Борьба за свободу - Скэрроу Саймон - Страница 9

— Мы недолго будем рабами, мама. Децим не может так поступить с нами. — Марк решительно нахмурил брови. — Я не позволю ему остаться безнаказанным.

Ливия с жалостью посмотрела ему в глаза, потом обняла его и крепко прижала к груди.

— Марк, ты — это все, что у меня осталось.

Она снова заплакала, и Марк почувствовал, что тоже вот-вот заплачет. Он скрипнул зубами и, взглянув через плечо на остальных людей в клетке, сдержал слезы. Они смотрели на него безразлично, слишком уставшие и отчаявшиеся, чтобы реагировать. Марк молча произнес священную клятву, что он никогда не примет рабства. Никогда.

VI

Прошло еще четыре долгих дня, прежде чем фургон достиг места назначения. И наконец вечером последнего дня они въехали в Страт.

Расположенный на главном торговом пути, проходящем через горные области Греции, город уже давно не вмещался в стены, воздвигнутые в те дни, когда возникали небольшие города-государства, почти постоянно воевавшие друг с другом. Теперь стены города окружали лабиринт узких улиц, где жили и вели свои дела более зажиточные семьи. За стенами простирались ветхие строения бедных.

Во время путешествия Марк и Ливия почти не общались с соседями по клетке, которые знали только несколько слов по-гречески и не понимали латыни. Они говорили на неизвестных варварских языках.

Повозка громыхала по главной дороге в центр города, направляясь на рынок рабов. Марк, который всю жизнь прожил на ферме и знал лишь, что существует рыбацкая деревня в Нидри, чувствовал себя в городе неуютно. Резкие крики уличных торговцев и попрошаек оглушали его, воздух был наполнен вонью мусора и отходов. Мальчик сморщил нос:

— Фу! Неужели все города так воняют?

— Насколько я знаю, — ответила Ливия с тем же выражением брезгливости на лице.

Повозка въехала на большую рыночную площадь в центре Страта и свернула через ворота в узкий двор. Во дворе стояли два дородных охранника, вооруженные дубинками. Когда-то здесь была конюшня, но теперь каждое стойло было загорожено железной решеткой. Марк увидел одетых в лохмотья мужчин, женщин и детей всех возрастов, толпившихся за решетками. Под ногами у них был тонкий слой грязной соломы.

— Тпру! — крикнул возница и резко натянул поводья.

Мулы мгновенно остановились. Большой человек в простой коричневой тунике вразвалку подошел к повозке. Кивком поздоровался с возницей, когда тот с трудом слез со скамьи и разогнул затекшую спину.

— Кто это там? — Человек ткнул большим пальцем на пленников в клетке.

— Рабы, — зевая, ответил возница. — Собственность Децима. Хочет выставить их на следующий аукцион.

Марк схватился за прутья решетки и подтянулся:

— Мы не рабы!

— Заткнись!

Возница метнулся к мальчику и ударил кнутом по пальцам. Марк с криком отпрянул.

— Еще одно слово, и я исполосую тебя.

Возница со смехом повернулся к человеку:

— Мальчишка — прирожденный лгун. Как и все рабы. Не обращай на него и на его мать внимания. Как я и сказал, их надо выставить на аукцион. Ясно?

Аукционист кивнул и указал на единственное свободное стойло:

— Загони их туда. Я внесу их в список на завтра.

— Хорошо.

Аукционист, не торопясь, направился в свою контору, а возница подошел к повозке, расправил кнут. Нащупав ключ, висевший у него на шее, он открыл дверь и, отступив на шаг, распахнул ее.

— Выходите! — И ткнул пальцем в землю, чтобы стало ясно, что он имеет в виду.

Один за другим все спустились на землю. Марк и Ливия вышли последними. Возница показал на стойло и подтолкнул к нему первого из пленников. Все они были голодны, тела их одеревенели от долгого пребывания в ограниченном пространстве, если не считать коротких перерывов во время ежедневной смены грязной соломы. А кормили их два раза в день черствым хлебом и водой. Все медленно направились в стойло. Возница втолкнул Марка внутрь с такой силой, что он налетел на мать. Потом захлопнул дверь, повернул ключ в замке и направился к аукционисту.

В стойле Марк и Ливия сели на солому, прислонившись к грязной оштукатуренной стене. Ливия пустыми глазами уставилась на противоположную стену, а в голове Марка теснились пугающие мысли о грядущем аукционе. Что, если их купит владелец рудника? Мальчик слышал об ужасных условиях, в которых рабы трудятся на рудниках. Это было похоже на живую смерть. Потом он вдруг подумал о худшей из всех возможностей и в ужасе повернулся к матери:

— А что будет, если завтра нас продадут разным хозяевам?

Ливия вздрогнула, словно проснулась от тревожного сна.

— Прости, Марк, что ты сказал?

— Что будет, если на аукционе нас разделят?

Она посмотрела на него и заставила себя улыбнуться:

— Не думаю, что это случится. Аукционисты обычно не разделяют семьи. Это снижает цену.

— А если разделят? — Марку стало очень страшно. — Я не хочу, чтобы нас разделили.

Она сжала его руку:

— Мы будем вместе. Вот увидишь. А теперь постарайся уснуть. Положи голову мне на колени.

Он свернулся калачиком и положил голову на длинную тунику матери. Ливия стала нежно гладить его по темным кудрям. Таким образом она успокаивала его с тех пор, как он помнил себя. Однажды она заметила, что у Марка такие же волосы, как у отца. Марк вспомнил, что тогда он засмеялся, потому что к тому времени на голове у отца осталась лишь редкая поросль жестких волос. И сейчас, когда она гладила его волосы, он стал постепенно расслабляться, и еще некоторое время, как во сне, перед ним возникала ферма с Аристидом и Цербером, словно те были еще живы. Но больше всего он думал об отце, сильном и гордом. Как хотел бы Марк, чтобы сейчас Тит оказался рядом и защитил их! Образ отца, лежавшего мертвым под дождем, возник перед ним, и прошло еще немало времени, прежде чем он забылся тревожным сном.

Ночью его разбудили громкие крики из соседнего стойла. Там была драка. Аукционист и охранники вбежали с факелами и дубинками. Марк слышал, как они били дерущихся, пока те не затихли. Он попытался снова уснуть, но был слишком потрясен этим насилием, и его мысли снова вернулись к ужасной ситуации, в которой они с матерью оказались. Что с ними будет?

Послышался оглушительный лязг — это охранники били дубинками по железным решеткам, и Марк проснулся в испуге.

— Вставайте, рабы! — орали охранники, переходя от стойла к стойлу. — Просыпайтесь, просыпайтесь!

Начали со стойл, ближайших к главным воротам. На пленников надевали ножные оковы и вели на рынок. По оценке Марка, на продажу готовили не меньше ста человек, и пока медленно тянулись утренние часы, на аукцион то и дело выводили небольшие группы людей. И все это время Марка мучила тревожная перспектива быть оторванным от матери.

Наконец охранник пришел в их стойло с дубинкой в одной руке и тяжелой цепью с оковами в другой. Он выпускал их по одному, надевая на ногу каждому оковы и закрепляя их с помощью особого штыря. Это была последняя группа из шести человек.

На рыночной площади собралось множество народу. Сквозь толпу они шли к возвышению, где их ждал аукционист. Чьи-то руки из толпы схватили Марка, и какой-то человек с силой открыл ему рот, чтобы посмотреть на зубы. Охранник оттолкнул любопытного:

— Ты получишь возможность проверить товар, как только купишь его.

Они поднялись по ступеням на возвышение, и их поставили в линию, подальше от края помоста. Потом охранник взял небольшой молоток и выбил штырь из кандалов первого пленного, одного из чернокожих. Охранник выдвинул его вперед, к аукционисту. С утра аукционист уже достаточно поработал, солнце стояло высоко. Пот катил по его жирным щекам, волосы прилипли к скальпу. Глубоко вдохнув, он поднял руки, чтобы привлечь внимание толпы, и крикнул:

— Имею честь предложить шесть рабов от имени Децима, старейшины города Страта, известного во всей провинции. Первые два — нубийцы. Оба молодые, здоровые и сильные. — Он схватил нубийца за руку и поднял вверх. — Посмотрите на эти мускулы. Немного потренировать — и они будут экзотическими домашними рабами. Или, если захотите, можно использовать этих силачей для работы в поле либо в качестве борцов. Может быть, даже гладиаторов. В любом случае это будет хорошим вложением денег. А теперь — с какой суммы начнем?