Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Млечин Леонид Михайлович - Страница 51

«Советский человек произошел от человека», — горько шутил мой остроумный коллега. Эта мутация была связана с утратой важнейших человеческих качеств или во всяком случае с их редуцированием, уменьшением, оскоплением. Все, что было хорошего в русском народе, как и в других народах, изживалось системой.

Советский человек превратился вовсе не в носителя высокой морали, самоотверженного и бескорыстного труженика. Жизнь толкала его в противоположном направлении. После крушения советской власти выяснилось, что система прививала практичные навыки двух видов. Быть чиновником и жульничать. Те и другие преуспели.

Одни, выбросив партийные и комсомольские билеты, пристраивались в новые учреждения и карабкались по служебной лестнице. А устремления те же: высокое кресло — способ не страну переустроить, а обеспечить собственную жизнь… Другие, кто приобрел коммерческие навыки еще в советские времена, с восторгом осваивали новое экономическое пространство. Масштабы другие, грандиозные, а методы те же: обойти закон, обжулить, надуть. Остальные же наблюдали! Система поколениями отучала от самостоятельности, самоорганизации, привычки проявлять инициативу и брать на себя ответственность… Возобладали леность мысли, привычка подчиняться, ждать указаний.

Из всех печальных слов, которые только можно произнести, самые печальные таковы: «Все могло быть иначе». Увы, вспоминая август 1991 года, не скажешь: все могло быть иначе. Просто тогда мы не знали, что из пропасти, в которую упали почти столетие назад, выбираться, в кровь обдирая локти и колени, нам еще долго. А то и назад можно рухнуть.

Ночь в Беловежской пуще

И сегодня Михаил Сергеевич полагает, что единый СССР можно было сохранить и после путча. Он цепляется за иллюзию. Признать иное — без сомнения — слишком болезненно.

27 августа 1991 года Нурсултан Назарбаев выступал в Москве на сессии Верховного Совета СССР.

— Для меня уже стало ясным, что обновленный Союз не может быть федерацией… Хватит бежать вдогонку за ушедшим временем… Ново-Огаревский договор фактически является почти конфедеративным. Так что давайте честно признаем и поставим, наконец, всё на свои места… Я призываю немедленно решить вопрос предоставления полной свободы республикам Прибалтики, Молдове, Грузии и всем, кто выразил свое стремление к независимости законным демократическим путем… В новом Союзе не может быть ни союзного правительства, ни парламента, ничего, кроме согласованных отношений между республиками… Я не представляю другой основы, на которой Казахстан мог бы вступить в союз с другими республиками… Казахстан никогда не будет «подбрюшьем» ни одного региона и никогда не будет ничьим «младшим братом». Мы войдем в Союз с равными правами и равными возможностями.

Назарбаев предложил здравую идею экономического союза республик.

Но исправить все ошибки уже было невозможно. Как и остановить дезинтеграцию единого государства. 2 сентября 1991 года открылся пятый чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР. Он оказался последним съездом.

Делегации Литвы, Латвии и Эстонии уже не участвовали в его работе. Три республики объявили о своей независимости, и теперь, после путча, остальным приходилось ее признавать. Россия сделала это 24 августа. В тот же день провозгласила независимость Украина. 27 августа это сделала Молдавия, 30 августа — Азербайджан. Их примеру последовали Армения, Узбекистан, Киргизия.

Президент Горбачев и руководители десяти республик предложили сформировать новые органы управления — Государственный совет (в составе президента СССР и высших должностных лиц союзных республик) и Межреспубликанский экономический комитет — вместо союзного правительства. Об этом руководители республик договорились накануне ночью — все они хотели избавиться от Съезда народных депутатов, который только мешал. От имени президентов выступил Нурсултан Назарбаев.

Съезд открыл председатель Совета Союза Иван Дмитриевич Лаптев (бывший главный редактор «Известий») и сразу предоставил слово Назарбаеву.

«Зал охнул и даже не заворчал, а зарычал, — вспоминал Лаптев, — но Назарбаев уже был на трибуне. То, что оглашение заявления президента СССР и высших руководителей союзных республик было поручено ему, оказалось очень точным выбором. Нурсултана уважали, мне кажется, все депутаты, уважали настолько, что никто не посмел прервать его или как-то помешать его выступлению».

Нурсултан Абишевич сказал, что руководители республик договорились подписать между всеми желающими договор о Союзе суверенных государств. Имелось в виду заключить экономический союз и соглашение в области обороны с целью сохранить единые вооруженные силы. Президенты согласились поддержать просьбу союзных республик принять их в ООН.

Как только Назарбаев договорил, Лаптев объявил перерыв.

Депутаты были ошеломлены, не могли прийти в себя. Через несколько часов заседание возобновилось и пошло довольно гладко. Ельцин поддержал идею экономического союза и сохранения единой армии при сохранении контроля над ядерным оружием в руках центра. Но заметил, что каждая республика может сама решить, в чем она желает участвовать — в федерации, конфедерации или просто в экономическом союзе. Правда, некоторые депутаты говорили о «предательстве». Тогда Горбачев взял слово и намекнул, что если съезд не хочет прекращать свою работу добром, то его можно просто разогнать.

5 сентября внеочередной Съезд народных депутатов закончил работу. Он утвердил все документы, представленные президентами. Съезд фактически упразднил сам себя и признал декларации республик о суверенитете. То есть Советский Союз фактически уже прекратил свое существование. Государственный совет первым актом признал независимость трех прибалтийских республик.

30 сентября в Кремле Горбачев вместе с руководителями России обсуждал экономическое соглашение республик. Ельцин предлагал пока экономическим документом и ограничиться, а уже потом подписывать Союзный договор. Михаил Сергеевич не соглашался и попросил соединить его с Назарбаевым. Поговорив, повеселел:

— Назарбаев за то, чтобы в течение недели подписать Союзный договор.

Прилетев в Москву, 14 ноября на заседании Госсовета в Ново-Огарево Нурсултан Абишевич говорил:

— Надо подтвердить, что у тех, кто здесь сегодня собрался, по крайней мере, есть намерение и воля образовать политический союз — с единой армией, территорией, границами. Если мы не сделаем этого, за нас это сделают другие — те, кто придет после или вместо нас. Давайте же хоть раз будем крепки не задним умом.

Но спасти СССР было уже невозможно, хотя Горбачев предпринимал отчаянные усилия.

В ноябре 1991 года МИД из соображений экономии соединили с министерством внешнеэкономических связей и назвали министерством внешних сношений. Единое ведомство должно было координировать работу дипломатических служб союзных республик. 5 ноября Горбачев уговорил Шеварднадзе вернуться на прежний пост министра. Многие были удивлены, с какой легкостью Михаил Сергеевич ввел в правительство Шеварднадзе, еще недавно жестко критиковавшего президента в газетных интервью.

20 ноября Эдуард Амвросиевич вернулся в знакомый кабинет на седьмом этаже в высотном здании на Смоленской площади. Заявил, что его главным приоритетом будет сохранение единого государства. Он сказал, что отменяет все зарубежные визиты.

— Весь его календарь состоял из поездок по республикам, — вспоминает Андрей Серафимович Грачев, последний пресс-секретарь Горбачева. — Он понимал, что от того, насколько ему удастся поладить с республиканскими руководителями, зависит восстановление государства, да и его пребывание на этой должности.

Шеварднадзе боялся окончательного распада СССР, внушал своим партнерам на переговорах, сколь важно для всего мира сохранить единую страну. Западные лидеры предпочли бы по-прежнему иметь дело с Советским Союзом, а не с пятнадцатью новыми государствами, но их собственные эксперты докладывали, что, судя по всему, Советский Союз не сохранится. Подозревать Шеварднадзе в том, что он на всех должностях в Москве оставался тайным грузинским националистом и мечтал о разрушении страны, нелепо.