Теарнская партия - Раткевич Сергей - Страница 20

Маршал Эрдан лез по дворцовой стене.

Нет, не ночью, когда дворец тщательно охраняется, не днем, когда везде полно народа, а вот сейчас, в эти предутренние часы, когда сменяются караульные, когда начинают суетиться проснувшиеся слуги со служанками, когда его величество уже встал, но еще не проснулся… именно сейчас самое время немного побеседовать с вероломным государем. Предложить ему нечто, от чего он нипочем не откажется. И потребовать от него платы, единственной, которая тебе нужна.

И говорить с его величеством нужно лицом к лицу. У такого разговора не может быть свидетелей. Это королю нужно то, что предложит ему маршал, – молчание монарха соседней державы. Клятвенно заверенное молчание. Это королю оно как воздух нужно. Слухи, конечно, все равно просочатся, но одно дело слухи, а другое – официальное обвинение от ирнийского королевского дома. Обвинение в злодеянии такого рода, что ничем, кроме отлучения и проклятия во всех четырех храмах, оно закончиться не может. Его величество небось во сне видит, как бы замять это дело, и наверняка готов на куда большие жертвы, чем с него потребуют. А вот те, кто может случайно оказаться рядом с королем, – дело иное. Мало ли какие у них могут оказаться интересы?

Нет уж. Лучше застать короля одного. В крайнем случае, маршал Эрдан был готов кого-нибудь убить. Он и сам не знал, как далеко простирается это «кого-нибудь». Включает ли оно в себя того, кого он когда-то за шиворот выволок с поля битвы? Включает ли оно самого короля? Маршал искренне надеялся, что ему не придется это проверять. Тем более что оно ничего не решит. Или все-таки решит? Убить короля. Надеть корону. Удержать власть. Защитить. Всех. Нет! Это ж сколько крови прольется! Не одной, так другой. Удержать власть – это ведь и означает лить кровь. И не на войне, а так… Да и не выйдет у него. Если б хоть гвардия под рукой была… Здесь, а не в Ирнии. Нет уж. Этот путь не для него.

Маршал Эрдан лез по дворцовой стене. Это людям кажется, что здесь совершенно не за что уцепиться, что стена идеально гладкая, тогда как на деле…

Вот сейчас он доберется до короля, посмотрит в лживые глаза этого труса… Как же он сразу не догадался? Как проглядел столь очевидное? А ведь все дело именно в этом… Его величество Эттон – самый обыкновенный трус. А все трусы – мерзавцы, это же очевидно. Взамен отваги Запретные дают им низменное коварство.

Как же он был слеп! Все эти годы служить такому ничтожеству и не замечать этого! Недаром, видать, некоторые люди эльфов недалекими считают, потому что нужно быть очень недалеким, чтобы не разглядеть такого мерзавца и труса, как Эттон… Все правда – болваны эльфы, самые настоящие болваны! Наивные восторженные идиоты. А самый первый – маршал Эрдан. Точно.

Ничего. Зато эльфы лазают хорошо. Вот по таким стенам…

Упираемся. Подтягиваемся. И вот вам окошко кабинета его величества. Заходите, господа! Чур, в проходе не толкаться, проходить согласно вассальному рангу… стекла не бить, раму не ломать. Открывать осторожно. Вот так…

Король Эттон устало потер глаза, с отвращением поглядев на чашу подогретого вина с какими-то травами. Эта отрава должна придать ему бодрость? Поморщившись, он все-таки отпил глоток.

«Как бы и в самом деле не отравили…»

– Мерзость, – жалобно пробормотал он, отставляя чашу. – Какая мерзость… Казнить бы того, кто эту дрянь придумал…

Король Эттон не спал уже почти неделю. Лишь на рассвете ему удавалось немного вздремнуть. Он ждал. Ждал того страшного, что должно было вот-вот случиться.

Он не мог спать по ночам и не мог проснуться днем. Так и ходил в каком-то дурмане, где перемешивались сон и явь, где повседневные дела правления путались с приснившимися чужими картинами, а явственным было только одно – незримый грохот копыт. Незримый грохот копыт белого скакуна неотвратимой мести. Его величество жил в страхе, жил, ожидая, когда неостановимый и страшный маршал Эрдан явится по его душу.

И ведь проклятый маршал был не один. Армия была на его стороне, служба безопасности и генерал Гламмер были на его стороне, маги охраны, слуги, служанки… Все были на стороне маршала!

Так, конечно, быть не могло. Не бывает так! Просто не бывает.

Король Эттон трет опухшее от недосыпания лицо. Король Эттон понимает, что все не так, как ему кажется. Не могут все на свете быть предателями. Не могут. Предателей всегда меньше, чем честных людей.

Но… как узнать кто?! Как узнать, кто из верных и преданных на самом деле гнусный предатель?! Как узнать, как прочитать это в его глазах, жестах, голосе… Им ведь может оказаться кто угодно.

Король Эттон не спал по ночам и не мог проснуться днем. Король Эттон вглядывался в лица и вслушивался в слова, ловил выражения и интонации, гадал над жестами и мимикой… И вздрагивал от любого резкого звука или движения. Вздрагивал, хватаясь то за пистолет, то за кинжал, то за сердце… ожидая… ожидая…

И вот, когда за дверью внезапно послышался шум…

Герцог Угерн решительно оттолкнул стража и рванул дверь королевского кабинета. Страж попытался все же выполнить свой долг и задержать разгневанного герцога. Ведь его величество еще никого не принимает. Никого – значит, никого. Даже его светлость. Нет, стражу, бесспорно, было ведомо, что герцог Угерн – один из ближайших сподвижников короля, да и вообще, кто он такой, чтоб на дороге его светлости становиться, но ведь его величество и в самом деле велел…

Стража подвела нерешительность. Герцог Угерн, несмотря на возраст, все еще могучий воин, сгреб его в охапку и отшвырнул к ближайшей стене так, что бедняга просто сполз по ней и потерял сознание.

Распахнув дверь, герцог стремительно шагнул внутрь, намереваясь немедля высказать его величеству все, что он думает о таких союзниках, которые сначала проваливают все дело, а потом молчат, скрывая смертельно опасные сведения. Или его величество решил все свалить на союзников и в одиночку выбраться из этого дерьма? Замазать остальных, а самому остаться чистеньким? Ну так пусть не надеется, что это у него пройдет с герцогом Угерном! Герцог Угерн – не барон Тамб! Его родословная почище королевской будет, есть на кого опереться!

Много еще чего герцог намеревался сказать своему королю. Но не успел. Его величество Эттон, измученный страхом и бессонницей, подозревающий в союзе с маршалом Эрданом все, что движется, каждое мгновение трясущийся за свою жизнь, не узнал своего герцога.

Шумная возня в коридоре. Борьба. Чей-то вскрик. Стремительно распахнувшаяся дверь и некто, рванувшийся к нему с перекошенным от гнева лицом…

Королю Эттону оказалось достаточно. Дрожащей рукой он выхватил кинжал и нанес удар надвигавшемуся на него ужасу. Один. Второй. Третий.

Герцог Угерн так ничего и не сказал своему королю. Он и сам не заметил, как напоролся на королевский клинок. Быть может, потому что не ждал этого удара, быть может, потому что так было угодно судьбе, а быть может – потому что почти свихнувшийся от страха за свою жизнь Эттон в кои-то веки сумел ударить как следует, так, как его когда-то, еще в бытность принцем, обучал наставник.

Первый же удар оказался смертельным, но Эттон этого не заметил. Он навалился на грузно осевшее тело и продолжал, словно безумный, бить. Четвертый… пятый… десятый удар… он остановился, тяжело дыша, содрогаясь от счастья. Его враг был мертв. Мертв! Он победил. Убил страшного маршала! Он дышал и не мог надышаться. Ему казалось, что он только что родился на свет, и каждый вдох был пронзительной радостью.

Его страх умер. Умер навек. Вот он, лежит… тоже мне великий маршал! Ну что, влез на мой трон?! Нет тебя больше! Нет и никогда не будет!

Королю Эттону казалось, что мир пронизан сияющим солнцем и ничего плохого на этом свете уже не осталось. Ему даже спать не хотелось, так он был счастлив.