Завтра все наладится - Аппиано Алессандра - Страница 26

Рим, обычный день, в отчаянии

Привет, Лаура!

Меня зовут Сара (если опубликуешь письмо, измени имя), я девушка по вызову (именно так). Я думаю, мы примерно одного возраста, поэтому обращаюсь на «ты», хотя между нами огромная пропасть двух непохожих жизней (ты, должно быть, гордишься своей, а я не могу не стыдиться моей).

Почему я пишу именно тебе? Ответ прост: пока я всеми правдами и неправдами пыталась прославиться, я так и не нашла (да и не искала) ни одной настоящей подруги; папе с мамой я не могу рассказать правду, а мужчины (которых у меня было слишком много еще до того, как я стала профессионалкой) всегда только использовали меня, и я не доверяю им. Ты — пример того, кем я могла бы стать, если бы не встретила второклассного рекламного режиссера и он не запудрил бы мне мозги первоклассной чушью (он был первым, кто оказался в моей постели, чтобы помочь мне). «Как ты красива, ты самая красивая девушка из всех, с кем я знаком», «Твое лицо создано для экрана», «Увидишь, куда я помогу тебе пробиться»… Ты знаешь, как действуют эти сладкие речи, эти обещания мировой славы на наивных провинциалок? Избалованная, как все единственные дети в семье, слишком элегантная и утонченная для своего убогого круга, слишком амбициозная, чтобы довольствоваться достигнутым, но недостаточно умная, чтобы серьезно учиться и по-настоящему поверить в себя. Так прошла молодость — в мечтах о карьере актрисы, топ-модели, в общем, кого угодно, только бы не учиться. Я продолжала терять драгоценное время, бросила университет, и в один прекрасный день стало слишком поздно. Как я могла сказать родителям: никто в меня не верит так, как вы, никто меня не любит так, как Марчелло, которого я бросила только за то, что он работает зубным техником? В школе я училась кое-как, зарабатывать начала рано. Снималась в рекламе. Что я только не рекламировала, каждый божий день по три-четыре пробы, как тут не провалить экзамен по итальянской литературе?

Почему я рассказываю тебе все это? Зачем я описываю свои неудачи? Ты мне не подруга, не родственница, тем более не священник. Я не хочу, чтобы ты опубликовала это письмо, не верю, что твои слова смогут помочь мне, но ты мне нравишься, и я доверяю тебе.

Знаешь, как превратиться в проститутку? Я расскажу. Представь, что тебе тридцать четыре года, тебе не хочется в тысячный раз просить у родителей в долг, ты не можешь им больше рассказывать про то, как очередная возможность ускользнула от тебя, ты только что не прошла кастинг, потому что тебе на десять лет больше, чем нужно, и уже понятно, что твой поезд ушел, а следующего не будет. У тебя нет ни одного неженатого или необрученного знакомого мужчины, в субботу ты идешь в ночной клуб на очередную работу для тех, кому за тридцать ( танцуешь на подиуме в одних трусах, обнимаясь с шестом), а потом знакомишься с мужиком, набитым деньгами и кокаином, который говорит тебе: «Не так уж все плохо, вместо того чтобы ехать по автостраде, ты решила лезть на гору, но все поправимо, держись меня — не пожалеешь». И ты идешь за ним, понимая, что спускаешься на самое дно. Возможно, ты даже хочешь этого, чтобы раз и навсегда избавиться от иллюзий, надежд, наивной веры в себя как в хорошего человека (я не верю, что я плохая). И так ты начинаешь встречаться с мужчинами, чем больше встречаешься, тем больше употребляешь кокаин: чтобы быть шлюхой, нужен талант, а у меня его нет. Все так называемые грешники мне кажутся несчастными безумцами, одинокими, как собаки, в этих встречах нет ничего дьявольского или романтичного. Возможно, если бы я была писательницей, я смогла бы переработать этот опыт и написать книгу, но я просто провинциальная девушка, которая продает себя, чтобы расплатиться за мечты о славе. Сейчас я продаюсь, чтобы купить кокаин, без которого не могу забыться. Как мне вылезти из этого дерьма? Хорошенькую я задала тебе задачку, да? Спорим, ты не знаешь, что ответить мне, а не ответить не можешь, потому что будешь мучиться чувством вины (по-моему, ты тоже добрая).

Я оставляю тебе свой адрес и номер мобильного.

Сара Гетти, Рим, улица Фьенароли, 6

— Франчи, где улица Фьенароли?

— Где-то в Трастевере.

— Отлично. Как раз недалеко от станции, куда приходит электричка Монте-Альто — Рим.

— Что за идея пришла тебе в голову? Кто-нибудь потрет мне пармезан? Мне нужно сесть, спина болит.

— Никакой идеи, мне помог счастливый случай.

— Хорошо, что ты хоть сегодня поешь нормально: закуски, первое, второе с гарниром, десерт.

— Тетя, что значит, тебе помог счастливый случай?

— Это значит, что судьба всегда дает нам знак, чтобы направить нас, когда мы сомневаемся. А еще это значит, что нужно помогать другим.

— Значит, маме тоже помог счастливый случай, раз она для всех готовит?

— Лука, ты очень умный мальчик.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава первая

Валентина родилась на несколько недель раньше срока. В тот день началась вторая война в заливе: первую она пропустила, потому что еще не работала на телевидении, а эту… ладно, черт с ней. Девочка мирно спала, не подозревая о том, что своим появлением на свет нанесла больший урон карьере своей матери, чем ракеты — Багдаду. Одежда в стиле милитари, форменная куртка, шлем, из-под которого выглядывают вьющиеся волосы, на шее платок (красный или бордовый, он лучше сочетается с хаки)… Она воспринимала все это с иронией. Как сексуальны журналисты на передовой: все в поту и в пыли, адреналин зашкаливает, рвутся вперед ради карьерного роста. Ни одна по-настоящему красивая женщина не поехала бы туда рисковать своей жизнью (и жизнями других людей) ради того, чтобы показаться на телеэкране, маскируя под стремлением держать мир в курсе происходящих событий свое желание выпендриться.

Ее тошнило от репортажей этой страшной дуры Гандини, которая строила из себя жертву профессионального долга. Сама-то Гандини считала себя красавицей: журналисты не способны к объективной самооценке. Господи, так ее не выворачивало даже на первых месяцах беременности! Накопившимися в печени желчью и ядом можно отравить полк американских солдат.

Другие молодые мамаши говорили ей: «Счастье придет». Откуда придет? Пока она сидит на лавочке в парке, как какая-нибудь пенсионерка, Гандини вовсю вещает с экрана о развитии иракской кампании. Каждый раз, включая телевизор, она ощущала приток желчи, которую надо было на кого-то излить. Будем надеяться, что эта чертова война скоро закончится и через месяц о ней никто не вспомнит. Да будет мир во всем мире, дружба между народами (и покой в желудке)!

Валентина посапывала во сне. Она вся в отца: она унаследовала от Джакопо и характер, и благородные черты лица. И отец был без ума от нее. Все-таки жизнь — удивительная штука! Если будешь следовать логике, ее прямым горизонтальным линиям, в один прекрасный день разобьешь себе лоб о горизонт. Джакопо очень нравилась новая Рита. По иронии судьбы именно он, тряпка и подкаблучник, добился успеха: получил кафедру в университете, не продавая душу и тело. Просто он приглянулся старому профессору, его предшественнику, который устал от лицемерных ассистентов, мечтающих занять его место. Его спокойствие было принято за уверенность, отсутствие амбиций за тактичность, равнодушие за хладнокровие. Вот так, руководствуясь лучшими намерениями, сам того не подозревая, он подложил ей под задницу петарду, предложив уйти на неполный рабочий день: «Рита, теперь мы оба хорошо зарабатываем, если ты не будешь работать целый день, мы сэкономим еще на няне и служанке», «Рита, разве ты не хочешь отдохнуть немного?», «Последние годы ты работала как вол!». С ума сойти! Он по-настоящему любил ее, был счастлив с ней, хотел заботиться о ней, он действительно выбрал ее! Могла ли она мечтать, что так получится? Как ей объяснить теперь свое желание вернуться на телевидение (а что, если Валентина родилась недоношенной из-за ее беспокойства о карьере? С детьми всегда испытываешь чувство вины), свое желание отомстить обогнавшим ее коллегам? Она снова должна превратиться в бесчувственного воина, чтобы доказать Кело, что она лучшая, что он поступил неправильно и на следующей войне (к счастью, в наше время где-нибудь всегда идет война) она покажет, как работают настоящие профессионалы, и триумфально вернется в стройные ряды тележурналистов-смертников.