Тамерлан. Правитель и полководец - Лэмб Гарольд - Страница 9

Торг, затеянный Алибеком вокруг пленников, привел к их освобождению самым неожиданным образом. Брат Алибека, предводитель одного из персидских племен, узнав о том, что происходит, убедил своих соплеменников послать подарки Тимуру и отговорить Алибека от попыток сторговаться с пограничными монголами за счет Тимура.

По истечении долгого времени Алибек согласился послушаться брата и освободил своих пленников, оказав им минимальные услуги. Он забрал себе все подарки, а Тимуру с Алджай предоставил захудалого коня и убогого верблюда.

Несмотря на продолжение невзгод, Алджай не унывала.

– О мой господин, это еще не конец нашего пути, – говорила она улыбаясь.

Верблюд и конь

Начались осенние дожди. Тимуру предстояло встретиться с Хусейном далеко на юге, за рекой Аму. Однако он не мог отказать себе в желании совершить кружной путь к дому. Кроме того, ему не хотелось встречаться с Хусейном с пустыми руками. Около реки Аму, где проживал дружественный Тимуру предводитель племени, он обнаружил около пятнадцати своих сторонников с лошадьми. Теперь Алджай могла ехать в паланкине. Захудалых лошадь и верблюда, полученных от Алибека, отдали нищим.

Здесь следует сказать несколько слов относительно привязанности молодого барласа к своей супруге. С несколькими воинами он опередил Алджай, чтобы разведать обстановку в окрестностях Самарканда, не подвергая ее опасности. Но когда они подъехали к месту брода через Аму, где сновали вооруженные разъезды, он приказал своим людям остановиться под тем предлогом, что нужно переждать сильную жару. Всадники укрылись в тени тополей, откуда просматривалась дорога, и оставались там около недели, пока не показалась медленно двигавшаяся кавалькада с Алджай.

Женщина удивилась внезапному появлению мужа, но теперь Тимур, беспокоившийся о безопасности супруги, заметил облако пыли, поднятой на дороге группой незнакомых всадников. Он велел спутникам, сопровождавшим паланкин Алджай, перейти реку вброд в месте, где песчаные отмели ослабляли течение воды, и не успокоился до тех пор, пока опасное место не было пройдено, а кавалькаду Алджай и незнакомых всадников не разделила река.

Спрятав жену в окрестностях города, он незаметно въехал в него в сопровождении своих людей во время вечерней молитвы и оставался в городе сорок восемь дней на глазах у охотившихся за ним монголов. Ночью он ходил в караван-сараи послушать новости. Посещал он тайком и дома друзей в надежде возглавить восстание в городе, где монголы меньше всего его ожидали. Остановившись в толпе верующих во дворике мечети, он не раз видел, как мимо проезжал монгольский наследник в сопровождении верховых.

Фактически он бесцельно рисковал жизнью. В данный момент что-либо предпринять было невозможно. Монголы полностью контролировали обстановку. Суровые и властные, победители северяне оставались номинальными представителями власти Чингисхана.

Тюркские ханы в окрестностях Самарканда привыкли следовать за военным лидером. Они не были фанатичными мусульманами, но воспитывались с детских лет воинами и мало думали о чем-либо другом, кроме войны. Они подчинялись всякому человеку, который мог воодушевить и укротить их, дать почувствовать им вкус победы. Но джалаиры покорились Ильясу, Хусейн был в бегах, пока наследник монгольского хана занимал его дворец в Кабуле. Ханов мало воодушевляла перспектива следовать за молодым Тимуром.

Они предупредили барласа, что монголам известно о его пребывании в городе. Снова ему пришлось сесть в седло коня и ночью покинуть город. Уехал он не один. Вокруг него собралась немногочисленная, но разношерстная публика – оставшиеся без хозяев слуги, бродячие солдаты, искатели приключений, разбойники, дикие туркмены и арабы-авантюристы. Они мало годились для формирования боевого подразделения, но весьма подходили для путешествия.

Спутников Тимура позабавило то, что он повел их на виду Шахрисабза и сделал привал на заброшенном летнем пастбище, расположенном над белым куполом его дворца. Оттуда можно было наблюдать за монголами, выезжавшими на поиски хозяина дворца. Они рассказывали о подвигах Тимура барласским бахатурам, которые, узнав о возвращении в родные места своего предводителя, приехали приветствовать его. Среди них находились Элчибахатур, лишившийся своего лука, и светловолосый Джаку-барлас, охочий до приключений.

Ветераны армии Созидателя Эмиров опорожнили не одну чашу кумыса с молодым изгнанником.

– Если Аллах создал такую обширную землю, – говорили они, – зачем сидеть в четырех стенах?

– Это одни слова, – упрекал их Тимур. – Где ваши дела? Вы вороны, кормящиеся крохами со стола монголов, или ястребы, сами добывающие корм?

– Клянемся аллахом, – заверяли оба барласа, – мы не вороны.

Они почтительно приветствовали Алджай – супругу Тимура. Разве она не участвовала в битвах своего мужа? Когда Тимур в конце осени снялся со стоянки и двинулся в горы, на юг для встречи с Хусейном, они поехали вместе с ним.

Дорога была не для слабых. 500 миль она петляла среди гор, подпиравших облака, уходила на территорию современного Афганистана, до сих пор не имеющую подробных карт и лишь частично исследованную. Поднималась через горное ущелье, по дну которого текла река, превращавшаяся в промерзшее русло. Они были вынуждены идти здесь по колено в снегу.

Дорога проходила под ледниками Отца Гор, все еще уходя вверх к продуваемым ветрами горным плато, где они разбивали свои круглые юрты под скалами, отдающими эхом. Днем они двигались на большой высоте в сиянии снежных полей, прерывавшихся только там, где ветер освобождал от снега долины, усеянные галькой.

Лошадей укутали войлочными одеялами, а всадники завернулись в волчьи и соболиные меха. Если попадались на пути деревья, то их рубили на дрова, которые погружали в сани. Порой они проходили под сторожевыми башнями какого-нибудь племени, откуда их окликали невидимые стражники и лаяли собаки с высоты в тысячу футов.

Не раз они подвергались нападениям афганцев, которым пришельцы были незнакомы. В результате этих нападений Тимур и его люди приобретали трофеи. Они прошли через тоннель в 12 тысяч футов, пролегавший между снежными вершинами Гиндукуша, и спустились по скользкой тропе по склону пропасти в долину Кабула.

Но и здесь не было передышки. Им пришлось обогнуть город. Приобретя в деревнях за деньги свежих лошадей и овец, они двинулись по дороге на Кандагар. По ней, свободной от снега, идти было легче. Они спустились в южные долины и обнаружили там эмира Хусейна с войском, похожим как две капли воды на войско Тимура, но более многочисленное.

До окончания зимы оба войска отдыхали. Их порадовало в это время прибытие посла с подарками правителя соседней горной местности.

Оказалось, что в Сейстане против этого правителя вспыхнуло восстание, в результате чего он потерял большую часть своих горных крепостей. Он пообещал щедро вознаградить Тимура и Хусейна, если они помогут ему очистить эти крепости от мятежников. Союзники приняли предложение – Хусейн с целью утвердиться правителем этой провинции, Тимур – с целью вновь оказаться в боевом седле.

Когда дороги освободились от снега, они присоединились к правителю Сейстана в его походе против мятежников, став на это время не более чем солдатами фортуны. Это предприятие было Тимуру по душе. Они отбили большинство захваченных мятежниками крепостей, одни – внезапным нападением, другие – штурмом.

Хусейн, однако, создавал проблемы, занимаясь грабежом деревень и оставляя в них свои гарнизоны. Тимур сохранял нейтралитет, но жители Сейстана были встревожены присутствием тюркских воинов. Оставшиеся главари мятежников решили извлечь выгоду из недовольства населения, направив послание своему правителю. «Мы не держим на тебя зла, – писали они. – Подумай, если татарам будет позволено захватить наши крепости, они овладеют всей нашей страной».

Повелитель Сейстана, не предупредив союзников, оставил их ночью и присоединился к бывшим мятежникам. Это было характерно для глав горных племен, всегда чрезвычайно подозрительных и недоверчивых к чужеземцам. Они напали на Тимура, но тот отбил атаку и совершил ответное нападение.