Мир не меч - Апраксина Татьяна - Страница 10

Представьте себе высотный дом этажей этак в сто, узкий – от силы на два подъезда, с мертвыми глазницами окон. Изо всех грубо заделанных швов торчит – на метр, на два – изрядно проржавевшая арматура. Отдельные балконы без поручней, другие вообще приделаны под неестественным углом: свисают вниз.

Сам дом состоит как бы из двух частей – узкого основания и широкой «шляпки», походя на чудовищный гриб. Цвет у него сизо-синий, но материал, несомненно, бетон. И таких домов там было четыре или пять – обнесенных уже разваливающимся заборчиком. В радиусе добрых пяти километров от Башен никто не жил, все дома были заброшены. Но казались они вполне обычными, по крайней мере на первый взгляд.

И вот мой автобус останавливается и открывает двери прямо напротив Башен. Все пассажиры чинно поднялись и гуськом вышли в заднюю дверь.

Автобус тут же поехал, но я успела увидеть, что они такой же ровной цепочкой пошли к Башням и, кажется, зашли в подъезд одной из них. Мертвяки, поняла я.

Это было здешней легендой – некие люди, которые строили эти дома для какой-то военной конторы, когда случился Катаклизм.

Катаклизмом в истории Города называлось некое странное событие, после которого он из обычной Москвы превратился в Город – место очень похожее на Москву по многим деталям: названиям и местоположению улиц и даже целых кварталов, отдельным пейзажам и частям метро. Но место, полное самых невероятных странностей и приключений, гораздо более фантастическое, чем любой роман этого жанра. Самым страшным в нем были не грузовики-убийцы, не безумное метро или мертвяки – а именно похожесть. Разум отказывался ожидать подвоха по каждому поводу. Но здесь все было не так. Самим жителям, правда, казалось, что все нормально. Думаю, в нашей Москве им было бы не менее странно.

Автобус довез меня до моей остановки без каких-либо проблем. Это меня насторожило – здесь была некая величина неприятностей в час на одного не-горожанина. И если мне уже час везло, то должно было случиться что-то особо подлое. Солнце уже клонилось к закату. Закатом здесь служила вереница гигантских дымящих труб. Я пошла в направлении своей пятиэтажки. Почему-то на улице не было ни души, хотя на часах было без пяти восемь. Поняв, что сегодня четверг, я осознала, что вляпалась в самую большую неприятность, какую только можно вообразить. Я на ходу вытащила из рюкзака нож и стала внимательно оглядываться. Потому что где-то притаился Четверговый Маньяк.

Четверговый Маньяк был бичом этого района. Он приходил каждый четверг в восемь вечера, убивал одного или двух – чаще детей и женщин – и исчезал бесследно. Никто из его жертв не выжил, поэтому никто не знал, на что он похож и как его искать. А я почему-то знала, что сегодня он пришел за моей матерью и маленькой сестрой. Стоп! Откуда это у меня сестра? Но… ладно, если на этот раз у меня в Городе есть сестра – я должна постараться ее спасти!

Послышался пронзительный детский крик. Откуда-то из двора… И тут я вошла в определенное состояние, назовем его разнос – это слово я вычитала в книге Хайнлайна. В разносе я могла не бояться многого, чего всегда боялась, могла пытаться убить кого угодно, если он угрожал кому-то, важному для меня.

Вообще могла быть настоящим героем.

Я побежала на крик. Увы, поздно – малыш лет пяти лежал около качелей с перерезанным горлом. Сзади что-то стукнуло – я мигом обернулась и успела заметить спину в кожаной куртке и прядь темно-пепельных волос. Чем-то невозможно мерзким веяло от этой фигуры, и я поняла – это он. Маньяк. И этот гад входил в мой подъезд! Я побежала следом, хотя остатки разума вопили о том, чтобы спрятаться подальше. Он легко перепрыгивал через три ступеньки – а вот я пару раз растянулась на лестнице и больно подвернула ногу. Визг открываемой двери, женский крик – о, слишком знакомый голос… Я влетела в дверь как раз вовремя, чтобы увидеть, как маньяк заносит огромный мясницкий нож над моей матерью, остолбенело глядящей на него.

Все дальнейшее произошло в несколько секунд.

Я швырнула в него часы с тумбы – здоровенные такие деревянные часы. Я попала ему не в голову, как хотела, но чуть пониже шеи. Он обернулся – у него было ужасное лицо. То есть самое обыкновенное мужское – но почему-то делалось жутко. И тогда я бросилась на него с ножом. Я даже попала – в живот, кажется, только он был здоровенный мужик выше меня на голову. И я его не только не убила сразу, но он даже не выпустил нож. Второй раз я ударила в руку, увернулась от его замаха, размахнулась еще – и он попал мне вскользь по руке.

Сразу стало горячо, выступила кровь. Я пнула его ногой в колено, коленом в пах, свободной рукой схватила за футболку – под отчаянный крик матери. Краем глаза увидела новоявленную сестру – маленькую девочку лет шести или семи, круглыми голубыми глазами взирающую на наш мордобой.

Маньяк ее тоже увидел. И, извернувшись в небывалом прыжке – а попутно получив от меня лезвием по спине – увы, только порез, – схватил ее.

А вот откуда у меня в руке оказался пистолет – я не знаю. Но он был. И я его умело навела на маньяка.

– Ну-ка отпусти ее, гад! – завизжала я. – Отпусти, а то прикончу!

Этот урод улыбнулся – все зубы были гнилыми и черными.

– А как же… Отпускаю… – И провел ножом по детскому горлу. Тишина была хуже крика, но девочка была жива. Я передернула затвор. Маньяк, кажется, поверил, что я не шучу – какие там шутки, я три года стрельбой в реальной жизни занимаюсь! – и вздрогнул.

– Отпускай, или стреляю!

Он нехотя толкнул ее в сторону и двинулся на меня. Я нажала на курок несколько раз подряд – только вот пистолет был не заряжен. А жаль… такой хороший «макаров». Я швырнула его в лицо маньяку и поднырнула под его руку в дверной проем.

– А ну попробуй возьми меня, гад!

И почему-то он купился на эту дешевую подначку… Ничего я не понимаю в маньяках – на кой ему нужна я, если есть две более безобидные жертвы? Но он ломанулся за мной – и теперь мы бежали вниз по лестнице, он за мной, я – от него. Это входило в мои планы – увести его подальше от моей семьи. А там – разберемся… Как это там в песне: «Подальше от города смерть унесем, пускай мы погибнем, но город спасем!» Вот только что мне этот Город?

Во дворе я споткнулась, в который уже раз, и упала. Зато для разнообразия прямо на кирпич. Кто-то продолжал недобро следить за моими несчастьями. Увернувшись от удара, я сделала какое-то каратистское непотребство – ударила его ногой в грудь из положения лежа, перевернулась, вскочила и ударила еще раз другой ногой. И тут я почувствовала, что в разносе мне осталось пребывать от силы минуту. А потом я буду беспомощной трусливой девочкой, ни разу не сумевшей отжаться больше пяти раз.

Я ударила его ножом в плечо, он схватил меня за щиколотку и притянул к себе. Я, кажется, начала его бить куда попало, и тут он ударил меня рукой в подбородок снизу. Я почувствовала, что теряю сознание и падаю в муторную темноту…

В муторной темноте были сильные и ласковые мужские руки.

Я очнулась уже в квартире, полулежа в кресле. Те самые руки – нет, это был не бред – умело оттирали с меня полотенцем кровь. Еще бы не умело, если это были руки врача. Руки того самого человека, к которому я ехала.

– А… а где маньяк?

4

– К акой еще маньяк, Тэри? Ты где шлялся? – Я лежу на полу, шея затекла в неудобной позе, а на бедро кто-то опирается острым локтем, попадая ровно в нервный узел. Ваниль, розовое масло, мускус. Тяжелый, липкий запах, мне он всегда кажется грязным и приторным. Альдо. С трудом разлепляю веки и вижу перед собой его физиономию. Черты лица рокового героя японской мультипликации – огромные темно-синие глаза, тонкий короткий нос, узкий подбородок. Длинные белые волосы расчесаны на пробор и падают на плечи. Он бесцеремонно улегся мне на ноги и с интересом пялится в лицо.

Глаза у Альдо тусклые, каменно-непрозрачные. Два здоровенных сапфира мутной воды. Ловлю его взгляд. На темной радужке зрачков почти незаметно, и кажется, что он слеп. Пытаюсь ввинтиться в едва уловимые черные пятнышки, но натыкаюсь на пуленепробиваемое стекло. Кто его знает, что у него на уме. И есть ли там вообще ум.