голове.

Её обняла Диана, Неля Борисовна. Все от счастья плакали. Кто-то кружил Лиану…

Василий Забетович, опершись одной рукой на палку, другой поднял бутылку.

— Давайте помогу! — сказал кто-то рядом.

— Рука найдёт без труда расположение рта, — Василий Забетович кружил горлышком около губ.

А по площади уже гремели танки, лезли пушки, с «бээмпэшки» отдавал честь Хасик, с рёвом пронеслись самолёты, и, пролетая, махал абхазским флагом вертолёт.

— А-ей! А-ей! — кричал «да» по-абхазски Гожба. — Хай ба щет («будем воевать»)! — вспоминая вече в Гудауте.

Народ ликовал.

Величественно наблюдал за торжеством Кавказ.

На погибель

После окончания института Аня искала в городе работу, но найти не могла. Ее словно выталкивали вернуться обратно в деревню, но там и подавно она бы не нашла себе применения, и теперь с поразительным упорством цеплялась за любое предложение. Тратя сбережения, обзвонила по сотовому телефону — уже не время было развлекаться и слать подружкам эсемески — сообщения — сотню фирм, обошла десятки предприятий, но тщетно. Благодаря родственников ее прописали, она стала на биржу труда, но и там ей ничего не находили. И вот, через дальнего знакомого, уже глубокой осенью, ей предложили работу секретаря. Этот звонок из «Дворянской слободы» — так называлась фирма — взбодрил девушку, и она чуть ли не на крыльях полетела в пригород, где находилась контора. Там ее даже попробовали на должность инспектора отдела кадров, но нужной программой «1-с», по которой составлялись приказы о приеме на работу, переводах, увольнении, она не владела — и должность инспектора от нее уплыла. Так она оказалась в кресле секретаря заместителя генерального директора по общим вопросам Риммы Георгиевны Дятловой.