Укрощенная гордость - Лэнгтон Джоанна - Страница 17

– Это не твое дело!

– Но я превращу это в свое дело, – мягко заметил Франко. – К тому времени как мы расстанемся, на все свои вопросы я получу ответы. Я буду знать про тебя все.

Это была мука.

– А ты взамен собираешься быть столь же откровенным со мной?

– Вряд ли. Предпочитаю быть сам себе доверенным лицом.

Полетт наклонила голову, серебристые локоны заструились вокруг нежной линии ее лица.

– Твоя скрытность, видимо, беспредельна. Ты даже не объяснил мне, кто твой отец!

– Теперь ясно, что тебя так задело! – Губы Франко исказила сардоническая усмешка.

– Об этом мне рассказал Протос – и непонятно, почему этого не сделал ты!

– Это не та информация, о которой мне хочется распространяться.

Вдруг Полетт поняла – и ей стало до смешного обидно…

– Значит, ты не доверяешь мне, верно? Ты знал, что сие обстоятельство мне неизвестно, но не верил в меня настолько, чтобы предупредить!

Франко спокойно встретил ее гневный взгляд.

– Мне пришло в голову, что в подходящем месте ты сможешь продать эту информацию за сотни тысяч фунтов. Смерть отца приведет к панике на валютных биржах по всему миру. Если о его неизлечимой болезни станет известно сейчас, некоторые дельцы смогут заработать на этом состояния. Разумеется, в ущерб мне. И даже если ты просто решишь предоставить эти сведения какой-нибудь бульварной газетенке, то все равно получишь более чем достаточную сумму, чтобы избавить своего отца от его обязательств передо мной.

Глубоко уязвленная его отношением к себе, Полетт смотрела на него с изумлением.

– И ты полагаешь, что я бы так поступила?

– Лучше скажем, что я не видел смысла подвергать тебя неоправданному риску. А точнее, соблазну.

Полетт удрученно покачала головой.

– Боже мой, за кого же ты меня принимаешь?

– За весьма упрямую даму. От которой всякого можно ожидать, – парировал Франко с сухой насмешкой. – Изящная обертка на стальном каркасе.

– Я никогда не поступила бы так отвратительно! – страстно воскликнула Полетт. – Я тебя слишком уважаю, чтобы пойти на такое.

Медового цвета глаза насмешливо блеснули.

– Тогда где же ты была шесть лет назад, сага!

– То была ошибка… ужасная, непростительная ошибка…

Издав короткий смешок, Франко опустошил свой бокал.

– Ты меня называешь ошибкой… или его? – тихо проговорил он.

Полетт вся дрожала, но не сдавалась. Она поняла, что сболтнула лишнее.

– А ты как думаешь?

– Что я в любом случае никогда не прощу тебе этого… Ты твердишь себе сейчас, что не нуждаешься в моем прощении, – произнес Франко, тщательно выговаривая слова. – Но позже ты поймешь, что это не так. Ты ведь уже ждешь меня, когда меня нет рядом, не так ли? Как тебе спалось последними ночами? Ты ведь ожидала, что я позвоню, и удивлялась, отчего я не делаю этого? А что ты почувствовала, когда впервые увидела меня сегодня… Подъем настроения? Сексуальное возбуждение? Ты же влюблена в меня! От меня такого не скроешь. Я узнаю все симптомы этого и в иных обстоятельствах пресекаю дальнейшие попытки к сближению. Но не в отношениях с тобой.

– Ты сошел с ума, – прошептала Полетт. – Я никогда не полюблю тебя.

– А на меньшее я не рассчитываю, – произнес Франко с потрясающей самоуверенностью.

– Ты примитивный человек, Франко! – рассмеялась Полетт, но смех этот прозвучал неестественно даже для ее собственных ушей. – Ты всерьез полагаешь, что я настолько не в состоянии контролировать свои эмоции?

Франко окинул ее таким пренебрежительным взглядом, что Полетт испытала неодолимое желание развернуться и со всего размаху врезать ему по его смазливой физиономии.

– Не люблю быть жестоким, но уверен, что ты очень слабо контролируешь желания своего тела…

Переполненная яростью, Полетт схватила свой бокал и выплеснула содержимое ему в лицо.

– … и еще слабее – свой нрав. – Вытащив носовой платок, Франко спокойно вытер капли кока-колы с лица. – Собственно, когда ты теряешь голову, то ужасно незрела в своих реакциях. Будто ребенок, который при вспышке злости колотит все вокруг, – спокойно продолжал он. – Ты словно не можешь позволить себе роскошь свободно изливать свой гнев чаще…

Проницательность, заключенная в его реплике, испугала Полетт, и она отшатнулась.

– Теперь игра переходит в стадию терапии? – спросила она с усмешкой, за которой пыталась спрятать свое смущение.

– Во-первых, – уточнил Франко, – для меня это не игра. И во-вторых, это скорее лечение шоком, чем терапия.

Полетт следовало отразить его атаку, но она слишком боялась, что в гневе может открыть ему слишком многое. К ее еще большему раздражению, Франко улыбнулся, что, впрочем, не смыло с его лица выражения холодной отчужденности.

– Тебе стоило бы пока пойти полежать. Я разбужу тебя, когда будем подлетать.

– Я не хочу ложиться. – Каждая частичка ее души бунтовала против возможности отступления. – Твой отец живет на самом Барбадосе?

– Он живет на острове Парадиз. Это его частное владение.

Полетт заерзала в кресле. Как бы ей хотелось сохранить самообладание и не вспоминать о бесстыдном стремлении Франко к мести.

– И давно он там живет?

– Пять лет. Он купил этот маленький вечнозеленый островок, когда понял, что смертельная болезнь начинает подрывать его силы, – равнодушным голосом проговорил Франко.

– Я вижу, ты не слишком преисполнен сострадания к родному тебе человеку.

– Он явно не из тех людей, что жаждут сострадания, – сухо заметил Франко. – И он бы пришел в ярость, если бы кто-нибудь попытался проявить подобное чувство к нему. Он прожил свою жизнь именно так, как и собирался прожить ее. Он никогда не подчинялся советам врачей. Он курил, пил, чревоугодничал, а его сексуальные аппетиты стали легендарными. Можно было бы подумать, что тяжелое детство обратило его к стремлению к роскоши, но дело в том, что мистер Мендоса никогда не испытывал нужды ни в чем – и никогда, насколько мне известно, не ставил потребности любого другого человеческого существа превыше своих собственных.

– Да ты ведь описываешь его как монстра, Франко, – изумилась Полетт.

Неожиданно для нее он рассмеялся.

– Для тебя, вероятно, умеренность во всем – это своего рода священная корова для индуса, верно? Все, что пристойно и достойно, все, что абсолютно предсказуемо…

Она отвела от него изумленный взгляд.

– Но ведь ты говоришь о собственном отце…

– Он жутко капризен, болезненно горд – и, безо всякого сомнения, горько обижен тем, что силы его убывают. Ему хочется бороться за жизнь до последней капли крови, и, пожалуй, он умрет, проклиная всех тех, кто пережил его хотя бы на один день.

– Включая тебя?

– Надеюсь, что нет. – Лицо Франко потемнело, но он тут же невозмутимо пожал плечами. – Однако я вовсе не собираюсь быть бледной тенью своего папаши. Он слишком уж непредсказуем, любит удивлять людей. Он может напялить на себя овечью шкуру, а секунду спустя превратиться в лютого хищника…

– То есть совсем как ты, – пробормотала Полетт в ответ.

Ну и что же тебя там ожидает? – задавала она себе вопрос, отводя глаза от испытующего и всепроникающего взгляда Франко. Посмотри, как он безжалостен к тебе. Подождал, пока мы поднимемся в воздух, и только потом объявил, что уготовил для тебя длительную пытку. Но он не дождется, чтобы ты полюбила его. Прелюдией к любви должны быть уважение, взаимное влечение и общность взглядов.

Как только могло прийти ему в голову, что она сможет продать сведения о близящейся смерти его отца тем, кто побольше заплатит? Полетт вздрогнула от отвращения. Ей стало не по себе. Да и кто воспримет подобное обвинение без содрогания? Значит, он не верит ей? Ни на грош не верит? Почему же он такой недоверчивый? Что же сделало Франко таким? Полетт вспомнила его слова о том, что знание – грозное оружие в руках женщин и что исходит сей факт из самой женской натуры. Несомненно, Франко когда-то жестоко обжегся при общении с одной из представительниц ее пола, и память об этом терзает его, заставляет быть настороже, делает циничным и подозрительным… Но почему она позволяет ему доводить себя до такого состояния? Какое это все имеет для нее значение? Между нею и этим мужчиной нет ничего, кроме ее… патологического влечения к нему. Унизительная страсть с ее стороны, похоть – с его. Хотя, пожалуй, похоть – слишком сильное слово. Судя по всему, Франко руководствуется скорее стремлением к мести, нежели сексуальными побуждениями. Секс – это лишь повод, посредством которого он стремится отомстить ей за то, что она пренебрегла им когда-то. Неужели он полагает, что сможет заставить ее влюбиться в него?…