Я все нашел... - Лэнгтон Джоанна - Страница 13

— Итак, можешь выбирать, — нарушил гнетущее молчание Филипп.

— Бриллианты смотрятся слишком холодными, — вздохнула Одри. — Жемчуг и опалы приносят несчастье. Кое-кто утверждает, что и зеленые камни к неудаче. А вот рубины…

— Вот и возьми рубин.

— Считается, что рубины символизируют собой страстную любовь, — виновато закончила Одри. — Возможно, все же бриллиант более подходит.

Филипп ухмыльнулся и указал на одно из самых роскошных колец.

— Мы возьмем вот это.

Камень был таким большим, что казался поддельным. Одри почувствовала облегчение оттого, что кольцо ей не нравится.

— Теперь я могу идти?

— Я тебя больше не задерживаю.

Через полчаса Одри звонила в дверь Келвина. Она опешила, увидев в дверях совершенно незнакомого мужчину.

— Вы к Келвину? — спросил он. Одри утвердительно кивнула.

— Видите ли, мисс, Келвин сказал, что я могу здесь пожить, пока он будет в Токио. Мы вместе работаем и…

— В Токио? — переспросила Одри, уверенная, что ослышалась.

— Временный перевод. Келвину только вчера предложили. Грех было не воспользоваться таким шансом. Он улетел сегодня утром.

Одри была потрясена.

— Как долго он будет отсутствовать?

— Думаю, пару месяцев.

4

— Мистер Мэлори ждет вас, — с плохо скрываемым нетерпением сообщил Одри Селден.

Со слезами на глазах Одри в последний раз погладила Альта.

— Повариха будет брать Альта с собой в кухню каждый день. Пес привык к ней, — успокаивал ее Селден. — Но баловать его не стоит.

Боясь разрыдаться, Одри кивнула и уставилась на стоящий на комоде аквариум с «Филиппом».

— За рыбкой я присмотрю, — пообещал дворецкий. — Прошу вас, мисс, пойдемте.

Филипп нетерпеливо мерил шагами холл. На нем был великолепный легкий темно-серый костюм, бордовая рубашка и серебристо-серый шелковый галстук.

— Прошу прощения, что заставила вас ждать, — извинилась Одри.

Под его пристальным взглядом Одри нетвердой рукой попыталась разгладить складки на юбке своего нового летнего платья.

— Что ты сделала с платьем? — грубо спросил Филипп, указав на неумело подшитый подол.

— После ваших вчерашних слов я подумала, что оно тоже недостаточно длинное, вот и решила его немного отпустить, но у меня не очень хорошо получилось…

— Тогда почему ты не надела что-нибудь другое?

— Селден уже забрал чемодан с моими вещами.

В воцарившейся напряженной тишине стало слышно, как Филипп скрипнул зубами. Он пересек холл и, нагнувшись, раздраженно оборвал торчащую из подола ее платья нитку.

— Видите ли, мне нужно было чем-то занять себя вчера. Келвина послали на время в Токио… я даже не успела попрощаться с ним.

— Невзгоды закаляют, — без тени сочувствия сказал Филипп, выпрямляясь. Затем он подтолкнул Одри к двери. — Во всяком случае, теперь, пока ты будешь во Франции, тебе не придется переживать, что Келвин остался в Лондоне.

— Наверное, вы правы… да и для него это прекрасная возможность. — Улыбка заиграла на губах Одри. — Должно быть, начальство Келвина очень высокого мнения о нем, раз предоставило ему такой шанс.

Когда они уже сидели в лимузине, Филипп сказал:

— У тебя на одном веке голубые тени, а на другом — зеленые.

Одри молча достала из сумки бумажный носовой платок и, не глядя в зеркало, стерла с век тени. Затем демонстративно вытащила из сумки книгу в бумажной обложке и начала читать. Еще накануне вечером ей пришло в голову, что это станет лучшим решением проблемы общения с Филиппом. Если она уткнется в книгу, он поймет, что ему вовсе незачем с ней разговаривать, да и сама она не ляпнет какую-нибудь глупость.

Полтора часа спустя Одри, не скрывая волнения, торопливо поднялась по трапу его частного самолета.

— Я еще ни разу в жизни не летала самолетом, — поспешила она сообщить стюарду. — Да и за границей тоже никогда не была!

— Садись и веди себя, как взрослая, — прорычал у нее над ухом Филипп.

Покраснев, Одри опустилась в ближайшее кресло.

— Нет, ты сядешь рядом со мной. — У Филиппа был вид человека, измученного попытками. Кажется, он с величайшим трудом сдерживался, чтобы не вспылить.

Одри терялась в догадках, что она сделала не так. Она ни разу не заговорила с ним и полагала, что ему доставит удовольствие забыть о ее присутствии. И вот вместо того чтобы выразить признательность, Филипп с каждой минутой все сильнее раздражался.

Когда самолет начал разбег по взлетной полосе, Одри стало немного не по себе. В попытке как-то отвлечься она повернулась к Филиппу, сидящему справа от нее с раскрытой папкой в руках.

— Чем я вас так разозлила?

— Ты всем набиваешься в друзья. У тебя нет чувства собственного достоинства, ты просто не можешь держать язык за зубами. Ты рассказала моему дворецкому о Келвине…

— Ну и что? Он же рассказал мне, как расстроилась свадьба его дочери.

— В том то и дело! Он — мой служащий. Я даже не знал, что у Селдена есть дочь! — проорал Филипп, стараясь перекричать шум двигателей.

Одри побелела как полотно и вцепилась в подлокотники кресла.

— О Боже, меня тошнит… я боюсь… это ужасно… я никуда не хочу лететь! — запричитала она и, расстегнув ремень безопасности, попыталась встать.

Сильная рука рывком вернула ее на место. Филипп бросил взгляд на искаженное страхом лицо Одри, погрузил свои тонкие пальцы в копну ее волос и… начал целовать.

Одри забыла, что находится на борту самолета. Забыла свои страхи. Она даже забыла, что боится этого человека. Этот поцелуй лишил ее способности соображать и зажег огонь неистового возбуждения. Не отдавая себе отчета, она вцепилась в Филиппа. Когда кончик его языка проник в глубину ее рта, Одри овладело столь сладостное чувство, что ей захотелось навсегда остаться в этих чарующих волнах физического наслаждения, захлестнувших ее.

Она ощущала трепет каждой клеточки своего тела. Бушевавший внутри пожар страсти требовал немедленного выхода. Одри не противилась искушению — просто почувствовала его и подчинилась.

Столь же внезапно Филипп отстранился, и, когда Одри открыла глаза, первое, что она увидела, была язвительная усмешка Филиппа.

— Я снова допустила промах? — жалобно спросила девушка, отчаянно пытаясь совладать с собой и поверив, наконец, что Филипп Мэлори действительно поцеловал ее. — Ведь вы сделали это только потому, что мне стало страшно при взлете, да?

— Максимилиан вправе ожидать, что помолвленная пара время от времени обменивается поцелуями, — невозмутимо откликнулся Филипп.

Одри же казалось, что Максимилиан был бы шокирован, если бы они обменялись страстным поцелуем в его присутствии. Страстным? Нет, только не с Филиппом, подумала она, почувствовав, как внутри все переворачивается. Филипп явно не придал никакого значения этому поцелую, для него он что-то вроде репетиции. Его, наверное, даже возмутило, что я вложила в него такую страсть, словно мы действительно влюбленные.

— Думаете, я испытала огромное удовольствие от вашего поцелуя? — От смущения Одри старалась не смотреть на Филиппа, но была полна решимости объясниться. — Вы застали меня врасплох… Полагаю, при вашем опыте в такого рода делах мое поведение не стало для вас сюрпризом, хотя для меня сродни эксперименту…

— Пожалуй, нам лучше отложить этот разговор, — буркнул Филипп.

Одри повернулась к нему лицом, веселая улыбка заиграла на ее губах.

— Вы не понимаете. Если даже вам удалось доставить мне удовольствие, могу представить, в какой экстаз приведет меня Келвин!

Воцарилась зловещая тишина. Филипп молча сверлил Одри потемневшими от гнева глазами, но ни один мускул не дрогнул на его смуглом лице. Напряжение росло, и Одри насупилась.

— Я просто хотела убедить вас, что вовсе не вела себя глупо потому, что вы мне нравитесь, ну или что-то в этом роде… Я хочу сказать, что вы мне не можете нравиться… вы такой… — Она запнулась, поняв, что в своем импульсивном желании объясниться зашла слишком далеко.