Короткий брак - Лэнгтон Джоанна - Страница 19

– Не понимаю, с чего ты взял, что это не так…

– Бухгалтер Люси сообщил мне, что его выписали из больницы осенью. Он решил, что малыш только что родился… конечно же.

Его голос обрел обычную силу, а на лицо вернулось мрачное выражение. Для Пенни, у которой нервы были натянуты как струны, последовавшее молчание показалось невыносимым.

– Я был зол как черт, – наконец пробормотал Ник.

Пенни наблюдала за ним с растущим напряжением, готовясь к внезапному взрыву. Он пришел в движение, и Пенни вздрогнула, но тут же с изумлением поняла, что Ник направляется к экономке, стоявшей в холле перед открытой дверью, в ожидании всегда пунктуального хозяина.

Ник вспомнил о том, как Пенни каждое утро провожала его, независимо от того, насколько рано он отправлялся на работу и насколько плохим было его настроение. Светская болтовня за завтраком была не в его привычках. Но на Пенни красноречивое молчание мужа не производило никакого впечатления. Она протягивала ему булочки, наливала кофе с возмутительной бесцеремонностью и радостно щебетала, ничуть не смущаясь односложными ответами.

Значит, его все же ожидает будущее с помятыми булочками… Что ж, такова жизнь, вздохнув, подумал Ник. Похвалив себя за самообладание, не говоря уж о замечательном хладнокровии в критическую минуту, Ник сообщил экономке, что не летит в Хьюстон, и решил пройтись.

Он глубоко вдыхал свежий воздух, пытаясь побороть возмутительное ощущение легкости, охватившее его. Если бы он считал себя эмоциональным человеком, то, наверное, определил бы свое состояние, как потрясение, смешанное с невероятным облегчением. Но поскольку Ник был абсолютно чужд самоанализу и рассуждал в терминах причин и следствий, то отнес все на счет злоупотребления алкоголем несколько часов назад.

Шагая по направлению к ангару, он погрузился в еще более приятное осмысление очевидных фактов, которые, возможно, еще не стали столь очевидны для Пенни. Прежде всего, подумал он, улыбаясь, Джонни станет теперь не более чем воспоминанием о том, что могло бы быть, но не случилось. Каждый ребенок заслуживает, чтобы у него было двое заботливых родителей, живущих под одной крышей…

Застыв у высокого окна столовой, Пенни с недоумением наблюдала, как Ник подходит к ожидающему его вертолету. Вот он заговорил с пилотом, небрежно засунув руку в карман великолепного покроя брюк. Пенни не верила собственным глазам. Ник казался таким беззаботным, словно на него не обрушили только что известие, способное перевернуть жизнь любого мужчины. Может быть, она просто недостаточно проницательна? Разве она когда-нибудь знала, что происходит в душе этого непростого человека?

Довольно скоро Ник вернулся и, излучая решимость, сразу устремился к лестнице. Пенни бросилась ему наперерез.

– Куда ты идешь?

– Поздороваться со своим сыном.

Джилиан уже покормила и одела Алана, поэтому при появлении родителей мальчика улыбнулась и вышла из комнаты. Ник с напряженным лицом застыл посреди детской, глядя, как малыш играет на ковре. Вдруг он вскрикнул: «Мама!» – и пополз по направлению к Пенни.

– Он может сам передвигаться… и говорить? – почти с комическим удивлением прошептал Ник.

– Ну, он знает только одно слово.

Пенни не отрываясь смотрела на Алана. Натолкнувшись на непреодолимый барьер в виде стула, он издал жалобный вопль, и его большие карие глаза наполнились слезами.

Пенни поспешила на помощь сыну, но Ник опередил ее. Присев на корточки, он поднял Алана и шепотом заговорил с ним. Малыш весь подался вперед от удовольствия, слезы высохли как по мановению волшебной палочки. Он устроился на руках отца с таким видом, словно готов был провести там всю жизнь.

– Он такой доверчивый, – выдохнул Ник, и его жесткое, мужественное лицо осветила и смягчила редкая улыбка. – И он похож на меня.

В самом деле, грустно подумала Пенни, и не только внешне. Алан начинал беспокоиться, если нарушался привычный для него распорядок. А когда играл, в нем уже чувствовалась характерная сосредоточенность. Минуты проходили, Ник продолжал общаться с сыном, и Пенни испытывала нарастающее смятение. Она не верила своим глазам. Нисколько не заботясь о дорогом костюме, Ник теперь сидел на ковре, а Алан исследовал его, словно новую игрушку. Крохотные ручки дергали галстук, забирались в карманы, вцеплялись в волосы, ощупывали лицо.

Пенни и представить не могла, что Ник, с его достоинством и сдержанностью, способен терпеть подобное панибратство и столь близкий телесный контакт. Больше того, могла бы поклясться, что он как огня боится подобного обращения. Не могла она и представить, что, узнав о своем отцовстве, Ник поведет себя с такой легкостью и непринужденностью, какой прежде она и заподозрить в нем не могла.

Пенни вдруг охватила жгучая ревность. На нее не обращали внимания! Ее даже лишили утреннего приветствия сына! И сейчас она была невольным свидетелем зарождения того, что, похоже, обещало стать восторженным союзом двух любящих сердец.

– Он зевает, – с явным разочарованием заметил Ник полчаса спустя.

– Ты его переутомил, – словно со стороны услышала свой голос Пенни.

Она отлично понимала, что после беспокойной ночи малышу был необходим хороший дневной сон, поэтому уложила сына в кроватку, но прежде обменялась с ним несколькими поцелуями.

– Не ожидал, что эта кроха с такой легкостью примет меня, – заметил Ник, почувствовавший себя не менее заброшенным, чем Пенни десять минут назад. Она повернула голову и заявила:

– Алан любит Джонни, и из-за него с большим доверием относится ко всем мужчинам. Ник смотрел на нее своими потрясающими глазами, непроницаемыми, как ночное небо, но Пенни заметила, как напряглись лицевые мускулы под гладкой кожей.

– Можем ли мы рассчитывать на частые встречи с тобой в Нью-Йорке, после того как закончится лето? – ломким от волнения голосом спросила она. – Знаешь, я уже скучаю по дому.

– Обсудим это внизу, – бросил Ник и направился к двери.

Непременно обсудим, подумала Пенни, обиженная тем, что Ник привычно взял инициативу в свои руки, и не слушая внутренний голос, который твердил, что она несправедливая и скверная. В конце концов Пенни решила, что лучше уж чувствовать себя несправедливой и скверной, чем ощущать почти физическую боль нестерпимого желания, возникающего от одного только присутствия Ника в комнате. Кроме того, просто необходимо было как-то противостоять мужчине, успевшему причинить ей такие страдания всего за несколько часов, оправдывала себя Пенни…

А то, что она сказала ему о Джонни, соответствовало действительности… до какой-то степени. Джонни любил Алана, однако видел в нем лишь продолжение Пенни. В то время как Ник неосознанно относился к сыну как к личности, и ему, а не ей посвящал только что все свое внимание. Это грех или добродетель? – с горечью спросила себя Пенни.

Когда она наконец спустилась, в элегантной гостиной уже был накрыт стол для кофе. Развлекая Алана, Ник был сама непринужденность. Теперь же казался воплощением холода и отчужденности. И нервное напряжение Пенни достигло предела. Значит, Ник принял существование своего ребенка. Но это вовсе не означает, что он доволен тем, что жена, с которой собирался развестись, сделала его отцом. И если Ник намерен наброситься на нее с обвинениями, то лучше уж пройти через это как можно скорее.

– Итак? – без обиняков спросила Пенни, предоставляя ему такую возможность.

– Кофе… – ровным тоном предложил Ник.

– Когда я нервничаю, меня тошнит от кофе!

Ник наполнил себе чашку с хладнокровием, от которого Пенни едва не заскрежетала зубами.

– Давай, скажи это! – поторопила она его.

Ник вежливо приподнял бровь.

– Что ты ожидаешь от меня услышать?

Пенни нетерпеливо всплеснула руками, и браслеты на ее запястьях зазвенели.

– Если бы я не забралась к тебе в постель, ты не был бы сейчас отцом!

– Я понимал, что делаю, мой ангел.

Пенни озадаченно уставилась на него.