Укрощенная гордость - Лэнгтон Джоанна - Страница 15

Услышав собственные жестокие слова, Франко вздрогнул, как от удара хлыстом.

– Я понятия не имел, что у твоего отца депрессия, и даже не подозревал ни о разводе твоих родителей, ни о смерти твоей матери, – проворчал он уже не столь агрессивно.

Полетт чувствовала себя ужасно виноватой. Абсолютно ясно, что прошлой ночью в «Ред Холле» ей следовало немедленно сообщить Франко о том, что случилось с отцом. Но ее разум был настолько затуманен созданным ею же самой образом Франко-садиста, что она предпочла промолчать.

– Да, ты прав, мне нужно было рассказать тебе обо всем, – услышала Полетт собственный шепот.

Франко сделал вид, что не расслышал ее слов.

– Завтра же встречусь с твоим отцом и успокою его. Не хочу, чтобы его депрессия лежала на моей совести, – заявил он, окатив Полетт полным осуждения взглядом. – И в довершение сообщу ему, что беру тебя на работу в качестве моего личного референта.

– Я собиралась…

– Поверь, – оборвал ее Франко, – если бы я знал вчера то, о чем знаю сейчас, я ни за что не притронулся бы к тебе! Только подумать о том, что ты хотела лечь в мою постель, самодовольно решив, будто жертвуешь собой ради спасения жизни отца! Это отвратительно! Мне хочется прямо-таки высечь тебя ремнем от моих брюк.

– Как ты смеешь! – вскрикнула Полетт.

Франко вдруг протянул руку, схватил ее за локоть и придвинул к себе, испугав резкостью своего жеста.

– Ты не мученица, сага… ты трусиха! – процедил он с издевкой. – Ты хочешь меня ничуть не меньше, чем я хочу тебя, но ты слишком упряма, чтобы так легко признать это!

– Прекрати! – зарыдала Полетт.

Франко отпустил ее так внезапно, что она, не удержавшись на ногах, снова повалилась на кровать. Резко развернувшись, Франко пулей вылетел из комнаты.

Полетт поднялась, захлопнула за ним дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как ее душу разрывают боль и отчаяние. Слезы струились по ее бледному лицу. Полетт понимала причину своего смятения, но причину боли понять не могла. Она не могла объяснить, почему так страдает, когда Франко смотрит на нее с неприязнью и презрением.

5

– …Это же потрясающая возможность для меня, – удовлетворенно продолжал Рональд Харрисон. – Перемена – именно то, что мне сейчас нужно, а я всегда любил Корнуолл.

Полетт ответила взволнованному отцу натянутой улыбкой. Франко предложил ему управление одной испытывающей в данный момент затруднения компанией в Плимуте. И отец, лишь несколько дней назад казавшийся совершенно разбитым человеком, был так возбужден столь очевидной верой Франко Беллини в его способности, что полностью переменился. Он расхаживал по комнате пружинистой походкой, и лицо его светилось энергией, чего Полетт не видела уже давным-давно.

– Большего понимания и чуткости от него даже невозможно было ожидать, – повторил Рональд уже в который раз. – Но я, конечно, не могу позволить ему списать те деньги, что я взял…

Полетт обратила на отца потрясенный взгляд.

– А Франко это предлагал?

– Да, но я не могу ему позволить так поступить. У меня есть несколько ценных антикварных вещей, и я намерен все распродать. Я должен вступить в новую должность с безупречным прошлым. Да и вообще, мне нельзя было оставаться в этом доме, где все напоминало о твоей матери, – сказал он с кислой гримасой. – Мне нужно было перестроить свою жизнь и уехать, как это сделала в свое время твоя мать. Полагаю, что верну Франко долг года за полтора, и, кто знает, если затяну потуже пояс, то, может, и раньше!

Отец сказал это с такой наивной радостью, что Полетт показалась себе более старой и умудренной жизненным опытом, чем ее отец.

– А что касается «Харрисон энджиниринг» и моего внезапного исчезновения, – тяжко вздохнул Рональд, – все считают, что мне просто стало дурно и потому меня вывели из здания. Конечно, моя секретарша и главный бухгалтер знают правду, но они не проболтаются. Мне еще очень повезло. Между прочим, я не так уж медленно соображаю, как вам с Франко, быть может, кажется.

– О чем ты? – спросила Полетт, не уловив смысла его многозначительной улыбки.

– Даже несмотря на то что мне удалось убедить Франко, что я вовсе не собираюсь сводить счеты с жизнью, – твердо заявил Рональд, – он все равно оставался необычайно великодушен. И я усматриваю в этом лишь одну-единственную причину… – Полетт выпрямилась на стуле. – Он влюблен в тебя, дочка.

Полетт попыталась изобразить смех.

– Он предложил мне работу, папа. Вот и все!

Печально улыбнувшись, отец покачал головой.

– Ты что, считаешь себя незаменимым специалистом? Ты даже не умеешь быстро печатать на машинке. Не думаю, что он везет тебя к своей семье на Барбадос лишь из-за одних твоих секретарских способностей. Во всяком случае, если это действительно так, его ждет немалое разочарование.

Полетт не знала, что сказать, но отец, по-видимому, и не ждал ответа. Он был проницательным человеком, и ей следовало бы понимать, что он всегда найдет дыры в этой шитой белыми нитками истории. Франко в нее влюблен? Сомнительно. Она не видела его уже три дня, с той последней ночи.

Франко исчез после завтрака, а ее отвезли домой. Вчера позвонил его помощник Протос и сообщил о времени, когда он заедет за Полетт, чтобы отвезти ее в аэропорт. А заодно и известил ее, что мистер Беллини сможет присоединиться к ним только в Майами, на последнем этапе путешествия.

Теперь, после того как отец распрощался с ней, стремясь подготовиться к ожидающим его переменам, Полетт осталась наедине со своими смятенными чувствами. К ее изумлению, Франко сделал все, чтобы помочь отцу и вместе с тем не унизить его достоинства. Он оказался гораздо благороднее, нежели она ожидала. Ей приходилось признать, что она явно недооценивала Франко. Но с другой стороны, уныло размышляла Полетт, он вовсе не проявлял столь благородных черт своего характера тогда, шесть лет назад. Он был безжалостен, самонадеян и агрессивен. Полетт мучительно пыталась убедить себя, что любила Арманда. И все же ей приходилось признать, что Арманд обманул ее веру в него.

Ему нужно было сказать ей правду. Ему не следовало притворяться. Он не имел права использовать ее для того лишь, чтобы заглушить подозрения своей семьи относительно его сексуальной ориентации, тем самым погружая их обоих в пучину страданий и бесконечного притворства. Отчего же она обвиняет Франко в невзгодах своего брака? – спрашивала Полетт себя сейчас. Ведь правда состояла в том, что ее супружество закончилось бы катастрофой, даже если бы она никогда и не встречалась с Франко… Получается, что, признавшись Арманду в своем «животном» влечении к Франко, она дала тому повод, которым он мог прикрываться. Арманд позволил Полетт поверить, что именно ее проступок держал его в стороне от ее постели. Прошло очень много времени, прежде чем она поняла, что он избегает физической близости с ней по другой причине.

А тем временем она, терзаемая укорами совести, возненавидела Франко и продолжала ненавидеть его с каким-то просто идиотским неистовством. Именно на нем сфокусировалось ее горькое разочарование в жизни. Но здравый смысл подсказывал Полетт, что она никогда не стала бы столь привлекательной для мужчины, которого столь откровенно ненавидит. Нет, на самом деле ненавидела она те неконтролируемые реакции, что возникали у нее в присутствии Франко, ненавидела свою неудержимую тягу к этому мужчине – и глубоко стыдилась своих чувств.

Итак, нервы ее были на пределе. Она почти не спала последние несколько дней. Полетт не могла выбросить Франко Беллини из головы, и это пугало ее.

В Майами Полетт поднялась на борт роскошного частного самолета и, слегка нахмурив брови, оглядела великолепный салон, отделанный ценными породами дерева.

– С ума сойти! Можно подумать, я королева Англии!

Протос рассмеялся.

– Мистер Мендоса любит, чтобы его гостям было удобно.

– А кто такой мистер Мендоса? – поинтересовалась Полетт у симпатичного смуглого парня, официальность в тоне которого постепенно пропадала по мере продолжения их совместного полета.