Кир Великий. Первый монарх - Лэмб Гарольд - Страница 33

Из обычаев милетяне не могли показать практически ничего, кроме того, что они называли своей независимостью. Их предки приплыли сюда на корабле с запада, с острова Крит. Жители Милета утверждали, что живут будущими достижениями, а не воспоминанием о прошлом. Но Кир заметил на их улицах четырехколесные повозки и сбрую из Шушана; писали они на очень знакомых овечьих кожах соплеменников, говоривших по-арамейски; рубили дерево двусторонними топорами из Сард. Такие инструменты получили они от восточных народов. Они располагали египетскими солнечными часами — циферблат, указывающий часы тенью от гномона, указателя, направленного на север. И они создали карту всего известного им мира.

Еще их знающие люди, или ученые, обладали чувствительными инструментами, прикрепленными к огромным кольцам, позволяющим следить за движением планет по небу отдельно от звезд. Ученые водили Кира к мраморному надгробию Фалеса, торговца солью, путешествовавшего вместе с Крезом. На самом деле Фалес вычислил и предсказал затмение солнца, так поразившего лидийскую и индийскую армии сорок лет назад. Фалес работал с таблицами халдейских астрономов, определивших, что большой цикл солнечных затмений составляет приблизительно двадцать шесть тысяч лет.

Что заинтересовало Кира в высшей степени, так это теория милетян о земле как едином теле, окруженном вечным огнем, сквозь который иногда удавалось различить внешнее пространство. В этом громадном внешнем пространстве, утверждали они, по неизменным во времени орбитам вращались другие невидимые тела. Жизнь, считали они, зародилась в воде и, по крайней мере, на их земле за длительные эры развивалась к чему-то еще более высокому. Сколько потребовалось времени, чтобы рыбы стали людьми и зашагали по поверхности земли?

Анаксимандр говорил, что человек не смог бы выжить, если бы тогда, вначале, он был таким же, как сейчас.

Все эти сведения соприкасались с памятью Кира о величественности солнца, более высокого, чем все боги, о небесной природе огня и животворящей силе воды. Более того, поскольку жители Милета работали с удобными инструментами, Кир мог следить за их вычислениями, хотя сделать это было непросто без записи чисел.

Особенно ему понравилась мысль, что люди не получали предписания от невидимой Судьбы, а могли развиваться и превратиться в высший вид. Он заметил, что милетяне хорошо орошают свои сады и пускают проточную воду с горных источников по трубам — персам не был известен этот механизм. Вместо того чтобы взять с них дань, он дал им сундук с монетами Пактия на закупку новых инструментов и, надеясь на ответную любезность, попросил, чтобы один из милетских ученых отправился с ним в Парсагарды. Старейшины Милета переглянулись и учтиво выразили сожаление, что Фалес и Анаксимандр недавно умерли, а их единственный подававший надежды ученик, сумасбродный молодой мечтатель Пифагор, находится в добровольной ссылке на острове Самос. Кир заподозрил милетян в нежелании покинуть свой город и расположенное южнее по берегу и почитаемое ими святилище Аполлона Бранхида.

Оставляя Милет, он думал, что можно подкупить некоторых греков, но не всех. Их оракулы Аполлона почти наверняка давали благосклонный ответ тому лицу, которое преподносило более дорогие подарки. Воспользовавшись советом Креза, он отправил увесистые слитки в Дельфы и в святилище у Милета. Этот город, по крайней мере, признал его правление. Другие ионийцы явно выжидали, желая посмотреть, какие действия он предпримет.

Вполне в этом убежденный, он стал действовать. До появления травы он покинул Сарды с большей частью своей армии и всем обозом, причем несколько верблюдов были нагружены трупами милетян. Он распустил слух, что направляется в Экбатану, затем дальше на восток и с собой не берет других заложников, кроме Креза и его глухого сына. Воинство мидян и персов поднялось в горы, достигло крепости царей Мидасов, где Кир остановился и разбил лагерь, чтобы подождать, как он объяснил, пока на горных пастбищах подрастет трава. На самом деле он хотел узнать, какие действия предпримут ионийцы в его отсутствие.

В следующую луну из Сард прибыл гонец, сообщивший, что Пактий ускользнул из города, забрав все деньги, находившиеся в его распоряжении, и в ионийских портах вербовал на службу наемников-гоцлитов. Армия мятежников ворвалась в Сарды и осаждала крепость, где военачальник Табал охранял сокровища.

ГАРПАГ, САТРАП ИОНИИ

Кир сразу же разыскал Креза, тот бросал кости, одна рука против другой, прихлебывая вино из кубка.

— Зачем тебе нужны рабы? — спросил Кир. Отложив кости в сторону, лидиец объяснил, что рабы служат владельцам, выполняя ручную работу в шахтах, на полях или просто по дому. Хотя раб мог скопить денег и купить себе часть шахты или гектар земли, он оставался в классе рабов.

— Почему бы мне не продать твоих лидийцев как рабов, — спросил Кир, — или переправить их в Экбатану, чтобы там они выполняли такую же полезную работу? Не вижу причины, мешающей мне это сделать. — После этого он рассказал Крезу о мятеже наемной армии и осаде Сард. — Иначе какой мне смысл удерживать тебя, отца лидийцев, если твои дети бунтуют против меня?

Почувствовав гнев Ахеменида, Крез побледнел, впервые испугавшись за свою жизнь.

— Накажи Пактия, мой государь! Не… — Он овладел собой и заговорил решительнее. — Не разоряй славный город из-за злодеяний одного человека!

В ответ Кир заметил, что это греки разорили Сарды.

Крез обладал живым умом и восстановил уверенность в себе, сообразив, что открытый Кир хотел с ним все обсудить.

— Если лидийцы и вправду мои дети, — отважился Крез, — ты можешь удостовериться, что сами они никогда больше не вооружатся против тебя.

— Каким образом?

— Возможно, они худшие враги для самих себя, но никогда, я верю, не хотели стать твоими врагами. Ты видел, что они полны подавляемых желаний. Так даруй им то, чего они желают, и отними те средства, которыми они себе вредят. Забери у них все оружие, пусть под плащами носят одни туники. Пусть возьмут в руки арфы и успокоятся, заботятся лишь о своих домах, кухонных горшках и покупках. Тогда они станут так же безобидны, как их жены.

И Крез рассмеялся, стараясь усилить свою шутку, но его красивые глаза умоляли Ахеменида-завоевателя. Не говоря ни слова, Кир вышел от него и созвал на совет своих военачальников, а также вождей племен и хранителей закона. Они явились сразу же, зная манеру нетерпеливого Пастуха назначать другого начальника вместо отсутствующего. Большинство посоветовало своему царю повернуть армию назад и подавить мятеж по всему побережью. Но один из них, старый мидянин Мазерес, не согласился. Он имел длительный опыт службы Астиагу.

— Мятеж — это досадная неприятность, но не война, — доказывал он. — В подобном случае гражданское население собирается вместе, будто животные в стадо. Убив многих из них, ты вынудишь оставшихся в живых спасаться бегством. Это может остановить мятеж, но может и не остановить. Теперь стадо следует только за вожаками, а если их удалить, остальные вернутся к своей привычной деятельности, поскольку уже не будут чувствовать себя в опасности. Говорю тебе, пошли небольшой отряд, пусть они освободят Сарды — поскольку эту крепость мы потерять не можем — и вместе с гарнизоном господина Табала переловят всех предводителей мятежа.

Кир сообщил свое мнение:

— Вести войну на побережье я не хочу. Это может привести к еще большему злу.

И он послал на запад Мазереса с колонной быстрых мидян-копьеносцев, имевших при себе длинные луки. Он отдал бывалому военачальнику твердое распоряжение захватить Пактия, обманувшего его доверие, превратить в рабов тех, кто будет схвачен с оружием, и дожидаться результатов в Сардах.

Прежде чем Кир добрался до Экбатаны, он получил известия от Мазереса. При появлении мидийского подразделения лидиец Пактий сбежал на побережье, осаждавшие город бросились врассыпную, несколько человек удалось схватить. После этого Мазерес и Табал заняли позиции на стенах Сард и послали небольшой отряд кавалерии вдогонку за Пактием. Затем Мазерес реквизировал у сардской сатрапии все оружие и велел огласить воззвание: ни один домовладелец, играющий на арфе или участвующий в спортивных состязаниях, занимающийся торговлей или стряпней, не пострадает. Мазерес заканчивал свой отчет, аккуратно записанный лидийским писцом, сообщая, что теперь музыку арф можно услышать в любое время на любой улице Сард. Кир понял, что старый полководец думает лишь об исполнении приказов, невзирая на результат.