Нежный бес для падшего ангела (СИ) - "Solveig Ericson" - Страница 44

- Расскажите, я попробую помочь.

- Тогда мне нужно Вам кое-что показать.

Лидия привела меня в квартирку, пропахшую нищетой. Нас встретила скрипучим брюзжанием грязная старуха, которая выглядела мистически отвратительной в свете единственной лампы.

- Почему так поздно?! – хрипела она, размахивая кулаками с энтузиазмом молодухи. – Я не нанималась нянькой! Я требую плату за потраченное время!

- Но Ровена, у меня сейчас ни пени, – ответила растерявшаяся Лидия.

- Меня это не интересует, я не обязана сидеть с твои ублюдком! – орала старая Ровена.

Они стали спорить: старуха голосила, а Лидия умоляла. Но я их почти не слышал, потому что на кровати сидела маленькая девочка в изношенном, но чистом платье и сонно смотрела на меня большими черными глазами. Черные волосы обрамляли личико густыми спутанными прядями, придавая ей вид чертенка. Это была любовь с первого взгляда.

- Привет, – обратился я к ней, присаживаясь на корточки перед кроватью.

Она что-то пролепетала и улыбнулась.

- Плати, негодница! – пробился ко мне рев Ровены.

- Сколько? – спросил я у неё.

Старуха удивленно на меня уставилась, а потом спохватилась и назвала цену. Потом подумала и назвала больше. Я дал ей в десять раз больше, потому что это была жалкая мелочь. Ровена схватила плату и вымелась из комнаты.

- Спасибо, – тихо сказала Лидия, подошла к девочке, и взяла малышку на руки. Взгляд, который она бросила на меня, был и решительным и испуганным одновременно. – Это дочь Джерома – Элизабет… Лизи.

В тот момент я не сомневался в правдивости её слов, я никогда и после не сомневался. Все совпадало по срокам, да и внешне девочка была моей копией.

Когда родители Лидии обнаружили, что их незамужняя дочь отяжелела, они поступили очень справедливо на их взгляд – выгнали беременную дочь на улицу, отреклись от неё, чтобы та несмела пятнать своим существованием их честное имя. Лидия родила ребенка в одной из лондонских ночлежек, денег от проданных кое-каких личных вещей едва хватало на существование и по истечению нескольких месяцев ей пришлось зарабатывать на жизнь. Как она зарабатывала деньги, Лидия скромно опустила, а я не стал допытываться. Главное для меня было, что моя дочь здорова и находилась не на улице.

- Я очень Вас прошу…- голос девушки сорвался на сип, но собравшись силами, она закончила фразу, – очень прошу принять Лизи в свою семью, со мной она погибнет…

Лидия смотрела обреченно, даже не пытаясь надеяться, что я соглашусь принять бастарда «брата». Я задумался на пару секунд, формулируя условия.

- Я приму девочку в любом случае, но ты не сможешь больше с ней видеться. Не сможешь больше назвать её своей дочерью. Так будет лучше для малышки.

Видит Бог, мне было тяжело ей это говорить, но другого выхода я не видел. Чтобы над девочкой не висел крест незаконнорожденного ублюдка, о Лидии никто не должен был знать.

Бледные губы матери моего ребенка задрожали, и одна единственная слеза скатилась по щеке. Лидия вздохнула судорожно, уставившись в потолок широко открытыми глазами: пыталась остановить слезы. А потом кивнула.

- Я согласна.

Я забрал Лизи из материнских объятий, слегка отстранил девочку от себя, рассматривая маленькое чудо, и сказал:

- Так значит ты – плоть от плоти моей?

***

Ну почему все кошмарное, что может свалиться на меня, происходит именно ночью? Или я похож на машину, а не на человека: горючего залил, завел и вперед – арбайтен, арбайтен и еще раз арбайтен! Тоже мне, перпетум мобиле нашли…

- Марта! – крикнул я с лестницы. – Кто там дверь выламывает?

Вместо ответа я услышал голос Дерека, а через секунду он сам зашел в холл широким быстрым шагом.

- Если ты пришел продолжить выяснение отношений, то ничего не…- начал, было, я и осекся.

Слишком напряженным было лицо Дерека, слишком темными были его глаза и слишком четко выделялись скулы.

- Помоги, – это слово он выдавил сквозь стиснутые зубы и плотно сжатые побелевшие губы, будто оно ему горло резало.

- Что случилось?

- Огосподитыбожемой…- выдохнул я одним словом, – когда это произошло?

- Где-то час назад, – ответил Дерек.

- Слишком большая потеря крови… между ребрами застрял кусок металла, пробито легкое, печень и кишечник, сильное внутреннее кровотечение. Дерек, она не выживет, я не в силах уже помочь…

- Я знаю…- откликнулся он после короткого молчания.

Меня привезли в тот самый бордель, и передо мной сейчас лежала бледная Анриета, женщина, о которой я много слышал, но увидеть которую мне довелось только на смертном одре. Она когда-то была очень красивой, но жизнь, или смерть, сделала её истончившейся тенью, краски поблекли, блеск в глазах, который наверняка был озорным и лукавым, погас. Анриета умирала, и я не мог ей помочь. У меня не получалось остановить кровь, внутри это было месиво из органов, и наложенные мной бинты быстро пропитывались красным, их приходилось все время менять. Из-за поврежденного кишечника развился перитонит (перитонит) – содержимое кишечника инфицировало брюшину, и живот приобрел болезненную округлость. Единственное, что было в моих силах, это дать ей настойку опия, чтобы облегчить страдания. Женщина периодически бредила или лежала в беспамятстве.

- Как это произошло? – спросил я, не глядя на него. Мне впервые было страшно рядом с Дереком, у ирландца был такой взгляд…

- Не знаю, её нашел на пороге Жорж, говорит, что она скреблась как кошка в дверь. Он по чистой случайности спустился к черному ходу… Кто-то изрезал её на улице.

О’Нелли стоял с другой стороны кровати все то время, что мы находились в комнате Анриеты и похож он был на серафима – Ангела Мести. Мне не обязательно обладать даром телепатии, чтобы догадаться, о чем в тот момент думал Дерек.

- Это не Потрошитель, повреждения похожи, но все же не те… кто-то решил прикрыться убийствами, – сказал я и устало опустился в кресло.

- Я вижу, – произнес он тихо, но уверенно. Мы вообще почти шептали рядом с Анриетой.

- Ты не сможешь его поймать, это весь Ист-Энд нужно перевернуть с ног на голову, – возразил я его не озвученным мыслям.

- Значит, переверну.

- А может он вообще с другого конца Лондона.

- Значит, весь Лондон переверну…он из Ист-Энда, слишком жалкий у него был нож, если кусок его остался между ребер. Дешевка, как и тот, кто напал.

От его спокойного голоса меня бил озноб, каждая произнесенная фраза пробегалась мурашками по моей коже.

- Дерек, ты не можешь…- острое желание отговорить его вмешиваться, подстегивало меня сейчас противоречить ирландцу вопреки бьющему по внутренностям страху.

- Могу, дьявол всё побери! Могу! – взорвался криком Дерек устремив на меня яростный взгляд, и я вздрогнул всем телом.

- Дерек?...- слабый оклик.

О‘Нелли присел на кровать и взял тонкую женскую кисть в свою ладонь.

- Я здесь, Анриета, я всегда рядом, ты же знаешь, – прошептал он.

- Знаю, мой родной, знаю…Дерек, прошу тебя, не ненавидь меня…

- За что, Анриета? – удивился ирландец. – Я могу только боготворить тебя.

- Начнешь, как только узнаешь, – шевельнулись запекшиеся губы. Но взгляд у хозяйки борделя был потусторонний, затянутый смертной дымкой. – Дерек…прости меня, прошу, я…

- Не надо, это не стоит твоих усилий, – перебил Дерек, – даже если в чем-то и была твоя вина передо мной, то уже давно быльем поросла.

- Нет, – горячечно возразила женщина, из последних сил притягивая к себе падшего ангела, что пришел оплакать её смерть. – Не поросла, нет… сын…у нас с тобой сын…прости, но тебе не нужны были лишние заботы, и не нужна была ответственность… ровно как и чувство долга… Поэтому я промолчала. Но Шарль существует… а я умру, поэтому прошу, позаботься о нем.

Дерек молчал, его лицо было нечитаемым, и мне не хотелось быть тем, кто его первым выведет из этого своеобразного транса. О’Нелли до хруста сжал бледную кисть своей рукой, только Анриета уже не чувствовала боли, её взгляд стал невидящим и пустым, грудь медленно опустилась, выдавливая остатки воздуха. Хозяйки борделя не стало.