Тамерлан. Правитель и полководец - Лэмб Гарольд - Страница 34

Внутри площади комплекса работали своими инструментами садовники из Персии, а рабы освобождали ее от строительного мусора. За мраморной колоннадой возвышались стены центрального дворца высотой в три этажа. В проектировании дворца соперничали несколько знаменитых архитекторов.

Мастера расписывали стены входного зала. Каждый мастер трудился над своим участком стены. Рисунки бородатого китайца сдержанных тонов ложились на стену рядом с цветастым орнаментом придворного художника из Шираза. На другой стене работает индус, который, возможно, не очень сведущ в живописи, но хорошо знает, как наложить на цемент позолоту или подсеребрить его. Над головами мастеров потолок усеян мозаикой из цветов. Стены залы сверкают алмазным блеском – они похожи на сияющий чистотой белый фарфор.

Дворец, очень похожий на этот, был построен и в северной части города, перед тем как Тимур отправился в поход в Индию. Летописцы, регистрировавшие ежедневные деяния своего повелителя, так описывают это событие:

В окружении таких садов располагался город. Его огораживала стена длиной в пять миль. У Бирюзовых ворот стены гонец сворачивает вправо от дороги, по которой движется вереница мулл на осликах. Он – вооруженный всадник, его низкорослый конь черной масти блестит от пота и покрыт хлопьями пены. На почерневшем от пыли лице всадника горят налившиеся кровью глаза. Он механически подстегивает коня по обоим бокам. Это ведь гонец командующего армией, движущейся в Индию.

За гонцом через армянский квартал, где стоят в шапках из черного меха мужчины с желтоватым оттенком лица, на улицу мастеров по изготовлению седел, пахнущих кожей и маслом, и далее ко дворцу одного из управляющих городом, где ожидают секретари, чтобы размножить депешу гонца, движется толпа любопытных. Задержавшись в этом месте, любопытные рассчитывают услышать какие-нибудь новости. Ведь их нельзя укрыть за стенами дома. Оказывается, гонец привез срочные депеши.

– Повеление нашего государя, – сообщает кто-то. Но о сути повеления пока ничего не известно. Разъезжаются чиновники управляющего, и языки развязываются.

Вооруженные воины преграждают путь в крепость на холме, где обитают придворные женщины. Но у каждой из этих женщин имеется свой садовый дворик. В одном из них сейчас принимают гостей.

Домик в саду окружают клумбы роскошных роз и тюльпанов. Посетитель замечает, что его крыша островерха, как у китайской пагоды. Внутри домика покои сообщаются между собой дверными проемами под арками. Комнаты задрапированы шелком розового цвета, стены и потолок украшены серебристым орнаментом с узорами из бриллиантов. Полосы шелковой драпировки, колышемые ветром, производят впечатление движущегося занавеса.

В комнатах диваны под балдахинами из шелка, поддерживаемыми копьями. Пол застлан коврами из Бухары и Ферганы. В каждой комнате стоят табуреты, отлитые из одного куска золота. Они заставлены пузырьками с духами. Каждый из табуретов инкрустирован особым видом драгоценного камня – рубинами, изумрудами, бирюзой. Здесь хранятся также золотые кувшины с шербетом. Внутрь кувшинов брошены бриллианты. Вокруг одного из кувшинов расставлено шесть чаш. На дне каждой чаши, наполненной шербетом, лежит рубин в два пальца шириной.

Но гостей принимают не в домике, а в беседках, затененных от солнца. Там сидят седовласый Муава и несколько представителей тюркской знати, много персов из шахской семьи, а также вожди арабских и афганских племен. Когда они рассаживаются и замирают в ожидании, появляется супруга эмира, Сарай Мульк-ханум.

Впереди государыни идут черные рабы, по бокам – ее фрейлины с потупленными взорами. Государыня шествует с гордо поднятой головой. На ней массивный головной убор малинового цвета в форме шлема, обильно украшенного драгоценными камнями и инкрустациями. Над бровями у нее висят круглые подвески из золота. Верхушку головного убора занимает миниатюрный дворец, из которого вздымаются белые плюмажи. Часть оперения склоняется к ее щекам, между перьями блестят крохотные золотые цепочки.

Ее свободное платье тоже малинового цвета с золотистыми оборками. Пятнадцать женщин несут в руках длинный шлейф от него. Лицо государыни, скрываемое накидкой из прозрачного шелка, покрыто белилами. Черные волосы покрывают ее спину и плечи.

Когда государыня усаживается, появляется еще одна супруга эмира, более молодая и менее уверенная в себе, но сдержанная и уважительная к государыне. Смуглая кожа и раскосые глаза выдают в ней монгольское происхождение. Она – дочь монгольского хана, взятая недавно в жены Тимуром.

К женам эмира подходят слуги, держа в руках золотые подносы с кубками, наполненными шербетом. Руки слуг, чтобы не касались подносов, зачехлены в белую материю. Они стоят на коленях, когда государыни пьют шербет. Другие слуги подают напитки присутствующим господам. Те опустошают кубки, опрокидывая их вверх дном в знак того, что не осталось ни одной капли шербета. Так выражается абсолютная признательность государыням за гостеприимство. 

Резиденции Тимура располагались за крепостью повсюду. В цитадели же находились дома офицеров его штаба, не участвовавших в индийском походе эмира, а также чиновников городской администрации и казначеев. Крепость, стоявшая на краю ущелья, служила, кроме того, военным арсеналом и мастерской.

Там хранилась коллекция прекрасного и необычного оружия, а также находилась чертежная комната для конструкторов со столами, заставленными моделями катапульт, баллист и огнеметов, приводимых в действие противовесом либо кручением. В крепости имелись цехи, где оружейники отливали и закаляли стальные мечи. Тысячи пленных ремесленников постоянно трудились над изготовлением шлемов и доспехов. На этот раз они делали легкий шлем с передвижной стальной пластиной. Она опускалась для защиты лица и поднималась, когда в этом не было необходимости.

В помещение сокровищницы ходить не разрешалось, но недалеко от нее близ вольера для зверей находилось уединенное здание из белого мрамора, нечто вроде музея или антикварной комнаты, в которой Тимур временами оставался на ночлег. Во дворе этого дома росло дерево с золотистым стволом и серебряными ветками и листьями, вспыхивавшее ярким светом в солнечных лучах. Но что за плоды оно давало! С веток свисали настоящие жемчужины разного цвета, имеющие форму вишен и слив. Там были и необычные птицы. Их серебряное оперение словно покрывала красно-зеленая эмаль. Они простирали крылья, словно собирались клевать плоды дерева. Внутри сокровищницы хранился миниатюрный замок с четырьмя башнями, украшенными изумрудами. Это была, конечно, игрушка, вещица для забавы, но символизировавшая богатство, которым владел эмир.

После полудня базары переполнялись людьми и духотой, шумом и пылью. Горожане могли купить там все – от манны небесной до хорошенькой девушки. Многие из них шли, однако, мимо базаров к гробнице Биби-ханум. Они сворачивали в боковые улочки, чтобы избежать встречи с длинным караваном верблюдов, пришедшим только что из Китая по главному караванному пути. Верблюды везли в конопляных тюках душистые специи. Груз, помеченный китайскими иероглифами и арабской вязью, а также отпечатками печатей тюркских таможенников, направлялся в ганзейские города через Москву.