Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ступени в вечность - Минич Людмила - Страница 38


38
Изменить размер шрифта:

Маритха очнулась в первый раз после достопамятной ночи.

Была ночь. Тишина. Только одинокая свеча потрескивала из-за изголовья да сопел кто-то в дальнем углу. Наверно, сиделка. Лень было шевелиться.

Ах да, теперь за ставнями вечная ночь, до самого Первого Солнца. Маритха оперлась взглядом в слабо освещённую каменную стену. Тут всегда стоит ночь. Опять какая-то пещера. И непонятно, что там наверху, день или ночь. Непонятно, что делается, охотятся за ней ещё или нет. Непонятно, кто вокруг, друзья или враги.

Не хотелось сразу же себя выдавать, и девушка затаилась, опасаясь разбудить невидимых сторожей. Наверняка их тут полно. Ещё немного, а потом… опять начнётся. Не скоро ей обещанный покой подарят.

— Истинный покой — это смерть, Маритха.

У девушки холодок по спине пробежал.

Великий Раванга… Он словно из темноты соткался. Дверь даже и не скрипнула. Великий не дал ей времени, о котором девушка мечтала, явился сразу же. Ещё бы, ведь это он её вытащил… Нет, с ним или без него, а Маритхе все равно не видать покоя. Как бы ей ни обещали. Кто бы ни обещал.

Ночной пришелец присел на пол рядом с тюфяком Маритхи, легонько погладил по голове, почти не касаясь, но дрожь, до сих пор сотрясавшая изнутри, улеглась.

— Не видать мне тут покоя… Зря понадеялась, зря вернулась.

— Истинный покой — это смерть, — повторил Великий свои слова. — Если ты и правда так его хочешь, то зачем просила о помощи?

— Тогда… зачем ты обещал?..

— Я? — мягко удивился он. — Что обещал?

— Ну, как же, — растерялась девушка. — Ты говорил: отдохнёшь. Только не тут, тут нет покоя, и… что-то такое ещё… не время вроде теперь. Я обещаю тебе покой, говорил, только возвращайся. И руку протянул. Я и ухватилась… за неё…

Она умолкла. Даже слезы, уже готовые брызнуть, так и не заструились по щекам. Что-то было не так. Совсем не так. Не лучший день она нашла, чтобы выйти из-за своей стены.

— Я звал тебя, Маритха, это правда. Каждый день, что ты провела в забытьи. Но ты не слышала, не хотела слышать. Все дальше и дальше уходила в мир незримого. Ещё день, может, два, и я намеревался своею властью извлечь тебя оттуда. Пребывать там далее стало для тебя небезопасно.

— Так это я… видела невидимый мир? Про который Ведатель…

Она подавилась словами. Лучше его вовсе не поминать. А то сразу же делается жутко и муторно внутри, стоит только вспомнить. «Когда придётся совсем тяжело — зови…» Маритха застонала.

— Не стоит лишний раз говорить о нем, — согласился Раванга. — Тем более что он не Ведатель. Нет, Маритха, ты не видела незримого мира — не в твоих силах видеть то, что скрыто. Все это твои образы, твои мысли, твои сны. Однако незримое само нашло бы к тебе дорогу, до того уже недолго оставалось. А с ним тебе не справиться — затянет, не отпустит. Есть чем затянуть, много там такого, манящего… или запугать — для обычного человека там жуткого хватает. Не стоит туда стремиться — убежать потом нелегко.

Девушка хлопала глазами.

— Само… нашло… — повторяла она. — Оно что… живое?

Раванга усмехнулся.

— Я бы сказал — да, живое. Живые, так вернее.

— И что, оно, они… — она запнулась, — ещё за мной явиться могут?

— Уже нет. Твой разум опять вместе с телом. Обычному человеку не войти в тот мир так просто. Беспамятство — единственный вход. Когда забываешь тело, встаёшь между мирами. Тогда Нить выдернуть легко, и незримые сами к тебе устремляются.

«Зачем?» — не спросила, просто двинула губами Маритха, и он ответил:

— Им нужно тело. И чем слабее ты, тем легче им завладеть.

— А им-то что я сделала? — тонким голоском пропищала девушка, сдерживая слезы.

Великий поглядел на неё, и её понемногу перестало колотить от дрожи.

— Ты ничего не сделала, Маритха, — успокаивал он девушку. — Ни им, ни Бессмертным, которых ты винишь во всех своих бедах лишь от отчаяния. — Он, было, задумался, но тут же продолжил: — Ты слишком близко оказалась к тем, кто сильнее тебя. Так легла Нить твоей судьбы, и в этом нет твоей вины. Их вины — тоже нет.

— Это песня такая… — выскочило у Маритхи.

Он вопросительно поднял глаза.

— Ну, этот говорил… — язык не поворачивался опять помянуть Ведателя. — С которым ты меня встретил… Что песня есть такая, про меня… и про все-все. Где-то там, — Маритха неопределённо подняла глаза к своду, потерявшемуся во тьме, — какая-то Великая Нить или что-то ещё… И как в ней поётся, так моя Нить и делает. Говорил… — голос снова предательски дрогнул, — говорил… что если в песне поётся… что Маритха исчезнет… то и вправду не жить…

— Саис — сын песенника, и если он хоть к чему-то ещё привязан в этом мире, так это к своим муштарам. Из него мог получиться великий песенник, но Ведатель в нем сказался куда сильнее. В дрожании Нити он слышит песню, такую же, как в звуке струн его муштара. Он очень тонко слышит… потому так искусно играет на Нитях.

— Он ещё говорил, — прошептала Маритха, — есть какая-то Великая Нить, Великая Песня, и моя Нить — словечко в той песне, только и всего…

Раванга опустил глаза, странно шевельнул пальцами, точно пропуская сквозь них невидимое нечто, ответил после недолгого молчания:

— Можно и так сказать… да, можно. Можно иначе. Истина боится слов, потому что они её искажают. Истина боится глаз, потому что у каждого они свои. Запомни, Маритха, и не ищи того, чего не сможешь узнать никогда. Истина приходит сама, это дар Бессмертных.

— И за него тоже нужно платить, — подхватила Маритха язвительно, ломая торжественность его речи.

— Ещё как.

Рядом с ним нельзя было сердиться, но все-таки девушку кольнуло неудовольствие. К чему все эти странные слова, эта истина непонятная… разговоры ни про что? Не нужна ей эта истина, пускай совсем сгорит. А Великий, вместо того чтобы горькие мысли развеять, как будто за что-то её укорял. За что?

— Я не про то, — сбивчиво пробормотала девушка. — Не собираюсь я ничего искать, клянусь своей Нитью! Даже и не думала! Я вот к чему… если есть такая Песня, где про меня все уже сказано… что мне теперь-то делать? Ни влево, ни вправо с дороги не свернуть, так получается? Вот ты меня из незримого вытащил… выходит, не могла я там сгинуть? А своей беды мне не минуть, как ни бейся головой о стенку, как ни беги от напасти? Никак? Где ж тогда справедливость Бессмертных?

Великий вновь поднял глаза, и Маритхе захотелось свернуться в комочек подальше от этого всепонимающего взгляда. И чем она его так удручила? Бессмертных помянула не к делу?

— Хорошо, пусть будет Великая Песня, — наконец ответил Раванга. — Пусть так. Но она ещё не спета. Её слова не высечены в камне, не нацарапаны на коже, не запечатлены в чьей-то памяти. Она поётся сейчас. Каждый миг. Не только Бессмертными, всеми. И тобою тоже. И потому путь твой измерен… во многом, но не до конца. Потому и предсказывают Ведатели судьбу. Потому и ошибаются иногда, ошибаются все, даже великие. Великие из великих.

Девушка горько усмехнулась:

— Что мой голос против всех остальных? Песчинка…

Он согласно кивнул.

— Песчинка. Но твоя дорога прошла рядом с сильными, чьи голоса стоят многих.

— И кто из сильных скажет мне, что делать? Если б я знала, если б только знала, как будет, — дома бы сидела, в Табалу бы не двинулась! А что теперь? Я не хочу в этой пещере всю жизнь просидеть! — почти простонала Маритха.

— Тебе и не придётся, — мягко сказал Раванга, ласково, спокойно поглядел на неё из сумрака.

Они замолчали. Только свечка потрескивала, да все посапывала невидимая девушке сиделка. Она не только не проснулась от их разговора, а, наоборот, задышала ещё размереннее. Наверно, это Великий погрузил её в сон, чтобы с Маритхой без помех повидаться. Не для всяких ушей-то оно, запретное знание.

Однако Раванга не просто так молчал — мало-помалу, её отчаяние уступило место озабоченности. Не все получилось так, как задумалось ещё в Ашанкаре, это да, однако не одна она, не в пустоши погибает — и то уже хорошо. Может, Великому Раванге и нет в ней надобности, но и худого он ей не желает. Только счастья. Он каждому счастья желает. И в том помогает.